Мысли вслух на Мф 25:14-30

Мы привыкли использовать слово талант для обозначения особенных дарований, будь то художественных или научно-технических. Вообще-то такое толкование допустимо, но оно не исчерпывает всего значения этой притчи. Ведь многие люди, у которых особенные дарования, как кажется, не проявились, могли бы сказать: мне никакого таланта не дано, поэтому ко мне это не относится. Можно на это возразить, что такие рассуждения — в лучшем случае самообман, ведь Господь каждому из нас дал очень много, мы даже не подозреваем об этом, и, приняв неверное представление о себе, многие и в самом деле зарывают таланты. Те, кто так поступают, часто действуют не только по причине своего личного страха, но и потому, что поддались диктату общественного мнения, подавляющего инициативу.

Но талантами следует называть всё ценное, чем Господь одарил нас. Это и разнообразные способности, и душевные качества, и многочисленные духовные дары. Пора понять, что каждому из нас Господь дал возможность приносить плоды. Ведь Он хочет, чтобы мы были Его соработниками.

В общине христиан, в которой создавалось Евангелие, как и среди современных последователей Христа, возникал все тот же вопрос: «Что делать?». Мы все так или иначе оказались в положении слуг путешествующего Господина: нам необходимо решить, чем заняться в Его отсутствие. И тут перед нами оказывается эта притча, рассказанная Иисусом Своим ученикам в Иерусалиме. Он уже сейчас готовит их к тому времени, когда они будут жить в ожидании последней встречи с Ним. И ответ на вечный вопрос дается в не совсем привычной форме: «Не бояться! Действовать! Думать! Рисковать!» — из всех человеческих занятий для описания поведения верных учеников больше всего подходит коммерция. Только вместо денег ученики получили от Христа нечто иное: присутствие Духа, дары надежды и любви. Теперь дело за ними (то есть, за нами) — торговать и растить, чтобы этот мир становился все богаче любовью.

Притча о талантах, приведенная в Евангелии от Матфея, наталкивает на очень простую мысль. Насколько бесплоден страх в качестве мотива для наших поступков. Обратите внимание: образ господина, сложившийся в представлении третьего раба, вызывает в нем страх. Казалось бы, боишься — так трудись, чтобы избежать наказания, если господин таков, что «жнет, где не сеял». Но страх распространяется дальше и приводит к боязни рисковать, страх лишает свободы и парализует. Не случайно Бог всегда при встрече с человеком говорит: «Не бойся». Он освобождает нас, Он хочет нашей ответственной инициативы, Он дает нам авансом разнообразные таланты (дары) для их преумножения — так, чтобы их было больше, чем нам нужно, чтобы мы могли ими делиться, возрастая в братолюбии, тем самым свидетельствуя о Божией любви.

Некоторые христиане мучаются, пытаясь понять, какой у них талант, из страха нечаянно зарыть его в землю. Другие обижаются на Бога за слишком маленькие дары. Но если внимательно посмотреть на жизнь святых, получается, что часто в земной жизни они больше всего страдали именно за то, что было главным в их святости. Святой - это тот, у кого лучше, чем у других, получается подражать Богу, тот, кто больше на Него похож. Понятно, что Бог дает святым таланты, но среди святых не так много гениальных художников и музыкантов, значит, мы под талантом подразумеваем что-то не то? Зато святые подражают Христу в Его страданиях, помогают Ему нести Крест. Не в этом ли объяснение? Ведь часто мы не понимаем, что за Крест мы должны взять на себя. Может быть, Крест и талант - одно и то же? Тогда понятно, что талант - это то, через что нам больше всего приходится пострадать. И понятно, что чем больше талант, тем больше ответственность и больше страдание - и поэтому больше награда.

Иисус не раз во время Своего земного служения говорил Своим ученикам об отношениях Царства. Той же теме посвящена и притча о талантах. На первый взгляд она может показаться несколько жёсткой. В самом деле, ведь деньги были отданы рабам всего лишь на сохранение, и тогда получается, что раб, вернувший хозяину ровно столько, сколько он от него получил, исполнил поручение в точности, буквально. Что касается остальных рабов, то они, конечно, рисковали, вкладывая деньги в дело, как рискует всякий бизнесмен.

Но им сопутствовала удача, и хозяин остался доволен. Какой была бы его реакция в противном случае, остаётся лишь догадываться. Ясно одно: действовать так, как действовали рабы, пустившие деньги в оборот, можно лишь при условии взаимного доверия. Как видно, хозяин полностью доверяет рабам, а они доверяют ему, если не боятся рисковать порученными им деньгами.

Исключение — раб, вернувший хозяину деньги без прибыли. Он, судя по рассказу, и деньги-то в оборот не решился пустить как раз потому, что боялся убытков: именно так надо понимать его, обращённые к хозяину, слова о том, что тот «жнёт, где не сеял, и собирает, где не рассыпал». Как видно, раб опасается, что в случае неудачи хозяин взыщет убытки с него. Но тут он просчитался: вернуть всё в целости, но без прибыли оказалось недостаточно.

И здесь становится понятно, что такое Царство по отношению к каждому конкретному его обитателю: оно всегда аванс, полученный совершенно незаслуженно, и вместе с тем ссуда, которую придётся вернуть с процентами. Это неудивительно: ведь Царство предполагает духовную динамику, динамику отношений, связывающих его обитателей с Богом, со Христом, друг с другом.

Тут невозможно ничего удержать для себя, полученное нужно, образно выражаясь, пустить в оборот: как деньги могут сохраниться, лишь оставаясь в обороте, так и жизнь Царства может существовать лишь в постоянной динамике взаимного обмена. Любая попытка выделить из этого цельного потока жизни свою часть с тем, чтобы оставить её себе, приводит к духовному провалу, к утрате Царства. А риск в жизни Царства присутствует, он оправдан теми задачами, которые стоят перед его обитателями. При условии полного взаимного доверия он приемлем.

Сегодняшний отрывок включает в себя притчу о талантах, то есть о золотых монетах, которые хозяин, уезжая, оставляет своим слугам на сохранение (ст. 14–15). Но в те времена, как, впрочем, и в наши дни, сохранить деньги можно было, лишь пустив их в оборот. Двое из троих слуг хорошо понимают это и поступают соответственно (ст. 16 – 17), третий же предпочитает не рисковать (ст. 18). Результат оказался ожидаемым: двое из троих получили похвалу и повышение в должности (ст. 20 – 23), третий же лишился всего (ст. 24 – 30).

Такой поворот событий был бы несколько странным, если бы речь шла о законах нашего, ещё не преображённого, мира. В самом деле, ведь слуге деньги были отданы на сохранение, и он сумел вернуть хозяину всю сумму, которую тот ему поручил. Собственно, хозяин ни от кого и не требовал увеличения суммы, хотя и был рад тому, что его слуги оказались хорошими распорядителями и нашли прибыльное вложение отданным на сохранение деньгам. А в качестве награды сообразительные слуги получают не просто новое, более высокое место; они оказываются совладельцами имущества своего хозяина (ст. 21, 23; «войти в радость» — выражение не греческое, а еврейское, и означает оно нечто вполне материальное, например, поучаствовать в дележе добычи после удачной совместной охоты или в дележе полученной прибыли после удачной сделки). Третий же слуга предпочёл не рисковать прежде всего потому, что считал своего хозяина жадным и жестоким (ст. 24). И для него хозяин оказался именно таким: он потребовал от недоверчивого слуги того, чего не требовал от других и что другие предложили ему сами (ст. 26 – 27).

С точки зрения законов нашего мира, логика как минимум странная; но в Царстве действуют иные законы и правила. В Царстве невозможно ничего сохранить для себя, но можно получить всё, если приумножить ради Царства и его Хозяина то, что Хозяин поручил тебе сохранить. Здесь невозможно вернуть Хозяину Его дар и сказать: «Ты жесток, вот тебе твоё, и оставь меня в покое»; сказавший так и занявший такую позицию теряет Царство. Здесь действует тот принцип, о котором уже не раз говорил Иисус: в Царстве можно иметь «жизнь с избытком», но лишь в том случае, если с самого начала отказаться от мысли о своей жизни, отдельной и конечной, о том, чтобы оторвать от полноты Царства кусок и унести его с собой. Полноту Царства получить можно, но только целиком. И удержать эту полноту возможно, лишь умножая и отдавая.

Логика Царства — странная, на взгляд мира сего, логика. Никакой уравниловки, которая нам порой кажется справедливостью, там нет. Впрочем, даже когда речь идёт о столь нам знакомом ветхом мире, мы иногда всё же понимаем, что есть вещи, которые не делятся ни поровну, ни «по справедливости».

Например, любовь. Или талант (не тот, который из евангельской притчи, — там речь о деньгах, а тот, который подразумеваем мы, говоря о талантливом человеке). Тут мы смиряемся с неизбежным: есть вещи, которые принадлежат лишь тому, кому даны Богом, и никому другому.

Почему же Бог действует так, как действует? Разве плохо поступил тот, кто отдал хозяину его деньги в целости и сохранности? Рассуждая по-человечески, он не сделал ничего плохого, он исполнил свой долг: не приумножил хозяйского богатства, но и не растратил его, вернув полученное на сохранение в целости.

Впрочем, даже рассуждая по-человечески, можно догадаться, что деньги, лежащие в кубышке, не только не приносят дохода, но порой и обесцениваются. Когда же дело касается духовной жизни и Царства, ситуация выглядит ещё более однозначной. Духовная жизнь — всегда динамика. Когда Бог создал человека, Он вдунул ему «в ноздри» (так буквально читается еврейский текст) Своё дыхание, дыхание жизни, и человек ожил. Дыхание же — это процесс, тут не может быть остановки: она равнозначна смерти. И Царство, каким оно открылось в день Пятидесятницы, — тоже дыхание Божие, врывающееся в мир с тем, чтобы его преобразить.

Каждый, кто хочет участвовать в его жизни, да и просто в духовной жизни, той самой, которая соединяет человека с Богом, должен стать частью процесса, где малое становится великим, росток — ветвистым деревом, один вдох — могучим потоком жизни, словом, процесса, где на один талант получают десять. Такова логика Царства, правда его жизни. Если не участвовать в ней, своего минимума, даже данного Богом, не удержать. Потому, что этот минимум — лишь посеянное Богом зерно, которое может или прорасти и принести плод, или сгнить, чего Бог, скорее всего, не допустит. Третьего не дано.

Невероятную, совершенно незаслуженную нами надежду дают нам притчи Господа Иисуса Христа, которые мы читаем сегодня. За два дня до Пасхи, когда Сын Человеческий предан был на Распятие, Он с разных точек зрения показывает Своим ученикам, что такое Царство Небесное, к которому Он призвал нас.

Господь говорит ученикам о необходимости бодрствовать и быть готовыми к тому, чтобы встретить День Господень. В притче о десяти девах Он говорит, что само Царство Небесное подобно людям, ожидающим встречи с Богом. Главное в этой притче — призыв ждать и всем сердцем желать этой встречи.

В притче о талантах говорится о даре Божьем, данном каждому из нас. Этот дар уподоблен громадному богатству: один талант составлял более 25 килограмм серебра! И это несметное сокровище Господь призывает употреблять в дело. Судя по дальнейшему тексту, под талантами понимаются не столько природные способности и склонности (этот смысл свойственен куда более позднему словоупотреблению, сложившемуся под влиянием Нового завета). Притча о Последнем Суде с очевидностью показывает нам, что основное богатство людей — способность миловать друг друга так, как милует нас Сам Бог. Это и есть Его серебро, данное нам в рост.

И, конечно, центральное место в читаемом отрывке занимает притча о Последнем Суде. Мы читали ее перед Постом, и сегодня снова этот текст открывает нам, что главное в нашей жизни, чего ждет от нас Господь и, главное, где Он назначил нам встречу.

Говоря о Своём возвращении во славе, Спаситель особо выделяет три важных для нас момента. Один из них связан с той, постоянно не дающей нам покоя, мыслью, что о времени Его возвращения неизвестно ничего. Нам бы очень хотелось заполнить этот, как нам кажется, пробел в Евангелии, может быть, потому, что нам кажется, будто Бог пытается что-то от нас скрыть, а может быть, оттого, что нам действительно страшно: а вдруг Он застанет нас неготовыми?

Иисус и Сам говорит, что такое вполне возможно; чтобы этого избежать, нужно пытаться не вычислять невычислимое, а жить в постоянной готовности встретить Того, Кого, как мы уверяем во всеуслышание, мы ждём и рады видеть всегда. В других Своих притчах о Царстве Он говорит и о том, что нам мешает быть готовыми к встрече, прежде всего указывая на недоверие. Притча о талантах — прекрасный тому пример: раба, вернувшего хозяину полученное без прибыли, погубило именно недоверие. Он явно испугался того, чего не испугались другие: а что, если он окажется плохим финансистом и не сумеет правильно распорядиться деньгами?

Между тем, Царство (а речь в притче идёт о дарах Царства) может распространяться в мире только в том случае, если каждый, приобщившийся его жизни, приумножит собой полноту того, к чему приобщился, если он сам станет носителем дыхания Царства и его любви. Это хорошо; но как же быть с теми, кто, несмотря на все усилия свидетелей, всё же Царства не знает? Неужели все они обречены? Спаситель так не считает. Рассказывая о последнем Суде, Он говорит: каждый, представший на Суд, судится в зависимости от того, как он относился к «этим младшим братьям», под которыми Иисус, очевидно, подразумевает Своих учеников и последователей.

Никто не отрезан от Царства и от спасения, даже те, кто в нынешнюю эпоху, эпоху наступающего Царства, остался вне его. Их жизнь Бог оценит в связи с Царством и с теми, кто жил его жизнью. Речь идёт не о привилегиях для христиан в день Суда, а об объективной данности: после преображения мира судьба каждого определяется в зависимости от меры объективного участия человека в этом процессе. Ведь именно от меры участия каждого и зависит, в конечном счёте, день возвращения Спасителя. И не определён он как раз потому, что близость его зависит не только от Бога, но и от нас.

Притча Иисуса о мудрых и неразумных девах, как видно, находится в прямой связи с Его утверждением о том, что дату Его возвращения невозможно определить, что она неизвестна даже Ему Самому. Такое, на первый взгляд, странное утверждение становится вполне понятным, если допустить, что дата эта ещё просто не определена, а не определена она потому, что история Царства, по-видимому, жёстко не детерминирована: ведь это история богочеловеческая, она зависит не только от воли Божьей, но и от выбора тех людей, к которым Бог обращается, а потому в зависимости от их ответа она может изменяться, иногда приближаясь, иногда отдаляясь. А о том, что приближает Царство и помогает ему раскрыться в нашем преображающемся, но ещё не до конца преображённом мире, Иисус говорит, описывая последний Суд. На Суд, разумеется, приходят все, от него не уйти. А исход Суда для конкретного человека определяется, как видно, не его мировоззрением и даже не его нравственным обликом, а тем, как относился человек к тем, кого Иисус называет «этими младшими братьями». Судя по контексту, упомянутые «младшие братья» свой судный день уже прошли, и теперь судьба каждого в вечности зависит от того отношения, которое он проявил к ним во время своего земного пути. Кем могут быть эти «младшие братья»? Всякому, кто знаком с Книгой Откровения, на ум наверняка придут те праведники-христиане, о которых говорится, что они участвуют в «первом воскресении», а «смерть вторая», т.е. вечная погибель, над ними «не имеет власти». Вспоминаются и слова Иисуса о том, что доверившийся Ему на Суд не приходит, а тот, кто Ему не доверяет, «уже осуждён». По-видимому, и здесь речь идёт о тех, кто доверился Спасителю, на Суд уже «не приходит» и «участвует в первом воскресении». А для остальных мерилом праведности становится отношение к праведнику. И дело не только в том, что праведник, невинно гонимый, да и просто голодный или больной, нуждается в помощи: в ней нуждается всякий невинно гонимый, голодный или больной, независимо от того, христианин ли он, или нет. Дело в том, что история Царства, входящего в мир, — это история праведности, или, как её называют иногда, история святости. И каждый, кто имеет к этой истории хотя бы малейшее отношение, становится причастным Царству. И получает надежду на спасение.