Мысли вслух на Иер 12:1-17

Горе Иеремии сливается с горем Бога: в этом трагическом плаче отверженного собственным народом трудно отделить голос Божий от собственного голоса пророка. Происходит самое страшное: самые близкие люди не принимают Его (и его) верность и любовь, отвергают стремление стать ближе, с радостью разрушают все, что удалось построить. Бог и человек хотят любить, а в ответ получают ненависть, это общая для них обида... Но что удивительно: Иеремия уговаривает Бога явить справедливость, достойно наказать отступников, разрушить покой вероломных обидчиков. При этом, он знает, что Бог справедливее его самого и это противоречие ставит его в тупик. Что же это за Бог, любовь и суд Которого так похожи, и одновременно, так не похожи на человеческие?

Судьба Иеремии была драматична, и связано это было исключительно с его пророческим служением. Судьба пророков бывала разной. Некоторые, как, например, Исайя Иерусалимский, пользовались и влиянием при дворе, и уважением современников. Конечно, путь Исайи тоже не был усыпан розами: как придворному политику ему удалось далеко не всё, а кончина его была, по-видимому, мученической. Но ему на долю выпали не только преследования, но и почёт и уважение тоже. Об Иеремии этого не скажешь. Он всегда всем мешал. Всегда говорил не то, что говорили все, и не то, что его современники хотели услышать от пророка.

Особенно проигрывал он в глазах толпы на фоне тех «пророков» (вернее, любителей экстатики), которые говорили как раз именно то, что эта толпа услышать хотела. А Иеремия просто не мог сказать ничего другого, кроме того, что говорил. Он ведь говорил не от себя. И народного мнения он тоже не выражал. Он лишь говорил то, что ему открывал Бог. А Богу важна суть, а не внешность. Во время реформ царя Иосии быть верующим яхвистом стало модно и престижно, и многие стали демонстрировать свою религиозность на показ.

И вот на фоне всеобщей религиозно-патриотической экзальтации у храмовых ворот появляется человек, напоминающий идущим в Храм о тех языческих божках, которые по-прежнему стоят у них дома, а главное, занимают место в их сердце… Или, например, накануне войны с Вавилонией, когда народ охвачен своеобразной националистической лихорадкой с религиозным оттенком, когда вокруг то и дело слышатся возгласы о великой традиции, о Храме, о Боге, Который «не отдаст» и «не позволит», Иеремия напоминает об обращении и о покаянии, о том, что Богу важны не стены, а сердца…

Или уж совсем вопиющее: город в осаде, а пророк говорит: лучше сдавайтесь сразу, сопротивление всё равно бесполезно, Бог не вмешается, чуда не будет… Может показаться, что такие слова в таких ситуациях может говорить только тот, кто сам себе враг. Но пророку выбирать не приходится: он ведь говорит не от себя. Ему остаётся лишь жаловаться Тому, Кто поручает ему говорить. И просить Бога о поддержке и утешении. Ясно ведь, что от людей пророку не приходится ждать ни того, ни другого.