Мысли вслух на Втор 18:1-22

Книга Второзакония большое внимание уделяет пророкам — как яхвистским, так и языческим. Ничего удивительного тут нет. Языческий мир был полон пророков. Нам сегодня порой кажется, что пророчество — феномен исключительно яхвистский, что пророк всегда говорит во имя Бога — того единственного истинного Бога, о котором идёт речь в Библии. На самом же деле пророчествование в древности было распространено очень широко, и были пророки, которые пророчествовали во имя самых разных языческих богов и духов.

Пророчествование — своеобразное духовно-психическое явление, которое в основе своей сводится к расширению границ восприятия, позволяющем человеку видеть и слышать то, чего он в обычном состоянии увидеть и услышать не может. Такое расширение границ не обязательно вызвано духовными причинами и процессами, оно может быть феноменом чисто психическим — и тогда человек внешне выглядит так же, как настоящий пророк, но его «пророчества» можно назвать пророчествами только в кавычках.

Распространена такая «пророческая» экстатика в древности была довольно широко, потому и предлагает священнописатель относиться осторожно даже к тем пророкам, кто пророчествует во имя Яхве. С языческими пророками всё ясно: послушать их и пойти за ними означает отступничество со всеми вытекающими последствиями. Однако и с яхвистскими пророками (вернее, с теми, кто претендует на эту роль) надо было быть острожным. Разумеется, подлинные пророки должны были появляться, таких пророков слушать было не только можно, но и прямо необходимо, о чём и говорит священнописатель (большая буква со всеми смысловыми коннотациями тут — исключительно вопрос перевода, никаких оснований в оригинальном тексте для неё нет).

Критерий же предлагался простой и очевидный: если то, о чём говорит пророк, сбывается, значит, пророк настоящий, если же нет, то нет. Пророчество, как видно, должно было быть предельно чётким, конкретным и однозначным — только в этом случае указанный критерий был применим. Оно и понятно: пророк ведь не просто проповедовал или размышлял о возможном будущем — он провозглашал Божью волю и Божий план. Тут не могло быть двусмысленности или неоднозначности — Бог в своих планах и замыслах всегда предельно конкретен. Таким же бывает и свидетельство подлинного пророка, доносящего волю и планы Бога до людей.

Отношение к пророкам, как видно, с точки зрения Торы является показателем верности Богу. Ничего удивительного здесь нет: ведь пророк — прежде всего свидетель Божий, а потому верить пророку означает верить Самому Богу. Но ведь, с другой стороны, сама Тора содержит всё, что необходимо желающим исполнить волю Божию! Почему же именно здесь, в Торе, упоминается пророческое служение, упоминается как нечто, без чего Тора не полна? Можно, конечно, было бы сказать, что речь идёт обо особой, харизматической составляющей Торы, что сама она предполагает постоянное развитие, что откровение не завершается ни Моисеем, ни кем бы то ни было из позднейших пророков. Всё так, но есть в упоминании Торой пророческого служения ещё один аспект, касающийся каждого. Конечно, не каждому даётся пророческое служение. И всё же у каждого есть или, по крайней мере, должны быть свои, живые отношения с Богом. И сама Тора — не просто законодательство, это не свод правил поведения или моральных норм. Тора — описание пути, ведущего к Богу. Её можно было бы сравнить с картой, которая имеет ценность лишь в том случае, если использовать её по назначению, прокладывая по ней путь к цели. Но, как правило, для решения этой задачи одной карты мало, тут нужен ещё и компас. Отношения с Богом, личное откровение и становятся для человека таким компасом. И Тора сама указывает читающему на этот компас, давая понять, что без прямого откровения Тора бесполезна, ей невозможно следовать, основываясь на одной лишь букве. А для того, чтобы не ограничиваться только буквой, необходимо почувствовать то дыхание Божие, тот дух, о котором говорили пророки. И тогда Тора оживёт, превратившись из свода законов в живое слово откровения.