Мысли вслух на Еф 5:9-19

«Итак, смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые, дорожа временем, потому что дни лукавы…» Удивительно, как современны эти слова. Нам кажется, это только в наш век такая спешка, это только в 20-м началась эта карусель сумасшествия, поезда, машины, самолеты куда-то мчатся, люди бегут, все по минутам расписано с пеленок и до гроба. Думается, в благословенной древности люди жили иначе, гораздо размереннее. Да что там древность. Вот читаешь Чехова, Толстого или Достоевского и думаешь, куда ушли те времена, кода люди собирались на верандах и часами говорили… Но вот оказывается, что наша спешка и их размеренность отличаются не столько качеством, сколько количеством, а качество, то есть суть, в чем-то другом. Мы спешим, но от этого наше время, наши дни не менее лукавы. «Яко исчезоша в суете дние наши, изми нас из руки сопротивного» (молитва девятого часа). «Суета сует», - вздыхаем мы с миной благочестия, объясняя ссылкой на непререкаемый авторитет нашу собственную безалаберность. Мы часто говорим о том, что христианство побеждает время. Эта огромная тема, которой мы мельком уже касались в наших размышлениях. Но в этой теме нам часто встречается прельстительный обман. Нам рисуется наша иная жизнь, наша жизнь в вечности как нечто, где будет полная свобода кроме прочего и от тех пут, что налагает на нас структурированное время, нам не надо будет никуда торопиться и опаздывать, не будет цейтнотов и авралов. На самом деле это уже вопрос индивидуального восприятия, но нам кажется, что это упрощенное представление, и основанием мы можем избрать сегодняшние слова апостола. Время – это не только то, что необходимо побеждать, но и то, чем нужно дорожить. На самом деле время – очень сложное понятие. Есть время как направление энтропийных процессов, стрела времени, которая задает старение и смерть, физическое время, время развития Вселенной. А есть время совсем иное. Это время Церкви. Оно обладает принципиально иными свойствами. Приснодевство Марии, Пресуществление Святых Даров и иные явления духовной жизни не укладываются в физическое время. Круги богослужений – годовой и суточный — еще одно свидетельство в пользу этого. Так что когда мы говорим о вечности как о том мире, где время просто остановилось, часы встали, мы глубоко заблуждаемся и не понимаем, что есть время.

Приведем на сегодняшний День Святого Духа слова из богослужения, принадлежащие перу свт. Феофана Начертанного, жившего в 1-й половине 9-го века.

Источник жизни, Кому мы верим, струя благости, Душе Божий Святый, омертвевший мой ум оживотвори и Твоим действием восставь воспевать твое Божество.

О Дух премудрости и страха Божия, Дух истины, совета и разума, мир дарующий, вселись в нас, чтобы освященные Твоим вселением мы непрестанно воспевали в ночи: славословим Тебя, Человеколюбче.

Вседержитель и Господь всех, сохраняющий все творение от распадения, даруй нам освящение и просвещение, чтобы насытившись Твоего света, мы непрестанно воспевали в ночи: славословим Тебя, Человеколюбче.

Прииди к нам, Дух Святой, сделай нас причастниками Твоей святости и Света немеркнущего, и божественной жизни, и благоуханных даров Твоих, ибо ты поток Божества, из Отца Сыном происходящий.

В рубрике «Вопрос — ответ» вы можете найти вопрос о том, каким нужно быть, чтобы на тебя сошел Дух Святой, — и ответ на этот вопрос. Стих из послания к Ефесянам, который мы с вами только что прочитали, говорит, что к таким «предварительным условиям», во всяком случае, не относятся «всякая благость, праведность и истина», поскольку они являются, наоборот, плодами Духа. Так что же, для того, чтобы сошел Дух, нужно быть злодеем, нечестивцем и лжецом? Конечно, не так. Просто без Духа Святого мы и есть злодеи, нечестивцы и лжецы. Нам нужно очень сильно захотеть перестать быть таковыми, просить о Духе и ожидать Его. Ожидать не пассивно, а активно, исповедуя свои грехи, бодрствуя, наблюдая за собой, воспринимая каждое отклонение от благости, праведности и истины в нашей жизни как недостаточную свободу для Духа Святого в нас — и вновь обращаясь к Богу, прося Его подать нам Духа Святого, еще и еще.

Павел неоднократно напоминает эфесским христианам о том, что духовная жизнь христианина несовместима ни с каким осознанным грехом. Конечно, по неведению или по слабости так или иначе грешит каждый, и так будет продолжаться до полного преображения человеческой природы. Но это не даёт христианину никаких оснований относиться к греху легкомысленно, в уверенности, что «Бог всё простит» потому, что «во Христе прощается любой грех».

После прихода Христа человек действительно больше никогда не остаётся со своим грехом перед Богом один на один, он всегда может попросить Спасителя о вмешательстве в ситуацию, и тогда его грех перестаёт быть только его проблемой, становясь так же и проблемой Христа, которую Он решает вместе с человеком, беря на себя те последствия, которые иначе пали бы на голову самого грешника.

Но даже при таком вмешательстве изменить ситуацию кардинально можно лишь тогда, когда человек раскаивается в своём грехе и отказывается от него, а не тогда, когда он считает себя вправе продолжать грешить в надежде, что «Христос всё уладит», ссылаясь на то, что грех до полного преображения человека неизбежен. Между тем, судя по словам апостола, можно думать, что в Эфесской церкви были и такие люди, которые к греху относились достаточно легкомысленно. Вот к ним главным образом и обращается Павел, напоминая им о том, что помощь Христова в избавлении от последствий совершённого греха вовсе не снимает с человека ответственности за сам грех. Нельзя грешить по-прежнему, ведя по-язычески привычный образ жизни, и рассчитывать на то, что потом, в конце жизненного пути, можно будет сразу во всём раскаяться и после этого всё как-нибудь утрясётся.

И дело тут не в том, что в последний день земной жизни каяться поздно, а в том, что, весьма вероятно, человек, не боявшийся грешить на протяжении всей жизни, скорее всего и в последний свой день на земле покаяться не сможет. Конечно, чудо возможно всегда, но вряд ли стоит отказываться от пути праведности и грешить в надежде на чудо в конце жизни. Вот об этом и напоминает Павел тем своим эфесским братьям, которые или забыли им сказанное, или никогда ни о чём таком не знали.

Очень важно то, что именно сегодня — в день Святого Духа — Церковь напоминает нам об обещании Господа быть посреди нас, когда мы собираемся во имя Его вдвоем или втроем. В то время, когда Христос говорил эти слова, апостолы вряд ли понимали, как сможет Учитель всегда присутствовать со всеми теми, кто собирается «во имя Его». Пока они не узнали и не убедились в этом воочию — на собственном опыте — эти слова оставались для них загадкой. Христос, предвидя это, все равно отправил апостолам эту «посылку», которая доходит до адресата со временем. И вот именно в день Пятидесятницы эта посылка была доставлена: «Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам» (Ин. 14:26). В этот день Дух дал апостолам ощущение живого присутствия их Учителя посреди них — такое же реальное, как это было, когда они ходили вместе по дорогам Палестины. И может быть даже еще более реальное — Дух «обеспечивал» Его присутствие одновременно и посреди них, и в каждом из них. Потому что они были действительно собраны во имя Его. Возможно, что апостолы, ожидая сошествия Духа, занимались именно тем, что перечисляет Павел в послании к Ефесянам (Еф. 5:9-19). Ведь это вполне конкретное воплощение слов «во имя Его», это действительно то, что стоит делать в ожидании Духа. Но в любом случае, апостолы по-настоящему вняли словам Христа и пребывали вместе. И эта их общая настроенность, верное ожидание в течение десяти дней от Вознесения было тем, чего Господь хотел от них. Тем одним шагом, в ответ на который Он делает гораздо больше — изливает на нас Свою благодать.

Что такое человеческие отношения? Ответ на этот вопрос так же прост и так же сложен, как ответ на другой вопрос: а что такое сам человек в глазах Божиих? Вопрос сродни тому, который задаёт Богу гимнограф: что такое человек, что Ты помнишь его, и что такое сын человеческий, что Ты обращаешь на него внимание? А затем оказывается, что человек — ничтожная пылинка в огромной вселенной, но пылинка, имеющая образ Божий и возможность обратиться к Богу со словами молитвы. Так и с отношениями между людьми. С одной стороны, нет ничего более эфемерного, чем межчеловеческие отношения: ведь и самих людей другой гимнограф сравнивает со степной травой, которая сегодня цветёт, а завтра засохнет. Что же тогда говорить о той тонкой психической ткани, которая и образует основу межчеловеческих отношений в нашем непреображённом мире? И всё же отношения между людьми — до неба, навсегда. Что соедините здесь, на земле, то окажется соединённым и на небесах, а что разорвёте на земле, останется разорванным и на небесах, говорит Иисус Своим ученикам. Оттого-то и столь бережное отношение к братьям: ведь речь идёт о Царстве, которое само основано именно на отношениях, отношения составляют его основу — отношения жителей Царства между собой, отношения их с Иисусом и с Отцом, наконец, и отношения Самого Иисуса с Отцом. Оттого и просит Иисус сделать всё возможное для того, чтобы сохранить отношения с братом: ведь тут речь не только о земле, и даже не только об общине, тут речь о Царстве, где драгоценен каждый именно со всей полнотой своих отношений. Конечно, если нет другого выхода, если человек не хочет никаких отношений не только с братом, но и с церковной общиной, с ним приходится расставаться: насильно мил не будешь. Но прежде нужно испробовать все возможности для восстановления отношений, важных не только для конкретного человека, но и для Царства. Ведь, в конечном счёте, Церковь и должна быть Царством на земле. И Иисус говорит об отношениях в церковной общине, исходя из того, как строятся отношения в Царстве. Не больше, не меньше.

Приведем на сегодняшний День Святого Духа слова из богослужения, принадлежащие перу свт. Феофана Начертанного, жившего в 1-й половине 9-го века.

Источник жизни, Кому мы верим, струя благости, Душе Божий Святый, омертвевший мой ум оживотвори и Твоим действием восставь воспевать твое Божество.

О Дух премудрости и страха Божия, Дух истины, совета и разума, мир дарующий, вселись в нас, чтобы освященные Твоим вселением мы непрестанно воспевали в ночи: славословим Тебя, Человеколюбче.

Вседержитель и Господь всех, сохраняющий все творение от распадения, даруй нам освящение и просвещение, чтобы насытившись Твоего света, мы непрестанно воспевали в ночи: славословим Тебя, Человеколюбче.

Прииди к нам, Дух Святой, сделай нас причастниками Твоей святости и Света немеркнущего, и божественной жизни, и благоуханных даров Твоих, ибо ты поток Божества, из Отца Сыном происходящий.

Слова, не рекомендующие презирать малых сих, произнесены сразу же после предупреждения об опасности соблазнов. Но только ли дети относятся к упомянутым малым? Ведь если Христос предлагает взрослым людям стать такими, как дети, то значит, малыми могут быть самые разные люди любой возрастной категории.

Советуя никого не презирать, Он даёт нам очень трудную заповедь. Ведь многие из нас привыкли презрительно относиться к тем, кто нас не устраивает. Очень удобно сознавать, что ты лучше других, таких противных. Мало того, для многих из нас привычно “нравственно совершенствоваться”, соотнося себя с “плохими людьми” и красуясь на их фоне.

Но Господь и здесь смотрит и действует по иному. Те, кого мы привычно ставим ниже себя, могут оказаться гораздо ценнее для Него, чем иные “правильные” именно потому, что боль отверженных мы усилили своими “правильными” ударами.

А тем благополучным, у кого не укладывается статистика Христа, согласно которой для спасения одной-единственной заблудшей овцы можно оставлять всё огромное стадо, напомним, что никто не застрахован, что никогда не окажется такой овцой. И тогда Добрый Пастырь, всё оставив, пойдёт спасать и его. Ведь Он хочет, чтобы спасены были все до единого.

Похоже, что для того, чтобы Божьи обещания начали исполняться в нашей жизни, нам надо пересмотреть свое отношение... к самим себе. Кто мы? Мудрые, сильные, взрослые, праведные, знающие добро и зло? Тогда зачем нам Бог? И Бог не навязывает нам Своего общения, Своего присутствия в нашей жизни. А если мы захотим быть пред Ним, как дети перед Отцом, как заблудшие овцы перед Пастырем, тогда Он действительно пойдет пред нами и не оставит нас.

Похоже, что для того, чтобы Божьи обещания начали исполняться в нашей жизни, нам надо пересмотреть свое отношение... к самим себе. Кто мы? Мудрые, сильные, взрослые, праведные, знающие добро и зло? Тогда зачем нам Бог? И Бог не навязывает нам Своего общения, Своего присутствия в нашей жизни. А если мы захотим быть пред Ним, как дети перед Отцом, как заблудшие овцы перед Пастырем, тогда Он действительно пойдет пред нами и не оставит нас.

Традиционные для евангельской эпохи мессианские представления предполагали достаточно жёсткие требования, предъявляемые к ищущим мессианского Царства. Предполагалось, что право войти туда получат одни лишь праведники. И Сам Мессия, конечно же, будет отбирать в Своё ближайшее окружение одних праведников. Грешникам вокруг Него места быть не может. При этом само собой подразумевалось, что такие праведники существуют. Оно и неудивительно: ведь праведность понималась в этом случае в контексте исключительно религиозном, как соответствие принятым в религиозном сообществе нормам и требованиям, прежде всего требованиям ритуальной чистоты. Ритуальная чистота предполагала, разумеется, и воздержание от греха. Но все понимали, что совершенных людей на свете нет.

Воздержание от греха предполагало соблюдение данных Богом заповедей настолько, насколько это возможно для падшего человека. Но и тут мера праведности была различной: одни старались исполнить всё скрупулёзно, не упуская ни одной мелочи в многочисленных моральных и ритуальных предписаниях, другие ограничивались минимумом. Исполнявшие, как им самим казалось, всё в точности смотрели на остальных сверху вниз, будучи уверены, что уж кому-кому, а им-то, праведникам, Царство гарантировано.

Но Бог, как и посланный Им Мессия, видят ситуацию совершенно иначе. Для Бога нет разницы между «большой» и «малой», «полной» и «неполной» праведностью. Праведность ведь не свойство человека, а его состояние. И определяется это состояние Богом, а не человеком. Это Божье действие делает праведника праведником, а не его собственные усилия. Конечно, и от человека в этом случае требуется немало, но праведность для человека всё равно возможна лишь как дар Божий. Поэтому и Мессия приходит в мир прежде всего как Спаситель, а не как Судья. Конечно, само Его появление в мире — уже суд.

Одни принимают Его, другие отвергают. Это принятие или отвержение определяет судьбу человека в вечности. Но Бог не хочет ничьей гибели. Он посылает в мир Своего Сына не для того, чтобы осудить как можно больше грешников, а для того, чтобы как можно больше людей могло спастись от того зла, в котором лежит мир, и войти в Царство. Безгрешных людей нет, и мериться друг с другом не принадлежащей им праведностью падшим людям нет никакого смысла.

Тем более, что ни Бога, ни посланного Им Спасителя эта праведность всё равно никак не впечатляет. Равно, как и греховность падшего человека Мессию не шокирует: Он знает, в какой мир пришёл и с какими людьми Ему предстоит иметь дело. Но этих людей Он пришёл не судить, а спасать. Ведь Царство — для всех ищущих, а не для одних праведников. Ради Царства даже самый отъявленный грешник может стать на путь праведности. А вот праведность, не имеющая в виду Царства — духовный тупик. Путь, ведущий в никуда.

Как все просто и очевидно: возникла проблема между вами двумя — в первую очередь решайте ее вдвоем. Но почему же у нас все наоборот: мы обсуждаем наши испортившиеся отношения с кем угодно, но только не с тем, с кем надо? Может быть, мы боимся, что прямой разговор выявит шаткость нашей собственной позиции, а то и вообще — правоту нашего «оппонента»? А может, нам не нравится, что в случае выяснившейся нашей правоты нам придется прощать — и никто не узнает о нашем великодушии? Так или иначе, всеми этими сплетнями и пересудами мы стараемся повысить свой «рейтинг» в глазах других людей за счет унижения и осуждения брата — и тем самым мы его теряем. Риск проигрыша при прямом разговоре пугает, но ведь и возможный «выигрыш» велик: приобрести брата своего.

В первый раз Господь Иисус Христос говорит об этом ученикам в Мф 16:19. Там Церкви в лице апостола Петра, только что исповедовавшего Христа Сыном Бога Живого, дается принадлежащая только Богу власть прощать людям грехи. Здесь снова Господь Иисус дает Своим ученикам — первой христианской общине — власть прощать грехи и подчеркивает, что прощение, которое дает Церковь, совершается не только на земле, но и на небе, то есть в вечности.

Понятно и логично, когда то, что Бог совершает на небе, отражается в земной жизни людей. Но здесь мы видим, что Господь захотел установить в Церкви иную связь: то, что она совершает здесь, простирается и до неба. Церковь передает Божественное прощение людям, и исповеданный в церковном таинстве покаяния грех прощается, он больше не существует.

Обычно мы думаем, что Господь говорит о власти как праве или способности, силе давать прощение. Но Он Сам говорит о совершенно иной природе власти в Царстве Небесном. Скорее, Его слова надо понимать так, что Он поручает Церкви служение, суть которого заключается в том, чтобы передавать Его прощение. В этом и есть смысл существования Церкви и ее таинств, ведь руками апостолов это прощение дает Сам Христос.

Есть еще очень важный смысл этих слов: земное время нашей жизни — бесценно, мы можем строить отношения с людьми только здесь, пока есть время. Пока мы живем на земле, мы можем пытаться что-то исправить, прощать и снова открывать сердце тем людям, которые обидели нас; самим просить прощения у тех, кого обидели мы. Мы умрем с тем духовным «капиталом», который накопили. Ну а если мы умрем с непрощением в сердце, как мы сможем быть в Царстве прощения и любви?

Неужели и впрямь «чего бы ни попросили, будет им»? А если...

Господь говорит о всякой молитве, что Отец Небесный знает все наши нужды, нам же следует искать Царства Его и просить «да будет воля Твоя». В словах Господа принципиально важны для нас две вещи. Во-первых, Он говорит о нашем человеческом согласии друг с другом. Это, оказывается, настолько важно, что Бог обещает непременно услышать согласную молитву нескольких человек. На практике это объясняет, почему христиане так ценят Церковь: ведь именно здесь мы просим вместе. И еще на практике это означает, что ты можешь участвовать молитвой в нуждах других.

Во-вторых, Господь говорит о Своем присутствии. На вопрос «где Бог?» или «где Царство Небесное?», Евангелие дает вот этот простой ответ: там, где люди соглашаются быть вместе, разделять жизнь и нужды друг друга. И это одновременно эмпирический факт и Божье обетование, которому мы можем доверять.

Иисус обещает исполнение совместной просьбы без всяких дополнительных условий. Он как будто не подозревает о таких вещах, как преступный сговор или коллективный эгоизм. По-видимому, Он несколько иначе, чем мы, понимает, что такое молитва: для Него это отношения с Отцом такой полноты и близости, что согласованность этих отношений у двоих может означать только подлинную любовь между ними. Оказывается, с точки зрения Бога, достаточно нашего согласия друг с другом.

Пять стихов могут полностью перевернуть наши представления о жизни. Главное слово первых 4 стихов - осторожность.

Во-первых, осторожность в поступках, которая - есть признак мудрости. Осторожность, а не спонтанность. Рассудительность, а не чувство. Познание воли, а не эмоции. Т.е. основой всех наших действий становится рассудок и, пожалуй, холодный и трезвый расчет, при условии, что мы стремимся все рассчитать, исходя из стремления во всем следовать воле Божьей. Все это кажется парадоксальным на фоне того, что мы видим вокруг себя в жизни, и к чему стремиться по-человечески так понятно.

Во-вторых, осторожность со временем. Это проще понять, но сложнее воплотить в жизнь. Как и третье – осторожность с вином. Время, которое мы называем быстротечным, Павел характеризует как лукавое. И, действительно, дни кажутся длинными и утомительными, но этим они и обманывают нас, проходя сквозь пальцы как песок. Неосторожность с вином приводит к распутству. Живи Апостол в наши дни, он, наверное, добавил бы еще несколько вещей, которые, притупляя разум, лишают нас осторожность при обращении с нашим телом.

Так заканчивается первая часть чтения и начинается вторая, которая регламентирует духовную жизнь. Ее основа проста: хвала, благодарность, воспевание Бога. Благодарность за все, и хвала за все – вот рецепт стяжания Духа Святого.

Как узнать, что угодно Богу? Как поступать, чтобы не быть виновными перед Ним? Эти вопросы не простые и, что главное, далеко не праздные, ведь от практического ответа на них зависит очень многое в нашей жизни. Апостол Павел в послании к Ефесянам использует замечательный глагол, переведенный на русский как «испытывайте». Он и в самом деле означает «испытывать, проверять, узнавать правду о чем-либо». Этот глагол употреблялся при проверке годности новобранцев для несения воинской службы (в те времена не было медкомиссии, и проверяли способность метать копье и т.п.). Значит, апостол призывает нас поступать, как чада света, проверяя свои поступки «на пригодность», проверяя, угодны ли они будут перед лицом Всемогущего.

В греческом тексте все эти слова составляют одно предложение, и это важно. Проверка должна основываться на критериях, поэтому апостол и называет самый главный критерий: плоды Духа Святого. Итак, Богу угодно то, что может быть названо плодами действия Святого Духа в нашей жизни. Главным образом это всякая доброта (благость в Синодальном переводе), правда (праведность) и истина. Быть может, этими близкими словами апостол пытается передать нечто, невместимое в слова. Современный язык обозначает это довольно расплывчатым термином «добро». Именно то, что мы называем добром, его возрастание (и, следовательно, убывание зла) и становится для апостола Павла критерием угодности наших поступков и самой жизни Богу.

Очень часто мы просто не задумываемся над тем, что мы делаем. Всё происходит само собой, автоматически. Мы действуем как во сне. В сегодняшнем чтении апостол цитирует древний христианский гимн: «встань, спящий, и воскресни из мёртвых». Оказывается, такое привычное и спокойное состояние — на самом деле смерть. Мы живём с закрытыми глазами, в темноте. Но свет Христов настолько ярок, что закрывать глаза уже невозможно. Если мы решимся выйти на свет, нам придётся посмотреть на свою жизнь и увидеть, что происходит. Во свете Христовом мы видим то, что не благоугодно Богу. Мы уже не можем притворяться, что всё в порядке, и потому делаются явными все наши грехи. В первый момент становится страшно, очень хочется спрятаться обратно, туда, где было темно и можно было не думать... Свет режет глаза. Но, если мы рискнём подольше остаться на свету, глаза начнут привыкать, и станет ясно, что дальше жить так, как мы жили, невозможно. И тогда у Духа Святого появится возможность действовать в нас: приняв правду о себе, мы сможем начать жить в истине Божией.

Говоря о духовной жизни, Павел не устаёт повторять, что полнота Царства несовместима ни с каким грехом (ст. 3 – 7). Столь настойчивые упоминания об этом очевидном факте были, как видно, связаны с тем, что для многих христиан (и, быть может, не только в Эфесе) он был вовсе не очевиден. Судя по некоторым наставлениям апостола из его послания эфесским христианам, последние, очевидно, уже готовы были смириться с тем, что грех всё же останется, до некоторой степени, частью их жизни (ст. 1 – 3, 15 – 21). Вероятно, связано это было с тем, что многие в эфесской церкви смотрели на христианство не как на жизнь в Царстве, а как на новую религию, возможно, как на некий своеобразный вариант иудаизма для язычников. В таком случае с фактом наличия в жизни верных греха пришлось бы смириться, ведь безгрешных людей не бывает, и иудаизм никогда не требовал от человека невозможного, он требовал лишь абсолютного исключения греха, совершённого сознательно и добровольно, а не всякого греха вообще. Последнее было недостижимым идеалом, к которому можно и нужно было стремиться, но которого нельзя было ни от кого требовать, как нормы жизни.

По-видимому, так же смотрели на дело и христиане Эфеса, принимая, как данность, грехи некоторых своих братьев. Павел же прекрасно понимает, что христианство — вовсе не новая религия, а именно жизнь в Царстве, и потому настаивает на идеале, который в Царстве может и должен стать реальностью. Он знает, что для христианина грех означает не только уклонение с пути праведности, но и потерю Царства, которая не всегда заметна сразу лишь потому, что оно не до конца ещё раскрылось в нашем преображающемся, но пока не преображённом мире. Согрешивший совершенно реально оказывается в той внешней тьме, которую Сам Спаситель противопоставляет Царству, и если он об этом не всегда догадывается, то лишь потому, что у него пока ещё остаётся возможность избежать и окончательного выбора, который ему придётся сделать на последнем Суде, и всей полноты последствий совершённого им греха, которые до конца времён остаются от человека скрытыми. Но Павел призывает своих читателей смотреть на ситуацию глазами человека, для которого конец времён уже наступил, и оценивать каждый свой поступок соответственно с тем, чтобы стать жителем Царства в полной мере уже здесь и теперь.

По отношению к тому, кто согрешает против нас, даны совершенно определённые и реально выполнимые правила поведения. Но вот предложенные нормы выполнены и не привели ни к взаимопониманию, ни к примирению. Теперь к такому человеку предлагается относиться как к язычнику и мытарю, то есть считать его максимально чужим.

Но не забудем, что Христос вовсе не перечёркивает ни язычников, ни фарисеев, ведь Он хочет спасти и их тоже, в случае обращения они не будут отвергнуты. Значит, и у отвергнутых братьев есть возможность покаяться и вернуться.

Жаль только, что они напрасно истратят время, проблуждав вдали от Христа. А ведь Он совсем рядом. Вот только почему же Христос говорит о двоих или троих, если Он может обращаться непосредственно даже к одному-единственному слушающему?

Заметим, однако, что Он вовсе не намерен отклонять индивидуальные просьбы в связи с тем, что Он призывает нас молиться вместе. Не потому, что Господь оставляет без внимания частную молитву, которую прекрасно слышит и отвечает на неё, но потому, что хочет, чтобы мы вышли из клетки нашего эгоцентризма, чтобы открылись навстречу друг другу. Ведь общение с Ним — выход за собственные пределы, а можно ли выйти к Богу, отказываясь видеть частицу Его образа в ближнем?

Вопрос, заданный Петром о прощении — это вопрос, задаваемый каждым из нас. В самом деле, до каких пор можно прощать, если сил не хватает простить даже один раз? Но Христос советует нам совершать именно то, что нам кажется невозможным. Ведь если мы поставим перед собой предел, до которого сможем прощать, а после которого не станем, то очень скоро увидим, что неспособны простить ни разу. Здесь, как и во многих других случаях, Христос ставит нам планку повыше, чтобы мы допрыгнули хотя бы до «доступной» высоты.

«Будьте реалистами, требуйте невозможного!».

В притче подчеркивается несоизмеримость наших взаимных долгов и Божьего прощения — тьма талантов больше ста динариев в миллион раз (такого числительного просто нет в греческом языке). Это все равно, как если бы, получив в подарок квартиру, мы бы отбирали у какого-нибудь нищего рубль (можно придумать и более грандиозные сравнения). С другой стороны, долг в сто динариев — тоже сумма: обида нанесенная нашими ближними, может быть очень горькой. Мы все что-то должны друг другу, все, так или иначе, обижаем и обижаемся. Но когда в сложный запутанный клубок наших взаимных обид и старых долгов входит Бог, Он нарушает весь морально-материальный баланс наших человеческих отношений. Это происходит, когда перед лицом несчастья бледнеют наши разногласия и раздоры, или когда на смертном одре жизнь обретает такую серьезность, что кажутся нелепыми обиды и нанесенные друг другу раны.

Сегодняшнее чтение посвящено одной из важнейших евангельских тем — теме прощения грехов. И смысл притчи, и смысл поучения сводятся к одному: Бог прощает нам наши грехи лишь в том случае, если мы сами готовы простить грехи тем, кто согрешает против нас. Иногда такое требование расценивается как призыв к всепрощению.

Но при более внимательном прочтении текста оказывается, что это далеко не так. Ведь всепрощение предполагает нередко, что обиженный просто не замечает совершённого против него греха или не обращает на него внимания. Иногда в христианской среде раздаются даже призывы к тому, чтобы научиться игнорировать грехи своего ближнего, включая и те, что направлены против нас.

Впрочем, на практике такое игнорирование приводит обычно раньше или позже к эмоциональному взрыву, при котором все накопившиеся обиды выплёскиваются наружу, так, что от видимости мира не остаётся и следа. Иисус же вовсе не призывает игнорировать грех, наоборот, Он считает необходимым назвать вещи своими именами, притом открыто и, если потребуется, в присутствии свидетелей, а иногда и публично, в церковном собрании (ст. 15–17). Конечно, такое объяснение может привести не только к примирению, но и к разрыву, но, во всяком случае, точки над i в отношениях между людьми окажутся расставленными, и лишь тогда станет возможным прощение и восстановление отношений. Не случайно речь в поучении заходит и о собрании верных (ст. 19–20): ведь оно невозможно до тех пор, пока отношения не восстановлены. Но их нельзя восстановить, не замечая грех или игнорируя его; это возможно лишь через раскаяние, с одной стороны, и прощение греха, с другой. И не удивительно: ведь речь здесь идёт о духовной жизни, где на первый план выходят отношения как между людьми, так и отдельных людей с Богом. Не замечать греха, делать вид, что между братьями ничего не произошло, означало бы с самого начала строить эти отношения на лжи, что было бы серьёзной духовной ошибкой.

Но не меньшей ошибкой стала бы абсолютизация греха, отношение к нему как к чему-то, что отныне навсегда сделало нормальные отношения между братьями невозможными. Конечно, в нашем ещё не преображённом мире последствия греха, совершённого сознательно и целенаправленно, действительно считались необратимыми. Но ведь мы живём уже не в прежние времена, а в эпоху наступающего и раскрывающегося Царства, и теперь грех, даже совершённый сознательно, не может иметь необратимых последствий, если совершивший его искренне раскаивается в том, что сделал. И если мы живём в Царстве, то сумеем разглядеть человека за его грехом, а значит, сумеем и простить его; если же нет, то раз совершённый против нас грех разрушит наши с ним отношения навсегда. Но ведь и на прощение собственных грехов мы можем рассчитывать только в Царстве. Бог не потому требует от нас прощать грехи ближних, что без этого мы будем недостаточно хороши для Него и для Царства. Просто, не проявив готовности простить ближнему всё, готовности начать отношения с ним с чистого листа, мы отказываемся и от Царства, где всё начинается именно с чистого листа. В том числе и для нас самих.

В споре с братом (и вообще, с каждым «ближним») человек призывается к самому трудному ходу: не снисходительно простить заблуждающегося, не забыть о его глупостях, а совсем даже наоборот: допустить возможность собственной неправоты! Если ты с этим самым братом не нашел общий язык — подумай: «А вдруг это я виноват» и позови третьего, способного рассуждать объективно. Но даже здесь, даже если объективность третьего оказалась на твоей стороне, сделай над собой усилие: усомнись в собственной победе и обратись за судом к последней инстанции — к собранию тех, кто собирается во имя Христа, где Он Сам сможет рассудить вас и явить Свою волю тем, кто захочет ее услышать. Ведь поверить в свою правоту — так легко, а поверить в реальную возможность Божьего суда на земле — так трудно...

Что означают слова Иисуса о скреплённом и освобождённом («разрешённом»)? Можно было бы, конечно, объяснить всё той глубиной человеческих отношений, которая прямо зависит от глубины и интенсивности духовной жизни тех, кого они связывают. Вообще, в библейских книгах нередко встречается мысль о том, что свои отношения с ближним человек уносит с собой в Царство, а в день Суда Бог оценивает прожитую человеком земную жизнь, в том числе, и в контексте тех отношений, которые связывали его в этой жизни с другими людьми. Но если бы дело ограничилось только этим, можно было бы сказать, что с приходом Христа в мире ничего принципиально не изменилось. А между тем со Христом в мир вошло Царство, теперь открытое каждому. Собственно, христианство и есть не что иное, как жизнь в этом Царстве. А отношения между жителями Царства, оставаясь во многом похожими на отношения людей в непреображённом мире, всё же имеют свою специфику. И прежде всего речь идёт о том, что если прежде отношения между людьми всё же касались лишь их жизни в непреображённом мире, а в дальнейшем предполагалась определённая их трансформация, то теперь, когда Царство вошло в мир, а последователи Христа получили возможность приобщиться к царству, отношения между ними становятся частью Царства уже здесь, на земле. Всё, что соединяется, соединяется для вечности, и всё, что рвётся, рвётся на всю вечность. Но дело не только в этом. Дело ещё и в том, что в Царстве отношения важны не только для тех, кого они связывают, но и для Царства в целом. Собственно, Царство построено на отношениях, оно соткано из отношений — его жителей со Христом, их самих между собой, наконец, Христа с Его небесным Отцом. Каждое разорванное отношение, каждая разрушенная духовная связь ослабляет Царство. Потому-то и говорит Иисус о важности прощения. В самом деле, в нашем нынешнем состоянии, когда, приобщившись к жизни Царства, мы всё же остаёмся ещё во многом непреображёнными людьми, духовные отношения между нами ещё подвержены тем влияниям непреображённого мира, последствия которых нередко вынуждают нас просить прощения друг у друга за причинённое невольно зло. А Иисус призывает нас сделать всё, чтобы не дать этому злу возобладать, разрушив то, что связывает нас между собой, постараться сохранить отношения, которые принадлежат не только нам, но и Царству.

Нельзя не обратить внимание на то, что в сегодняшнем евангельском чтении Христос открывает нам тот способ, каким Бог пожелал присутствовать в нашем мире. Там, где двое или трое собраны во имя Его, там Он посреди нас. Именно такого соединения нас во имя Его ждет от нас Бог, и когда это происходит — Он непременно приходит к нам. Ведь если двое из нас соглашаются вместе просить Бога о чем-нибудь, Он не может не присутствовать, потому что именно для такого согласия, соединения Он и создавал нас. Верно и обратное: для того, чтобы нам оказаться в присутствии Бога, прийти к Нему, необходимо соглашаться друг с другом. А это значит, что для нас становятся значимыми не наши личные проблемы, но другая личность и ее жизнь. И это — существенный аспект нашего богоподобия.

Ученики не раз в различных ситуациях задавали Спасителю вопрос о том, кто войдёт в Царство и кто займёт там первые места. И сегодняшнее чтение приводит нам один из наиболее известных Его ответов, где входящие в Царство уподобляются детям, причём говорит Он об этом, имея в виду обращение и «умаление» входящих (ст. 2–4).

Такой ответ породил немало теорий «детской невинности», авторы которых искренне полагали, что дети едва ли не безгрешны, а уж если и грешны, то, во всяком случае, в меньшей степени, чем взрослые. Между тем уже блаженный Августин, внимательно наблюдавший за поведением детей, заметил, что если дети и грешат меньше взрослых, то лишь потому, что грешить «по-взрослому» им просто не хватает сил.

Но почему же тогда Иисус сравнивает входящих в Царство с детьми? Может быть, потому, что дети (по крайней мере, в традиционном обществе) до известного момента (а точнее, до совершеннолетия) ограничены в свободе выбора собственного пути, который за них выбирают их родители или те, кто им родителей заменяет. Конечно, взрослый человек не может отказаться от свободы выбора, став похожим на ребёнка в буквальном смысле слова. Но, очевидно, чтобы войти в Царство, нужно суметь по-детски довериться Тому, Кто принёс это Царство в мир.

Конечно, такое доверие меньше всего напоминает «возвращение в детство» в смысле отказа от ответственности. Речь идёт как раз именно о сознательно сделанном выборе и о добровольно принятом решении, принимая которое, человек соглашается следовать за Христом, в известном смысле, как ребёнок, т.е. отказываясь в определённых ситуациях от того, чтобы принимать решения самому. По-видимому, именно такой выбор, предполагающий добровольное духовное самоограничение ради Царства, и имеет в виду Иисус, говоря о самоумалении. Тогда понятными становятся и слова Иисуса о соблазнах, как и о тех, кто соблазняет «малых сих» (ст. 6–7). Ведь всякая выдающаяся личность, всякий лидер, и особенно лидер религиозный, неизбежно привлекает к себе внимание, а если он сам не ищет Царства, то и тех, кто ему доверяет, он неизбежно уведёт в сторону. И тут уже неважно, что отвлекло такого лидера от цели: недолжная внешняя активность («соблазн руки» и «соблазн ноги», ст. 8) или внимание, направленное на то, на что его обращать не следовало («соблазн глаза», ст. 9): и то, и другое может сделать его лжеучителем, судьба которого оказывается весьма печальной.

Замечательно, что Иисус указывает в Своём ответе на один из характерных признаков подлинного служителя Божия, примером которого и является Он Сам: такой служитель никогда не «работает» с «массой», магия больших чисел не имеет над ним власти, и каждая «овца», нуждающаяся в помощи, для него важна абсолютно, так, что он может оставить всё «стадо» ради одной «овцы» (ст. 12–14). Такое отношение неудивительно: ведь в Царство входит не «масса» и не коллектив, где отдельная личность мало что значит или не значит ничего. Туда входит конкретный человек, судьба которого для Бога абсолютно важна. Даже если таких людей много.

Слова о детях, которыми нужно стать, чтобы войти в Небесное Царство, евангелист связывает с небольшой притчей о пастухе и потерянной овце, и это сразу ставит все на свои места. Дело не только в том, чтобы стать слабыми, беззащитными и зависимыми. (Может быть, иногда необходимо почувствовать себя детьми перед Богом). Но кроме этого, Христос явно говорит здесь о «новом детстве», то есть о втором рождении — не только о том, чтобы чувствовать себя детьми по сравнению с Богом, но и в самом деле становиться детьми Небесного Отца (и здесь уже никакая инфантильность неуместна — слишком высоко это призвание). В этом понимании привычная заповедь «будьте как дети» превращается в непостижимый призыв стать участниками Божьей жизни, стать любимыми сыновьями и дочерьми в Возлюбленном Единородном Сыне. В Воскресении Христовом этот путь открывается перед нами...

Как понимать слова о том, что нужно стать как дети, чтобы войти в Царство Небесное? Наверное, каждый, кто несколько знаком с маленькими детьми, знает, что это отнюдь не ангелы (хотя их Ангелы и предстоят престолу Всевышнего на небесах). Может быть, суть как раз в их малости, беззащитности, зависимости от родителей — ведь Господь говорит именно об умалении (ст. 4). Они наиболее сильно подвержены опасности соблазна, обмана, действию мирового зла, поэтому они так нуждаются в Божьей любви и защите. Видимо, как раз такие отношения с Богом и являются осуществлением Небесного Царства.

Вопрос о происхождении зла в мире и о его природе издавна занимал и мучал человека. И вряд ли кто-нибудь смог бы рассказать об этом больше Иисуса, Которому предстоял поединок с мировым злом. Но Он не так много говорит Своим ученикам о дьяволе и о мировом зле. Он говорит им лишь о том, что дьявол побеждён, и настанет день, когда это станет ясно видно каждому.

Зато Он много и подробно говорит Своим ученикам и последователям о том, как противостоять злу в повседневной жизни. А одним из серьёзнейших соблазнов повседневной жизни в том, что касается злых дел и поступков, является соблазн мнимого бессилия человека перед совершающимся злом. И речь идёт даже не о возможности остановить тех, кто творит зло, а о бессмысленности воздержания от зла. Логика зла подсказывает: от твоего участия или неучастия ничего не изменится, не ты, так другой. А пытаясь противостоять злу, даже в форме неучастия в нём, ты лишь осложняешь себе жизнь, не достигая решительно ничего: ведь зла в мире всё равно меньше не становится.

Такая логика кажется соблазнительно простой, и она была бы исчерпывающей, если бы непреображённый мир был единственной и последней реальностью. Но это, к счастью, не так. И человеку, отказывающемуся участвовать во зле, есть смысл поступать так, как он поступает. Ведь речь в данном случае идёт не только и не столько о мире, лежащем во зле, сколько о человеке и о его духовной судьбе. О том, сможет ли он войти в Царство или останется во «внешней тьме». И если ситуация в падшем мире часто действительно оказывается человеку неподвластна («суждено греху войти в мир»), то собственный выбор всегда во власти человека. Как видно, Иисус совершенно не принимает в расчёт то, что называется влиянием среды, социальным детерминизмом и прочие подобного рода оправдания совершаемого человеком зла.

Конечно, это вовсе не означает, что Он не учитывает той ситуации, в которой человеку приходится делать свой выбор. Он лишь говорит о том, что нельзя соглашаться на зло, нельзя внутренне перед ним капитулировать, принимая его как норму лишь потому, что оно является таковой в падшем мире. Норма падшего мира не норма, а извращение, и всякий, кто соглашается быть проводником сил зла, должен об этом помнить, ведь «горе тому, через кого грех входит». Конечно, вполне может случиться так, что, даже отказываясь участвовать во зле, человек не сможет это зло предотвратить. Но он сможет не дать злу проникнуть в собственное сердце. А значит, сохранить его для Царства.

Вопрос о том, что значит быть как дети, волнует христиан уже многие столетия. Оно и понятно: это ведь непременное условие вхождения в Царство. Чаще всего тут упоминают детскую невинность и детскую наивность. На самом деле, однако, с наивностью и невинностью всё не так просто.

Уже Августин заметил, что дети отнюдь не невинны, у них просто не хватает ещё сил и умения, чтобы грешить «по-взрослому», но об их безгрешности или хотя бы меньшей по сравнению со взрослыми греховности говорить не приходится — ведь все большие грешники естественным образом вырастают из маленьких, если они не пытаются противостоять своей греховности. С наивностью тоже не всё просто — дети обычно понимают гораздо больше, чем говорят взрослым, хотя, как правило, по-своему, в рамках собственной логики и собственных представлений о мире.

Есть, однако, одно существенное отличие детей от взрослых, по крайней мере, до известного возраста: их обычно мало волнует, как они выглядят в глазах окружающих и какое место занимают во «взрослом» мире. Дети в этот период своей жизни просто игнорируют ориентиры «взрослого» мира, понимая одновременно, что он — объективная реальность. Взрослые обычно воспринимают такое существование ребёнка как непрекращающуюся игру, более для него важную, чем жизнь, которую взрослые считают «настоящей».

Для ребёнка же в это время важным является то, что он сам считает реальным и настоящим, а не то, что принято считать таковым согласно общепринятым правилам, в которые сами взрослые зачастую не очень-то верят. Вот такое детское отношение к жизни — бесценное сокровище для каждого, кто стремится к нормальной, полноценной духовной жизни. Нормальная духовная жизнь ведь невозможна, если не жить тем, что сам осознаёшь как настоящее, подлинное, реальное.

Взрослея, мы в большей или меньшей степени учимся отказываться от того, что сами считаем настоящим и подлинным, в пользу того, что принято считать таковым — и переходим от реальности к иллюзии, в реальности которой изо всех сил стремимся убедить себя и других. Быть как дети и означает отказаться от такого самообмана. Это, конечно, лишь первый шаг на пути к Царству, к подлинной духовной жизни, но без первого шага не будет последующих, а значит, не будет и пути.