Мысли вслух на Иер 33:1-26

Сегодня пророк говорит о том, что нам обычно очень трудно понять — о Божьей верности нам. Мы всегда склонны воспринимать Бога, как что угодно, только не как любящего Отца. И если мы и говорим о Его верности, то понимаем под ней либо Его готовность наказать любое непослушание, либо наоборот — как повод для нашей вседозволенности. В этой же главе, на улицах запустевшего Иерусалима, накануне взятия города, Иеремия осознает Его верность, как неотменимость Его любви, неотменимость Его обетований людям. Для многих современников Иеремии Божья верность заключалась в том, что Бог в любом случае сохранит Иерусалим ради Храма, но пророк видит другое — Господь сохранит остаток народа не ради Храма, а ради Своей любви, ради обещания, данного Давиду.

Городские дома разрушаются теми, кто пришёл сразиться с врагами, и это ли не образ того, как часто человеческие усилия достигают обратных результатов, нежели было задумано? Те, кто хотел бы защитить, на самом деле губят, потому что хотят руководствоваться ограниченными человеческими представлениями.

Но Тот, Кто предупредил народ об угрозе гибели, хочет от неё спасти. Именно тогда, когда предречённые Им бедствия начинают обрушиваться на грешников, Он подтверждает, что настанет час, когда исполнится сказанное Им о народе доброе слово.

На фоне открытых через пророчество радостных обетований о грядущей радостной жизни народа в единстве с Господом выделяется обетование поставить роду Давида Отрасль праведную. Должно быть, трудно было представить современникам Иеремии, да и ему самому, что речь здесь идёт не о земном царе. Но давно уже нет царей на израильском престоле, да и левиты не приносят жертвоприношений в Иерусалимском храме. Скоро две тысячи лет, как нет и самого храма. Но для тех, кто верит, что слово Господа непреложно, исторические обстоятельства не отменяют глубинного исполнения пророчества. Ведь не может прекратиться царствование Единственного Царя, совершившего главное в мироздании жертвоприношение.

Сегодняшнее чтение вновь возвращает нас к мессианской теме: здесь мы видим прямое упоминание о Мессии, названном «Отраслью» (ст. 15). А вместе с тем оно заставляет нас снова задуматься о провиденциальном смысле истории. И, в частности, о том, как действует Бог, взращивая мессианский остаток. То, что речь идёт об очищении (ст. 8), неудивительно: плен и должен был стать временем очищения. Удивительно другое: Бог устами пророка неоднократно подчёркивает, что, прежде чем Иудея будет снова заселена, она обратится в заброшенную и всеми покинутую пустыню (ст. 10, 12).

Исторически всё было не совсем так: хотя Иерусалим действительно был разрушен и как город прекратил своё существование на несколько десятилетий, Иудея в целом в пустыню не превращалась никогда. Можно было бы, конечно, считать слова пророка поэтическим преувеличением. Но думается, что дело не только в метафорах. Дело ещё и в тех духовных процессах, которые превратили послепленное еврейство в самый настоящий народ-общину, до такой степени, что всякий, присоединившийся к Синагоге, считался евреем, кем бы он ни был по крови. Чтобы добиться такого результата, нужна была полная духовная переплавка, совершенно невозможная в пору благополучия или, тем более, процветания. Как это ни прискорбно, приходится признать, что для падшего человека процветание порой представляет большую духовную опасность, чем самые тяжкие бедствия. То же нередко относится и к целым народам, включая народ Божий.

Мессианский остаток — это, прежде всего, новое духовное качество народа, притом такое, к которому плавного перехода от прежнего, допленного состояния быть не могло. Мало было просто очиститься от конкретных исторических грехов - нужно было именно пройти через национальную катастрофу, потерять всё, пережить на собственном историческом опыте, что значит полный крах - не только национальный, но и религиозный, и даже духовный - чтобы, выстояв, стать тем народом-общиной, в котором нашлось несколько десятков человек, принявших Мессию, когда Он пришёл. Такова цена богоизбранности. Цена, о которой нельзя забывать ни Церкви, ни Синагоге.

Иеремия чаще других пророков говорит о довольно очевидной, хотя не до конца его современниками осмысленной, вещи: все когда-либо заключённые с Богом союзы заключены навсегда. Бог ничего не отменяет и ни от чего не отказывается. Он верен раз данным обещаниям и однажды заключённым союзам. Оно и понятно: ведь план Божий может осуществиться только так. Бог не может ставить его реализацию в зависимость от переменчивой человеческой природы — а ведь все заключённые Богом союзы и все данные Им обещания являются частью Его плана.

Но дело не только в плане Божьем как таковом. Дело прежде всего в Нём Самом. Ведь все Его планы — проявление Его воли. Его действие в сотворённом Им мире неотделимо от Его собственного существования и от осознания Им Своего бытия. Он действует в мире, да и творит мир не потому, что захотел сыграть в какую-то игру космических масштабов, а потому, что и сотворение мира, и всякое Его в нём действие — часть и проявление Его собственной жизни, которая может быть лишь такой, какая есть.

Мир, конечно, Богу не тождествен и не из Бога изливается, но само его существование имеет смысл лишь в контексте Божьей жизни. И если это относится ко всему от песчинки до человека, то тем более это верно по отношению к народу Божьему, на который у Бога особые планы. А значит, Он осуществит Свой план в любом случае. Вопрос лишь в том, кто и как в Его народе раскроет те возможности, которые имеет как принадлежащий к Его народу.

Человеческой свободы ведь никто не отменял, и быть народом Божьим — призвание к осуществлению возможности активно участвовать в осуществлении Божьего замысла о человеке и о человечестве. Возможности, которую, однако, надо реализовать и которая сама собой не раскроется. Но которая, независимо от отношения тех, кому предоставлена, остаётся у них до конца времён. Поэтому и неизменны Божьи союзы и обещания: они ведь и есть условие наличия этой самой возможности. Но гарантий они не дают. Гарантию даёт лишь «да», сказанное человеком Богу в ответ на призыв. «Да», которое придётся повторять снова и снова до конца времён.