Мысли вслух на Ин 7:47-49

Казалось бы, лучшее свидетельство — явление того, чего ждут те, кому свидетельствуешь. О Мессии и о мессианском Царстве в евангельские времена много говорили, спорили, проповедовали. Спорили о том, каким оно будет, это Царство. О том, каким будет Мессия и как Он придёт. И вот наконец появился Тот, Кто не на словах, а на деле свидетельствует о Царстве. Тут уже, казалось бы, не о чем говорить и спорить — «иди ко Мне и пей». О чём ещё спорить? Какие ещё нужны доказательства, когда можно просто подойти и попробовать? Но вот оказывается, что не всем это просто.

Что кому-то важно ещё соответствие каким-то ими же изобретённым критериям — а иначе и Царство не в Царство. Почему так? Народ принимает — но он не авторитет, он же «невежда в Торе». А авторитет — тот, кто мыслит так же, как мы, хранители и носители традиции. И вот парадокс: та самая Тора, которая для Павла, например, стала педагогом, приводящим апостола ко Христу, для «хранителей и носителей» стала стеной, отделяющих их от Христа и от Царства.

Как и почему такое происходит? Дело тут, конечно, не в Торе как таковой. Дело именно в традиции. И даже, быть может, не в традиции как таковой, а в том, что традицию эту ставят на первое место. Она становится самоцелью. Так и рождается религия, заслоняющая от человека живое Откровение, Христа, Царство. И дело тут не в Торе как таковой. Тора была дана именно как живое Откровение. Дана для того, чтобы обозначить для человека тот духовный путь, который должен привести его к Богу. Ко Христу. В Царство. Это одновременно карта духовного пути и духовный компас, данный человеку Богом.

И инструмент для духовной работы тоже. Но бывает и так, что потенциальные путешественники, увлекшись картами и путеводителями, так и остаются путешественниками виртуальными. Надолго. Иногда на всю жизнь. И складывается уже целая традиция таких виртуальных путешествий. А вот если в такое сообщество вдруг войдёт путешественник реальный… исход может оказаться совсем не таким, на какой это реальный путешественник мог рассчитывать.

Его там просто не примут. Он же нарушитель традиции. И будь это хоть сам автор тех самых карт и путеводителей — популярность среди виртуальных путешественников ему отнюдь не гарантирована. Там свои приоритеты и свои авторитеты. И чужаков никто не ждёт. Так и те, для кого религия стала самоцелью, виртуальные путешественники духовного мира: им даже Сам Автор их карт и путеводителей — не указ. Они лучше Него знают Его Царство. И никаким «невеждам в Торе» их не переубедить. Пусть даже у Одного из этих «невежд» в сердце вся полнота Царства.

Нам очень сложно просто слушать и слышать слова. Вдумываться в их смысл. Стараться понять. Мы слушаем человека и думаем: «он, наверное, пророк, и сейчас все нам объяснит, расскажет, а может еще и будущее предскажет». Или так: «Он – царь, спасет наш народ, прогонит Римлян… только почему Он говорит о кротости?». Или же так: «да вон он откуда, разве из такой дыры может быть царь, пророк, воин?». Или даже так: «наши начальники ему не верят, значит и нам не велено!». А когда кто-то отваживается отмахнуться от всей этой шелухи и просто вслушаться в слово, которое человек говорит человеку, Богочеловек – человеку… Ему говорят: «да ты просто с ним заодно».

Слушать и слышать слова, не оглядываясь на то, что окружающие думают о говорящем – трудно, страшно, а иногда и правда опасно. Кто-то ведь непременно скажет – «ты просто с ним заодно». Скольких из нас травили в школе, потому что дружим не с тем, с кем надо? Потому что поверили тому, кто сказал: «Это не я!» а нам отвечали – «ты просто с ним дружишь»? Это так тяжело слышать, обесценивается и правда, и дружба.

Верить правде и сохранить дружбу иногда дается дорогой ценой. Наша дружба с Богом постоянно испытывается каким-то очень похожим образом. «Ты так говоришь просто потому, что ты верующая, а на самом деле…». Так хочется услышать у этом «ты просто с Ним заодно, ты просто с Ним дружишь». И остаться верным этой дружбе. Ведь Господь назвал нас друзьями (Ин.15:15).

Всё-таки потрясающая логика у фарисеев и первосвященников. Какая разница, как говорит Этот Человек. Есть основной критерий: что сказало начальство. В этой системе мышления полностью отвергаются понятия вроде внутреннего ощущения, чувства... Есть руководящие указания, которым и надлежит следовать. Но Господь действует в первую очередь в сердцах, и никакие теоретические указания не помогут узнать Его. Если мы закрываем сердце, если мы не слушаем Бога — наши отношения с Ним остаются чистой теорией.

Сегодняшнее чтение позволяет нам увидеть, во что может превратиться религиозность при полном игнорировании живого духовного опыта. Конечно, сама по себе она возможности полноценного богообщения не исключает, но при одном условии: если религия занимает подчинённое, служебное положение, оставаясь лишь средством для выражения и воплощения откровения. А между тем, любая религиозная традиция становится самодовлеющей, если не предпринимать особых усилий к её духовному обновлению. Если же к религии, как было в Иудее евангельских времён, примешивается политика, это происходит ещё быстрее. И, как видно, большинство иудейских религиозных лидеров евангельской эпохи даже не пыталось посмотреть на ситуацию, сложившуюся в Иерусалиме вследствие проповеди Иисуса (ст. 40 – 43), с духовной точки зрения. Для них Он был всего лишь нарушителем сложившегося порядка. Мессией Он, с их точки зрения, быть никак не мог, ведь Его появление не соответствовало принятым в иудаизме того времени мессианским представлениям. Да и пророк «из Галилеи не приходит» (ст. 52). Перед нами абсолютная уверенность в истинности собственной религиозной традиции, которой не может поколебать никакое откровение. Если чудеса происходят вопреки тому, что говорит о них религия, значит, это «неправильные» чудеса. Они настолько очевидны, что многие из народа поверили Тому, Кто совершил их у них на глазах? Но мнение народа никому не интересно, он ведь не знает Торы, а потому «проклят» (ст. 49). А ведь из собравшихся на праздник почти наверное не было ни одного, кто не читал и не изучал бы и Тору, и другие священные книги! Но, как видно, их знание Торы было иным, оно не мешало им поверить в Иисуса, и потому они, конечно же, «невежды», иначе они не разошлись бы во мнениях с религиозными авторитетами! Впрочем, и авторитетам, отклоняющимся от «генеральной линии», тоже достаётся: когда, к примеру, Никодим осмеливается говорить о том, что прежде суждения и осуждения необходимо, как минимум, выслушать обвиняемого (ст. 50 – 51), его заставляют замолчать. Аргументы просты, они не имеют ничего общего ни с Торой, ни с истиной, ни с правосудием: ты, наверное, сам родом из Галилеи, вот и защищаешь земляков (ст. 52). Неудивительно, что в такой обстановке Иисусу не приходилось рассчитывать не только на справедливый суд, но и хотя бы на сколько-нибудь объективную оценку всего Им сказанного и сделанного.

Что нам важнее в христианстве? Этот вопрос сам собой появляется, когда читаешь такие строки из Евангелия, когда смотришь на церковные разделения и скандалы, когда видишь свое и чужое непонимание Благой Вести. Господь говорит о фундаментальных, общих для всех людей вещах — о жажде Духа, без Которого становится душной и пресной любая религия, любое общество, любая жизнь. О том, что вера в Него не останется бесплодной, сухой идеей, что она открывает человеку доступ к рекам живой воды Духа. Но не это волнует народ и книжников. Для них важнее нестыковка в происхождении потенциального Мессии — раз Он должен происходить из рода Давида, то и жить должен в Вифлееме. Что мог возразить на это Господь? Рассказать им о Своем чудесном рождении в городе Давида? Но ведь они не слушают Его, даже когда Он говорит о самом главном! Как же им (а иногда и нам) понять Его слова, приблизиться к животворящей стихии Духа?

Слова Иисуса никогда не оставались без ответа. И ответ этот мог быть порой самым неожиданным. К тому же, Его слова почти никогда не вызывали в слушателях единодушия, а вот разногласия возбуждали нередко. Так и теперь: одни считают Иисуса пророком, другие Мессией, а третьи — обманщиком, морочащим голову простому народу, не сведущему в Торе. Почему же так происходит? Разве тех чудес, которые совершались Иисусом, было недостаточно? Да, наверное, если бы дела Божьи могли служить однозначным доказательством истинности служения Того, Кто их совершает, всё было бы проще и понятнее. Проблема заключается в том, что это не так. Простой народ смотрит на каждого сквозь призму собственных представлений, связанных с мифами массового религиозного сознания. С одной стороны, тут известные из пророческих книг истины о том, что Мессия из Галилеи прийти не может, что Он должен родиться в Вифлееме, а с другой — народные представления о Мессии, как о великом праведном Правителе, который изгонит язычников из священной земли, создаст сильное государство, установит в нём законы, полностью соответствующие Торе. Иисус вроде бы в чём-то соответствует этим представлениям, а в чём-то нет. И народ в растерянности. А вот образованные представители фарисейского братства уже всё решили: Он никакой не Мессия, таким Мессия быть не может и не должен. Что бы ни делал этот Человек, в рамки фарисейских религиозных концепций Он не вписывается. А Сам Иисус между тем не устаёт вновь и вновь свидетельствовать о том Царстве, которое Он принёс в мир. Оно ещё не раскрылось в мире до конца, Его земное служение ещё не завершилось, дыхание Царства ещё не ощущается в мире так, как стало оно ощущаться в нём после Пятидесятницы. Но Иисус уже указывает на Себя, как на источник той жизни, к которой приобщается каждый, обретший Царство. Указывает с тем, чтобы потом, после Его смерти и воскресения, слушающие Его теперь вспомнили Его слова и нашли своё спасение.

Реки воды живой должны исходить не только от Христа, но и из чрева каждого верующего в Него. Мало того, что Иисус говорит о Своём единстве с Отцом, Он ещё и намерен поставить на непредставимую высоту людей, к которым обращается. Но фарисеям это не нужно, для них гораздо важнее соблюсти букву закона, хотя бы и за счёт его сути. Ещё полбеды, что фарисеям — не обязательно по “сословной” принадлежности, часто по духу — трудно принять Христа, пришедшего из Назарета, о Его рождении в Вифлееме в то время мало кто и знал. Печальнее, что для фарисеев первостепенную важность имеет вопрос: принят ли Он начальниками или фарисеями? Им трудно представить, что без принадлежности к элитарному кругу человек можно быть открыт Богу. Но для Христа — может, и Он обращается к каждому, а значит, и к тем, кого претендующие на элитарность презирают.

Интересно, что знатоки закона здесь, как и в некоторых других ситуациях, обнаруживают недостаточное знание того самого Писания, к которому апеллируют. На уверенное утверждение, что из Галилеи не приходит пророк можно было бы ответить, что пророк Иона происходил из Гафхефера, находившегося как раз в Галилее (4 Цар. 14:25). Что ж, неумеренные ревнители традиции не всегда с ней знакомы в полной мере...

«Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой». Епископ Кассиан в своем фундаментальном труде по Евангелию от Иоанна («Водою и кровию и духом») говорит о том, что это не единственно возможный перевод. Если бы пунктуация была другой, к чему есть основания, то фраза означала бы, что вода потечет из чрева Иисуса. У каждой версии есть свои сторонники и противники. Сам владыка склоняется ко второй. Но что делать нам, людям не искушенным в филологии? Давайте посмотрим на это с той точки зрения, что история Слова Божия несет в себе не только исконную истину о реченном Господом, но и неверную, может быть, с научной точки зрения какую-то правду, ибо Дух нисходит на каждого. Если так, то, может, нам посмотреть на оба перевода одновременно. Конечно, второй перевод притягивает к себе сюжет о самарянке. И тем он безусловно истинен. Только Господь дает воду живую. Но все-таки человек может стать проводником этой живой воды и в этом смысле сам становится «вторичным источником», если прибегать к терминологии теории дифракции света. И именно в этом смысл сегодняшнего праздника, дня Святой Троицы, что человек может стать источником Духа. Это удивительно, необъяснимо, но это так. И поэтому нам все-таки важен прежний перевод, даже если он не совсем верен с научной точки зрения. А вернее было бы сказать, что нам ценны оба перевода.