Мысли вслух на Мф 13:10-17

Что такое притча? Почему Иисус говорит с народом, прибегая к притчам? Почему ученикам дано знать тайны Царства — и Иисус разъясняет им смысл Своих притч, а остальных Он оставляет, как кажется, в неведении? Для ответа на все эти вопросы важно понимать, для чего вообще использовались в древности (а на Востоке — и в Средние века, и позже, вплоть до сегодняшнего дня) притчи.

Казалось бы, проще всего было объяснить всё открытым текстом — тогда ни у кого точно не возникло бы никаких недоумений. На самом деле, однако, такой «лобовой» подход хорош лишь отчасти, и не только потому, что он отучает человека думать, предлагая ему готовые ответы. Дело ещё и в том, что при таком обучении у ученика зачастую даже не возникает вопросов. Он вообще не знает, о чём спрашивать, потому, что учитель сам решает за него, что ему надо знать. Притча же действует иначе.

Она прежде всего даёт человеку увидеть непривычное в привычном, неожиданное там, где, казалось бы, всё уже давно известно и понятно. Она учит человека задавать вопросы — и вопросы не праздные. Бывают ведь вопросы ради вопросов, ради того, чтобы провести время в более-менее учёной и в более-менее дружеской беседе. Притча же учит задавать вопросы, ставшие насущными потому, что привычное если не рухнуло, то, как минимум, пошатнулось. Насущные вопросы — это вопросы, заданные изнутри такой вот качающейся реальности.

Человек, конечно, свободен, он может отмахнуться от притчи, и тогда его реальность вновь встанет твёрдо — или, по крайней мере, так ему будет казаться. В этом случае притча останется для него лишь сказкой, басней, красивым парадоксом, не имеющим отношения к его собственной жизни или к жизни вообще. О таких людях Иисус и говорит, что они видя не видят и слыша не слышат.

Тем же, кто склонен прислушаться, надо в первую очередь осознать вопросы, вытекающие из притчи, сформулировать их для себя самого. Понять, что ему непонятно и непривычно в понятном и привычном. Эту работу человек может и должен проделать сам, тут не нужны подсказки. Пока он её не проделал, он остаётся среди тех, кого Спаситель называет «внешними». Когда же вопросы сформулированы, их задают — как делают это ученики Иисуса.

Вот тогда-то и можно говорить открытым текстом, тогда человек услышит и поймёт — разумеется, в свою меру. Иисус именно так и действует — Он ведь не учитель в худшем понимании слова, из тех, которые навязывают своё знание всем, кто не успел или не смог сбежать. Он говорит лишь тем, кто готов услышать и хочет этого, оставляя открытой дверь и для остальных на случай, если они захотят войти.

В какой-то момент Господь, прежде ясно возвещавший множеству людей, избирает Двенадцать, отправляя их на проповедь, и предпочитает говорить притчами. Даже ученики обратили внимание на это и прямо спросили Его: почему Ты говоришь им притчами? Видимо, это была достаточно резкая перемена в образе действия Спасителя. И в ответ Христос цитирует горькие слова Исайи о том, что мы видя не видим и слыша не понимаем. И потом перечисляет печальные судьбы нашей духовности, говоря о слове, которое похищает сатана, заглушают заботы века сего или губит наша человеческая незрелость.

Возможно, что притчи Господа имеют педагогическое назначение. Это и в самом деле образы, которые невозможно не запомнить. Но почему тогда такая скорбь в Его словах?

Наша вера — очень простая вещь. В ней есть Тайна, но нет никакого тайного учения или сокрытых от профанов аллегорий. Но именно простые слова «люби ближнего своего» или «ищите Царства Божия и правды Его» оказываются для нас непреодолимо трудными. Нам подавай чего-нибудь эдакого, с мистикой и непонятностью, с трудными упражнениями и непременно с глубокомыслием. Или уж тогда, напротив, что-нибудь зримое, как теократическое государство и сплошные «победы на сопротивныя», благо у нас много сопротивных и еще больше нам просто противных?

И потому так непередаваемо печален этот образ сеятеля, который большую часть семян расходует безрезультатно. Счастье наше заключается вот в чем: любой из нас давно бросил бы сеять в таких безнадежных условиях. Любой из нас сначала подыскал бы участочек получше, а где попало сеять не стал бы. Но Он — Бог, а не человек. И Он не перестает отдавать нам Свое слово. Если мы не хотим принять его в простоте — Он сеет в притчах, чтобы, получив свидетельство в Крови Его на Кресте, мы имели возможность открыть глаза, и видя — видеть, и слыша — слышать, и разуметь, и обратиться, чтобы Он исцелил нас.

В другом тексте Иисус говорит о том, что Писание свидетельствует о Нем. В самом деле, книги Ветхого Завета полны пророчеств о Мессии, ожидания Его пришествия, искренней мечты людей о встрече с Ним. И вот Он пришел, и ученики постоянно видят и слышат Его, но что они при этом видят и слышат? Но то же самое можно сказать и о нас: Христос рядом, Его слово звучит, Его дела совершаются, а мы — не видим и не слышим, мы погружены в свои заботы, наше внимание привлекают только гнусные сенсации этого мира. А не видя и не слыша мы и не благодарим...

Среди притч о Царстве особое место занимают притчи о сеятеле. В сегодняшней притче Иисус рассказывает о том, что мешает человеку войти в Царство. И первая помеха на этом пути — «дорога», отсутствие внимания к словам Того, Кто свидетельствует о Царстве (ст. 4, 19). Казалось бы, рассеянность свойственна далеко не всем. Но в данном случае речь, очевидно, идёт о внимании особого рода, о той внимательности, которая заставляет человека прислушаться и обратить внимание на то, мимо чего он обычно проходит, не задумываясь.

Слова о Царстве и о Мессии в евангельские времена звучали нередко, и многим, особенно жившим насыщенной религиозной жизнью, они, вероятно, успели уже несколько приесться. Быть может, именно это побуждало Иисуса обращаться к народу с притчами: притча всегда привлекает внимание, нередко заставляя посмотреть на, казалось бы, хорошо знакомые и привычные вещи с неожиданной стороны, позволяя увидеть то, что иначе осталось бы незамеченным. Но мало лишь заметить и обратиться: нужно ещё остаться верным даже тогда, когда энтузиазм новообращённого пройдёт, а мир потребует своего, так что дело, быть может, дойдёт и до гонений (ст. 5 – 6, 20 – 21). Тут уже не хватит ни одних только чувств, ни одного только разума; вера, не укоренённая в воле, едва ли устоит против сильного внешнего давления, ведь чувства преходящи, а разум податлив.

Однако есть в мире нечто более опасное для духовной жизни, чем давление и даже гонения, хотя по сравнению с гонениями опасность эта представляется несерьёзной: мирские заботы и житейская суета (ст. 7, 22). Могут ли, казалось бы, заботы и суета сломить тех, кого не сломили гонения? Но во время гонений ситуация представляется обычно совершенно ясной, а воля сама собой собирается воедино. Иное дело времена мирные и спокойные, когда, казалось бы, опасности нет и можно расслабиться, плывя по течению, не обещающему впереди никаких порогов и водоворотов. А повседневная суета между тем незаметно переключает внимание на себя и, если вовремя не спохватиться, легко поглощает человека целиком, постепенно заставляя если не совсем забыть о Боге и о духовной жизни, то, во всяком случае, отодвинуть их на задний план. И лишь тот, кто в состоянии противостоять и гонениям, и повседневной суете, становится доброй почвой, приносящей обильный духовный плод (ст. 8, 23).

Благодаря евангелистам нам доступна не только сама притча о сеятеле, но и её толкование, услышанное учениками непосредственно от Иисуса. Но любая сказанная Им притча настолько многогранна, что все её глубины невозможно исчерпать одним толкованием, даже самым мудрым. Смысл сказанного Господом мы постигаем слой за слоем. И потому не будет натяжкой прочесть эту притчу не только как рассказ о восприятии Слова Божия различными людьми, неодинаково реагирующими на проповедь, но и как повествование о разных состояниях души одного и того же человека. Ведь каждый из нас на протяжении своей жизни совершенно по-разному реагировал на услышанное. Многие из тех, кто сегодня, подобно доброй земле, принимает и вынашивает семя благой Вести, когда-то был каменистой почвой. И наоборот, многие из тех, кто сегодня зарос тернием, могут быть от него и очищены.

А бывает, что и добрая земля неожиданно каменеет или же буйно зарастает сорняками, так что не стоит расслабляться, преждевременно подводя итоги успехов духовной жизни...

Ученики задают Христу совершенно закономерный вопрос: для чего Он говорит притчами? И в самом деле, если притчи до такой степени людям непонятны, то почему бы не преподать им наставление прямым текстом? В ответ на это Христос приводит слова Исаии, предрекавшего, что сердца слушающих огрубеют до такой степени, что услышанное будет ими пропущено мимо ушей. Но тогда зачем вообще нужно говорить о чём бы то ни было перед такими людьми? Не на ветер ли Христос бросает слова?

Нет, Он ничего не делает напрасно. Видимо, для того Христос обращается к людям с помощью притч, чтобы сокрытое в образной речи зерно всё-таки запало в их души и начало прорастать, пусть хотя бы и подспудно. Да, сознание немалой части слушающих пока что закрыто, но их души в своих глубинах гораздо восприимчивее поверхностного рассудка.

И если услышанное найдёт в душе хотя бы небольшой отклик, это вызовет начало духовного роста, то есть, приумножение того, что таким людям было дано Господом. Те же, кто уверен в достаточности своего «духовного уровня» и не намерен его умножать, утратят его просто потому, что духовная жизнь исключает самодовольство и самоуспокоение.

Люди, окружавшие Иисуса, наверное, с недоумением слушали этот рассказ о земледельце, не пожалевшем семян на дороги, сорняки и скалы. Ведь нормальный крестьянин сеет там, где надеется получить урожай. И может быть, этот момент недоумения и удивления должен был навести их на странную мысль: урожай ожидается от каждого зернышка, куда бы оно ни упало. Бог обращается ко всем — не к избранным, не к самым способным и проницательным, не к достойным — ко всем! А дальше дает человеку удивительную способность — самому выбрать, кем он окажется по отношению к Слову, где оно окажется: на асфальте, в лопухах или еще где. И Он не жалеет усилий и слов, потому что самый рискованный засев может оказаться самым урожайным — стоит только человеку увидеть в действиях Бога надежду на успех.

Зачем Господь говорит к нам притчами? Ведь Он бы мог просто сказать каждому, что от него требуется для вхождения в Божье Царство, сказать, как есть, а потом на Суде спросить, как мы выполнили Его задание. Но сможем ли мы услышать, сможем ли понять Его призыв? Мы снисходительно читаем об иудеях, которые «видя, не видят» и «слыша, не разумеют», но готовы ли мы услышать Слово, обращенное к нам, и исполнить его без промедления и сомнений? И вот, Господь в Своей милости рисует нам (и окружающим Его слушателям) картину из повседневной жизни — сеятель сеет семя. Эта картинка позволит нам вынести из слов Спасителя ровно столько, сколько мы способны понять и принять. Поэтому, чем больше мы вырастаем, чем больше «слов о Царстве» способны осуществить, тем больше будет нам открыто через эти притчи. Если же мы не захотим понять и осуществить то, до чего уже доросли, нам грозит духовный регресс, стагнация духа: кто имеет, тому дано будет, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет.