Мысли вслух на Мк 16:1-20

Марк рисует события после Воскресения Христова очень кратко. Почти все эпизоды из этого рассказа описаны подробнее в других Евангелиях. Марк хочет подчеркнуть самое главное. Итак, ученики скрываются от преследований, охваченные скорбью и отчаянием. Только некоторые женщины, не оставившие Иисуса в час Его смерти, и теперь хотят отдать Ему последний долг и завершить погребение, не оконченное ими из-за субботнего покоя. Именно им, самым верным Его последователям, Ангел возвещает ошеломляющую, страшную и одновременно радостную весть: Он воскрес. Его нет здесь. Но ученики не могут поверить ни Марии Магдалине, которой явился Иисус, ни двум другим ученикам, видевшим Его. Они так поглощены своим горем и отчаянием, что сердце их закрывается для надежды, хотя Иисус неоднократно предсказывал им Свое Воскресение. Наконец, Сам Иисус появляется посреди них и упрекает их за жестокосердие и неверие. Своим появлением Он рассеивает их горе и страх.

Воскресший Спаситель посылает учеников возвестить «всей твари» радостную весть о новой жизни, начавшейся с Его Воскресением. Он говорит, что через веру и крещение человек уже в этой жизни входит в спасение — освобождение от рабства страха, греха, смерти, вечного осуждения. Христос называет чудесные знамения и дары, которыми теперь обладает новое человечество, возрожденное и воскрешенное к жизни в Боге. Власть учеников Христовых над смертью, болезнью, темными силами — свидетельство присутствия посреди них Самого Христа. Он и теперь живет посреди нас и в нас, благословляя проповедь Евангелия Жизни.

В Евангелии от Марка рассказ о Воскресении намного короче, чем в других евангелиях, он укладывается всего лишь в двадцать стихов. И основой рассказа оказывается здесь, как это ни парадоксально, тема неверия или недоверия к свидетельству тех, кто видел Воскресшего ( ст.8, 11, 13). Казалось бы, апостолы могли и должны были быть рады услышать весть о Воскресении, ведь ещё совсем недавно, всего лишь три дня назад, им казалось, что всё уже кончено и ждать больше нечего. Конечно, был здесь и элемент неожиданности и невероятности происходящего. Но было, наверное, и другое: неготовность к принятию столь ожидаемой неожиданности. Именно ожидаемой: ведь большинство верующих евреев евангельской эпохи верило во всеобщее воскресение в последний день и в Страшный суд. К тому же, Своим ученикам Иисус не раз говорил о Своей смерти и о Своём Воскресении, которое должно было за этой смертью последовать. И как раз именно это меньше всего вмещалось в сознание апостолов, оттого и весть о Воскресении оказалась для них неожиданной. И здесь, видимо, сказывается общее свойство падшей человеческой природы: непостоянство. Конечно, в принципе никто из апостолов во всеобщем воскресении и в Страшном суде никогда бы не усомнился. Наверное, в принципе даже воскресение их Учителя не показалось бы им невозможным или невероятным. Но когда это произошло, оказалось, что всё это было как раз именно «вообще» и в «принципе». И вовсе не потому, что вера апостолов была слабее веры их или наших современников. Просто когда между обещанием и его осуществлением проходят века, вера в обещанное становится несколько абстрактной. Она перестаёт быть конкретной реальностью, которой ожидают со дня на день, как ожидали первые христиане обещанного Спасителем Второго Пришествия. Объектом духовного внимания становится не обещанное событие, а само ожидание. Оно становится целью и содержанием религиозной жизни. И тогда нередко оказывается, что, когда обещанное наступает, к его наступлению меньше всего оказываются готовы как раз те, кто дольше и активнее всего к нему готовился. Но когда то, чего так долго ожидали, всё же происходит, каждому приходится как бы заново увидеть и пережить входящую в мир новую реальность, которая кладёт конец всему, что было прежде, в том числе и самому ожиданию. Это — последний рубеж; дальше — Царство.

Сегодняшний день совсем недаром называют христианским «женским днем». И читаемые сегодня отрывки очень ясно нам показывают, почему это так. Вообще, если оглянуться назад в библейскую историю, видно, что роль женщины в христианстве все равно становилась гораздо больше, чем ей было положено по существовавшим общественным нормам. Пожалуй, самая главная женская фигура в христианстве — Мария, Богородица. Она стала самым совершенной из всех людей — смогла сказать Богу «да» настолько, чтобы Он смог в ней воплотиться. Следующие фигуры — это как раз те, о ком мы сегодня читаем, — жены-мироносицы. Сколько их было — точно не понятно, описания евангелистов разнятся, но не в этом суть. Главное в том, что именно женщины — те, кому, может быть, в отличие от апостолов, уже нечего терять — у них уже забрали их Господа, именно они приходят ко гробу и именно им первым открывается весть о Воскресении. Господу лучше, чем всем нам, всем психологам и прочим специалистам, видна глубина женской души. И Господь хочет, чтобы именно из этой глубины разнеслась по миру радостная новость: Христос Воскрес! Мужчинам такое Господь не доверяет. Почему? Ему видней. И это полностью опровергает теорию о том, что в христианстве дискриминируют женщин. Господь Сам определил призвание каждому, Сам все расставил на свои места. А о том, что бывает, если нечаянно переставить расставленное Им, нам хорошо объясняет отрывок из Деяний. То, что первые христиане позабыли о бедных вдовах, становится одним из проявлений «снижения градуса» и постепенного угасания любви, которая была в Церкви. Так что будем помнить о наших матерях, сестрах, женах и дочерях. Слава Богу за них!

Воскресение Марк описывает как событие совершенно неожиданное для всех, включая самих учеников. Идущие к гробнице женщины озабочены лишь одной проблемой: камень, которым обычно закрывали вход, был для них слишком тяжёл, откатить его самим им бы не удалось. Они не ждут уже никаких чудес: ведь их Учитель мёртв, и на смерть Он пошёл добровольно, значит, всё кончено.

На самом же деле события с самого начала развиваются совсем не так, как они ожидали: тот самый камень, о котором они так много думали и который казался им главной проблемой, никаких проблем им не доставил — он уже был отодвинут от входа. Да и всё дальнейшее тоже оказалось совершенно неожиданным, не таким, как можно было ожидать соответственно логике нашего падшего мира. Вместо смерти пришедшие к гробнице женщины находят жизнь, вместо погребальных обрядов, ради которых они пришли, — весть о Воскресении.

Логика Царства всегда была не такой, как логика падшего мира, и с самого начала своего вхождения в мир эта логика Царства сбивала с толку людей, не готовых к встрече с ней — а не готов оказывается никто, даже тот, кто лично слышал о Царстве от Того, Кто его принёс в мир. Отчего, казалось бы, пугаться женщинам, услышав о воскресении их Учителя? О воскресении в последний день они должны были слышать не только от Него, но и от других — вера во всеобщее воскресение была распространена среди верующих евреев если не повсеместно, то, во всяком случае, очень широко. Не верили в него разве что некоторые представители священнической верхушки и «либерально» мыслящие аристократы, но все они были скорее исключением из общего правила.

Можно было бы, конечно, подумать, что женщины просто испугались, как испугались позже апостолы, увидев воскресшего Иисуса, Которого они приняли за призрак, за вышедшую из гробницы тень. Возможно и то, что они испугались, увидев ангела и поняв, кто перед ними — встреча с Божьими вестниками считалась не всегда безопасной. Скорее же всего испугались они потому, что просто не были внутренне готовы к тому, о чём в принципе знали и в реальности чего не сомневались, если говорить о нём «вообще».

В воскресение «вообще» они верили, как и все, но поверить в его реальность здесь и теперь были не готовы. Отсюда и страх, и бегство, и, главное, молчание — невозможно ведь свидетельствовать о том, что ещё не вошло по-настоящему в собственную жизнь, о том, что ещё не осознано и до конца не пережито. Позже придёт и время свидетельства — но не сразу, а после Пятидесятницы, когда Дух Божий поможет свидетелям Воскресения осознать то, свидетелями чего они стали.

Как только это стало возможно, жены мироносицы отправились помазать тело Иисуса специальными ароматами. Когда все прочие ученики спали или находились в смятении, эти женщины пришли ко гробу, чтобы сделать то малое, что было в их силах. Они, не раздумывая, намеревались отдать последние почести телу любимого учителя, не смотря на то, что с ними не было никого, кто бы мог отвалить тяжелый камень от дверей пещеры . Они пошли путем сердца, а не разума. И на этом пути они первыми встретили весть о Воскресении.

Сердца мироносиц были настолько просты и открыты, что они сразу поверили словам ангела, рассказавшего им об Иисусе и показавшего пустую гробницу. Прочим ученикам Господь являлся Сам, некоторым даже позволял осязанием убедиться в том, что это именно Он. Но те, кто узнали о Воскресении первыми, были по настоящему нищими духом, потому что не требовали никаких доказательств и знамений.

Пришедшие ко гробу ужаснулись, увидев отваленный камень и ангела, возвестившего весть о Воскресении. Даже после его слов «не ужасайтесь» они продолжают испытывать страх до такой степени, что поначалу никому ничего не говорят.

Встреча с Высшим всегда потрясает, она вызывает совершенно естественный страх даже у тех, кто не испугался ни возможного гнева правителей, ни враждебности «общественного мнения». Но именно Тот, Кто выше всего естественного, постоянно говорит: «не бойтесь!». Ведь Он принёс радость.

Радость Воскресения, которая остаётся радостной вестью, какой бы непостижимой она ни казалась.

Ангел, которого встречают пришедшие ко гробу Учителя женщины, сообщает им потрясающую весть: «Он воскрес». Так в мир приходит факт, лежащий в основе христианской веры. Хочется подчеркнуть: не идея Богочеловечества, не красота нравственного учения Иисуса, но факт. И христианство — это не богословские построения, а принятие этого факта внутрь своей биографии. Посмотрите, как содержание прочитанного нами стиха этому помогает.

Прежде всего, весть приносит ангел, посланник от Бога, а значит передаваемая им информация имеет сверхъестественный уровень истинности. Начинает он со слов: «Не ужасайтесь». Так Бог начинает практически всякий Свой контакт с человеком, давая понять, что Его всемогущество не будет направлено против человека. «Иисуса ищете Назарянина», — речь идет не об отвлеченной идее, а о совершенно конкретном Человеке, прожившем реальную земную жизнь. «Распятого», — без смерти, точнее, без жертвы, еще точнее, без добровольно принятой казни за мои грехи Иисус не имеет ко мне, к моей биографии никакого отношения. «Он воскрес», — вот центр вести, означающей Христову победу над смертью, всякой смертью, а значит и моей. «Его нет здесь», — Христос не может быть «пойман» никаким местом, могилой в том числе, Он свободен и способен освободить нас. Но все это не просто абстракция, не чисто духовное событие: «Вот место, где Он был положен», — все это происходит во времени и в пространстве, там, где протекает и наша жизнь, способная теперь принять воскресенье Христово.

Воскреснув, Христос не сразу показался апостолам, но первоначально Марии Магдалине, одной из тех женщин, которые погребали Его, а затем лишь некоторым из учеников. Даже апостолам было трудно поверить тем, кто первыми увидели Воскресшего. За это, явившись всем апостолам, Он упрекнул их не просто в неверии, но и в жестокосердии.

Рассуждая по-человечески, можно признать справедливость упрёка и начать припоминать, чем ещё его заслужили провинившиеся. Но именно им, жестокосердным, Христос тут же поручает нести Евангелие всему миру. Мало того, Он даёт им возможность подкрепить проповедь знамениями, подтверждающими истинность спасительного учения. Значит, жестокосердие учеников не фатально, его лёд может быть растоплен солнцем Воскресения.

Господь не отталкивает оступившихся, но опять зовёт их (нас) за собой именно потому, что принять Его дары, спасение и преображение, можно только идя за Ним.

Эти слова об уверовавших часто сильно пугают нас, ведь из них следует, что верующих среди нас почти нет. Но ведь часто мы не знаем о каких-то происходящих в нашей жизни вещах. Изгнание беса — это не всегда исцеление бесноватого. Мы очень часто в нашей жизни встречаемся, например, с бесом злобы, зависти. Люди ссорятся, вы, тихо про себя молясь, стараетесь помирить их, и вам это удается — вы изгнали беса злобы, гнева. Человек, не видящий в себе никаких даров, не уверенный в себе завидует более, как ему кажется, талантливому другу, а вы, молясь про себя, объясняете ему, что он ценен сам по себе, что Бог дал ему другие дары, что не нужно сравнивать себя с другом, а нужно смотреть на Бога. Человек верит вам — значит, вы изгнали беса зависти.

Вы миссионер, или просто человек, который не боится свидетельствовать о Христе. Вы оказываетесь в незнакомом обществе, со своими правилами поведения, особыми словечками и т.п. Вы находите ту манеру поведения и те слова, которыми можно будет рассказать им о Христе, они слушают вас, и кто-то принимает Христа в свое сердце. Вы можете даже никогда не узнать об этом, это не важно. Но вы говорили на новом языке. Мы часто просим Бога избавить нас от опасности, но редко благодарим его за все то, чего мы избежали. Сколько раз в день на нас НЕ падает кирпич или сосулька, сколько раз в день мы НЕ ломаем ногу, НЕ заражаемся опасным заболеванием — мы не знаем этого, но на самом деле, может быть, мы постоянно берем в руки змей и пьем смертоносное, и оно не вредит нам.

Главное то, что это действие Бога, а не наше. Нам не хватает веры настолько, что мы не замечаем тех чудес, которые Господь творит иногда нашими же руками. Поэтому мы воспринимаем эти случаи как счастливую случайность и поэтому не творим чудес так, как их творили апостолы. Это не значит, что времена изменились, стали хуже. Это даже не значит что мы сами по себе хуже, чем апостолы. Мы разучились не верить, а видеть и слышать, мы не замечаем Бога в нас самих, друг в друге, в окружающем нас мире. Мы — как Мария Магдалина у гроба, думаем что Он — садовник, и даже не всегда слышим, когда Он зовет нас по имени.

Перед тем как вознестись к Отцу, Иисус, отправляя учеников на проповедь, обращается к ним с напутствием. Он призывает их возвещать благую весть всему миру, «всей твари», и вслед за этим перечисляет чудеса, которые должны сопровождать уверовавших. Эти знаки божественного присутствия кажутся просто фантастическими, и велик соблазн понимать их не буквально, а иносказательно. Однако в последних стихах этой главы Марк отчетливо говорит, что их проповедь совершалась при «подкреплении слова последующими знамениями».

Как часто мы проповедуем только словом, пересказываем евангельские истины, но не воплощаем их в собственной жизни. И от этого предостерегает нас Спаситель перед Cвоим Вознесением, настаивая на том, слова должны сопровождаться знамениями. Наша вера, конечно, не такая сильная, какой она была у апостолов, и мы не можем исцелять больных собственной тенью, как Петр. То, что мы можем, – это лишь уповать на то, что сам Господь совершит чудо, и по мере своих сил пытаться облегчить страдания ближнего. Это и будет реальным знаком нашей живой веры.

Те сорок дней, которые прошли от воскресения Спасителя до Его вознесения, Марк описывает кратко и сжато, гораздо короче, чем другие евангелисты. Завершает же он свой рассказ столь же кратким описанием Вознесения, сводя его к одной фразе, в отличие от, к примеру, Луки, который в Книге Деяний написал об этом событии целый рассказ, хоть и небольшой. Как видно, для Марка оба события — Воскресение и Вознесение — связаны между собой, и не просто связаны (такая связь просматривается и у того же Луки), а существуют как этапы одного и того же духовного процесса, определяемого динамикой вхождения Царства в мир.

При взгляде из нашего, пока ещё не преображённого Божьим дыханием мира, Воскресение, Вознесение и то, что мы называем обычно вторым пришествием Христа, видятся как разные события, хоть и связанные друг с другом и логически одно из другого вытекающие. Находясь в мире, от Царства отделённом, мы воспринимаем элементы единого процесса как разрозненные события. На самом же деле никакого разрыва между ними нет. Можно было бы сказать, что Иисус воскресает, чтобы вознестись, а затем вернуться во славе, но это была бы картина, открывающаяся человеку, смотрящему на происходящее в Царстве извне.

На самом деле Он никуда не исчезает — просто мы, как и апостолы в день Вознесения, теряем Его из виду. Теряем потому, что не можем заглянуть в Царство достаточно глубоко, по крайней мере, в нашем обычном состоянии. Встреча с Ним, к примеру, апостола Павла на дамасской дороге с очевидностью свидетельствует: Он вовсе не уходил, вопрос лишь в том, насколько мы живём жизнью Царства, а значит, и Его жизнью.

Сразу после Воскресения, в те самые сорок дней, ученики видели Его отчётливо потому, что Он не отходил ещё далеко от той границы, которая разделяет Царство и наш пока не преображённый мир. Тогда и Царство только начало раскрываться миру, оно не было покамест столь масштабно, чтобы его нельзя было увидеть всё целиком, даже не пересекая границы, разделяющей два мира. Так, однако, не могло продолжаться вечно: Царство должно было войти в мир в полноте куда большей той, что была видима апостолам в первые сорок дней после Воскресения.

Соответственно и Иисус, как его Царь, должен был занять в нём Своё царское место — и исчезнуть из вида тех, кто не перешагнул ещё границы. Для перешагнувших же Он был видим всегда — Павел, кажется, был первым, но отнюдь не последним из тех, кому Его довелось видеть таким образом. Когда же в конце времён Царство раскроется в полноте, Воскресшего снова увидит каждый, а уж будет ли встреча радостной или нет, зависит от самого человека.

Интересна первая реакция женщин на услышанную ими весть о Воскресении: страх. Такая реакция была бы понятна и ожидаема, если бы речь шла о врагах Воскресшего. Но в данном случае речь шла о преданных последовательницах, которых, казалось бы, весть о том, что их Учитель жив, должна была бы только обрадовать. А они вместо этого пугаются настолько, что боятся даже сообщить остальным об увиденном и услышанном. В чём же дело? Конечно, всё можно было бы объяснить необычностью и, главное, неожиданностью происходящего. В сущности, никто из учеников Иисуса не ожидал Его воскресения, хотя Сам Он не раз говорил им об этом. Трудно сказать, с чем ассоциировалось в сознании пришедших к гробнице женщин весть о том, что их Учителя больше здесь нет, что Он воскрес. Быть может, им вспомнились какие-нибудь народные легенды о выходящих из гробниц тенях умерших, ведь и апостолы впоследствии, увидев воскресшего Иисуса, в первый момент подумали, что видят призрак, вышедшую из гробницы тень. Но возможно и иное: женщины действительно решили, что настал последний день, тот самый день Суда, предварением которого станет воскресение мёртвых, которые и воскресают, собственно, затем, чтобы предстать перед Богом. Такое представление о всеобщем воскресении в день Суда было в те времена широко распространённым и общепринятым в Синагоге, и пришедшие к гробнице женщины, конечно, не могли о нём не знать. Возможно, они ожидали скорого Суда и для себя, и для всех вообще живущих на земле, а такая перспектива не могла не вызвать священного трепета и, вместе с тем, естественного для падшего человека страха, связанного с собственной греховностью. Конечно, никто из учеников Иисуса тогда ещё не мог знать о том, что воскресение их Учителя — лишь начало процесса, который по земным меркам растянется не на одно тысячелетие. И женщины молчат, боясь заговорить о том, что, как им кажется, ждёт их впереди.