Мысли вслух на 1 Ин 3:7-10

В истории Церкви было немало споров об ортодоксии, о «правой вере». Между тем, Иоанн на первое место ставит не ортодоксию, не правильные мнения (именно так буквально переводится с греческого слово «ортодоксия»), а то, что называется греческим же словом «ортопраксия», которое дословно переводится как «правильные поступки», или, беря шире, «правильная жизнь». Иоанн, впрочем, предпочитает язык иудео-христианской традиции и говорит не об ортопраксии, а о праведности (ст. 7, 10; в Синодальном переводе поступающий праведно назван «делающим правду»).

Бог и дьявол противостоят друг другу не в каких-то грандиозных битвах вселенского масштаба, а в жизни конкретных людей, в том выборе, который делает конкретный человек в той или иной ситуации, в тех решениях, которые этот человек принимает. Праведность ведь и предполагает следование Торе и соблюдение данных Богом заповедей.

Мнения же о Боге не имеют решающего значения до тех пор, пока они не сказываются на ортопраксии, будь то отношения с Богом или отношения с ближним. Казалось бы, апостол поднимает планку очень высоко, говоря, что рождённый от Бога не поступает греховно (ст. 9; в Синодальном переводе «не делает греха»). И сейчас, и во времена Иоанна всем было известно, что безгрешных людей не бывает. Исключением является лишь Сам Спаситель, но это единственный пример. Стало быть, людей, «рождённых от Бога», не существует?

Но апостол не случайно говорит о «поступающих греховно» и о «поступающих праведно» (ст. 10; в Синодальном переводе «делающих правду»). И в дохристианские времена Тора различает грех, который произошёл случайно, и грех, ставший следствием поступка, т.е. сознательного выбора, сделанного человеком в определённой ситуации. Очевидно, и для Иоанна есть разница между случайным или невольным грехом, грехом, совершённым по слабости или по ошибке, и грехом, ставшим следствием осознанного выбора. Такой грех с христианской духовной жизнью (да и с нормальной духовной жизнью вообще) несовместим.

Человеку, живущему жизнью Царства, совершить добровольный и сознательный грех просто не придёт в голову. А если всё-таки приходит, значит, он об этой жизни ещё по-настоящему ничего не знает. Речь ведь идёт не о религиозных убеждениях, пусть даже самых глубоких и правильных, а именно об опыте иной жизни, по сравнению с которой жизнь падшего мира кажется не жизнью, а лишь её бледной тенью. И, конечно, никого, кто попробовал настоящей жизни, такая тень не привлечёт и не обманет, как не обманут болотные огни того, кто видел солнце.

Это удивительные слова, они дают нам надежду и одновременно осуждают нас. Ведь в новое рождение, рождение свыше, мы входим верой в Иисуса Христа. Значит, в нас, верующих в Него, уже пребывает семя Божие, возможно, еще очень маленькое, не больше горчичного, но способное к росту. А отсюда вытекает, что мы не грешим. Но ведь мы же грешим! А кто говорит, что не грешит, тот лжец (см. 1 Ин. 1:8-10). Что — опять противоречие? Нет, как всегда, не противоречие, а парадокс. Настолько, насколько в нас действует Божие присутствие («семя»), настолько мы не грешим, потому что не можем грешить. Настолько, насколько мы его игнорируем, не принимаем в расчет, не даем ему свободы в нас, — настолько мы грешим, потому что не можем не грешить. Итак, есть огромная надежда — мы можем жить вне греха, нам дана такая возможность, но есть и тягчайшее осуждение — потому что мы этой возможностью так мало пользуемся.

Возвращаясь к теме духовной жизни христианина, Иоанн вновь и вновь повторяет, что христианская жизнь и грех — вещи несовместимые. Он развивает мысль, уже высказанную им в самом начале послания: путь праведности предполагает отказ от осознанного греха, от греховных интенций и греховных поступков. Праведен лишь тот, кто поступает праведно, подобно Самому Христу. Но роль Христа апостол подчёркивает и выделяет особо. Собственно, лишь благодаря Ему и можно ставить вопрос об окончательной победе над грехом. Только Он один свободен от греха, и только Он способен унести прочь и наши грехи.

Спаситель — не просто образец «живой Торы», Он тот, Кто может помочь стать «живой Торой» всякому, кто отдаст себя Ему и разделит с Ним его жизнь, жизнь того Царства, которое Он принёс в мир. Разумеется, это не означает, что самому ищущему Царства и идущему за Христом уже ничего не надо делать. Та обычная и известная ещё до прихода Христа духовная работа, о которой напоминает Иоанн адресатам своего послания, остаётся совершенно необходимой.

Каждый, идущий за Христом, должен думать об очищении, притом полном, чтобы в этом отношении не отличаться от своего Учителя. А любой грех — беззаконие, нарушение Торы. И беззаконие нужно понимать тут буквально: не как нарушение закона, а как его отсутствие. В том же примерно смысле, в котором другой апостол, Иаков, в своём послании говорит, что нарушающий в Торе что-то одно нарушает её всю. Странное, казалось бы утверждение: ведь грех — штука конкретная, и нарушение закона — тоже.

Но если говорить о внутренней Торе, то всё оказывается именно так: любой грех её разрушает, порождая беззаконие как полное отсутствие Закона (Торы) в сердце и в жизни человека. Иоанн поднимает планку предельно высоко — но оно и понятно, ведь речь идёт о Царстве. Вместе с тем апостол указывает и на Того, Кто может помочь в это Царство войти, если Ему довериться и идти с Ним, а не в одиночку. Христианская жизнь становится жизнью со Христом в Его Царстве, а целью её становится укоренение в Царстве и становление христианина как «живой Торы», подобно своему Учителю.

Необходимость очиститься, приближаясь к Богу, сознавалась и раньше, но здесь мы встречаем совершенно новую мотивацию для очищения: мы призваны быть подобны Богу, а Он чист. Нам даровано великое призвание, ещё не раскрытое во всей полноте, но даже того немногого, что мы уже могли бы вместить, достаточно, чтобы иначе строить повседневную жизнь и отношения с окружающими. И пусть никого не смущает, что на фоне Его абсолютной чистоты наша относительная неизбежно будет выделяться нестерильностью. Господь в силах довершить начатые нами усилия так, «как на земле белильщик не может выбелить» (Мк. 9:3).

Грех апостолом отождествлён с беззаконием. Для людей, привыкших к библейскому мышлению, такая мысль знакома и привычна, но те, кто, как принято в нашей культуре, привык различать юридический подход от нравственного, могут возразить, что не все грехи являются нарушением государственных законов. Это так, однако есть и другие законы, заложенные в мироздание и человеческое сердце Творцом. Их нарушение, в отличие от правил, разработанных людьми, ведёт не к человеческому наказанию, а к духовному саморазрушению беззаконника, отворачивающегося от Бога и Его любви.