Мысли вслух на Пс 137:1-8

Мстительность, разумеется, никогда не входила в число добродетелей. Конечно, иногда и Тора допускает месть («око за око, зуб за зуб»), но всё же скорее как уступку падшей человеческой природе, чем как норму (не случайно Иисус однозначно запрещает Своим последователям мстить). Что же касается нашего псалма, то он, конечно, пронизан местью, он буквально дышит ею. И вряд ли стоит воспринимать содержащиеся в нём проклятия как аллегории. Скорее их можно считать данью истории, правдивым и реалистическим описаниtм тех чувств, которые переполняли депортированных из Иерусалима его жителей в первые годы после постигшей их страну и город катастрофы. Но есть здесь и ещё нечто, о чём не раз говорили допленные пророки, начиная с Амоса. Речь о том, что в обиходе называют иногда «справедливым воздействием», добавляя при этом: «всё-таки есть в мире справедливость!». На самом деле, конечно, ни о какой справедливости в данном случае речи не идёт. Как раз именно слова пророков (да и гимнографов тоже) позволяют сделать вывод, что никакой справедливости в падшем мире нет и быть не может. А вот своеобразные исторические «качели» в нём действительно существуют, и качаются они непрерывно, так что сегодняшний победитель завтра окажется побеждён своими недавними врагами, которые в свою очередь по полной программе отыграются на своих недавних победителях. И не так легко сказать точно, что имеет в виду автор псалма: просто месть или эту своеобразную «справедливость». Как бы то ни было, одно не слишком далеко отстоит от другого: ведь ни месть, ни тот своеобразный «закон исторического воздаяния», на действие которого, быть может, надеялся гимнограф, к промыслу Божию отношения не имеют. Такова первая, очень естественная, реакция падшего человека на случившееся с ним несчастье, будь то личное или общенациональное: о Боге он если и вспоминает, то не сразу, а инстинктивно начинает искать возможности найти виновного и отомстить ему, используя все имеющиеся в его распоряжении возможности. И народ Божий в этом отношении, как видно, не оказался исключением: его обуревали в первые после катастрофы годы такие же чувства, которые обуревали бы в таком положении любой другой народ. Свои качества народа Божия он проявляет не в момент этой первой реакции, а позже, когда на смену ей приходит осмысление произошедшего, раскаяние в совершённых грехах и новое обращение. То самое, которое и открыло народу возможность спустя десятилетия вернуться на землю отцов, некогда обещанную им Богом.