Мысли вслух на Наум 1:1-15

Что имеет в виду пророк, говоря, что Бог — хорошее убежище в день бедствия? Проще всего, конечно, было бы истолковать его слова в том смысле, что религиозное чувство, надежда на Бога помогают в трудные дни тем, у кого такая надежда есть. С этим спорить трудно; но о такой ли надежде говорит Наум? Ведь тогда, в сущности, правильнее было бы говорить не о Боге как о надёжном убежище, а о религиозном чувстве как о надёжной опоре, которая в день бедствия действительно может пригодиться и пригодилась многим.

Пророк между тем говорит о благости Божией, которая становится убежищем в день скорби (соответствующий еврейский текст можно интерпретировать и так тоже). А ведь благость Божия принадлежит не только Богу. Он вложил её и в сотворённый Им мир, который вначале, до грехопадения, был, по слову Библии, «вполне хорош» (или «вполне благ»; в соответствующем еврейском тексте употреблено то же слово, которое употребляет в своей проповеди Наум).

Частью этой благости, неотделимой от полноты Божия мира, полноты, разрушенной грехопадением, оказываются люди, ищущие спасения у Бога (соответствующее еврейское слово, переданное в Синодальном переводе как «надеющиеся», означает, собственно, «ищущие убежища» или «ищущие спасения»). В самом деле: всякий, ищущий у Бога спасения или убежища, очевидно, готов довериться Ему всем сердцем, полностью на Него положиться. А такая готовность устанавливает между Богом и человеком глубокие и прочные отношения, отношения, свойственные не столько падшему миру, сколько Царству.

Конечно, о близости Царства до прихода в мир Христа говорить было ещё рано. Но ведь мир изначально был задуман Богом как Своё Царство. Он перестал им быть вследствие грехопадения, которое было фактом не столько природным или историческим, сколько духовным (все связанные с падением природные и исторические явления — лишь следствие). Но тот, чьи отношения с Богом восстанавливались настолько, насколько это возможно для падшего мира, приобщался к той полноте Божия мира, которая для Бога всегда оставалась реальностью. А такая полнота действительно могла стать самым настоящим убежищем. Даже в самые тяжёлые дни.

Не может не броситься в глаза уверенность пророка Наума в том, что Высший суд справедлив. Справедливость Господа проявляется как в Его благости к надеющимся на Него, так и в посылаемом Им возмездии за зло. Это - две стороны справедливости, без обеих она на земле не может осуществиться. Но зло существует, паразитируя на живых людях, и поэтому не получается в земном мире победить его, не причиняя боль его жертвам, ставшим носителями зла.

Упрёки Наума в адрес Ассирии могли бы показаться всего лишь одним из проявлений национальной вражды, но такое определение не может быть верным. За обличениями конкретного земного врага нетрудно увидеть более глубокое понимание смысла тех событий, что разворачивались перед взором пророка. Ведь современная Науму Ассирия совершенно реально воплощает зло, это не просто враждебное государство, но агрессивная языческая империя, и она стремится не только завоёвывать соседние царства, но и самим своим образом жизни бросает вызов Богу Израиля. Её гибель - больше, чем военное поражение, это закономерный финал нечестивых притязаний.

Но вот, неожиданно раздаются слова о стопах благовестника, возвещающего мир, и мы видим, что поражение врага - не самоцель для пророка. Не тому он радуется, а наступающей возможности наконец-то начать нормальную мирную жизнь. Должно быть, такими же были мирные надежды 1945 года. Мир тогда в очередной раз не наступил окончательно на все оставшиеся времена, промежуток между поражением старого врага и появлением новых опасностей оказался недолгим. Но, прикасаясь к тому времени, всё ещё недавнему по историческим масштабам, мы можем лучше ощутить, что чувствовали Наум и его современники в дни крушения Ассирии.