Мысли вслух на Деян 13:1-12

Сегодняшнее чтение, на первый взгляд, может вызвать недоумение. Вера, как известно, дело сугубо добровольное, а в Царство никто никогда никого насильно не тащил; в чём же тогда смысл того, что произошло с упомянутым в рассказе магом (ст. 6 – 12)? Внешне всё выглядит так, как будто маг был наказан за своё неверие. Но, даже если понимать происшедшее именно так, придётся признать, что исправлению наказываемого оно не послужило: ослепший маг искал помощи, почти наверное был поражён и испуган, но о его раскаянии евангелист не говорит ничего (ст. 11). Вероятно, увиденное стало толчком к обращению для проконсула (ст. 12). Но едва ли он обратился из страха, скорее можно предположить, что проконсул разглядел в происшествии действие силы Божией, которое и убедило его в истинности того, что говорил Павел (ст. 7). Но что же всё-таки произошло с магом? Как это ни покажется парадоксальным на первый взгляд, он, вероятно, тоже соприкоснулся с Царством. Ведь оно было рядом, оно уже распространялось и действовало в мире, так, что соприкоснуться с ним мог каждый, даже тот, кому Царство не нужно и кто готов ему противиться. Конечно, при таком сопротивлении увидеть Царство невозможно. Но ведь сопротивление Царству тоже оказывается своего рода отношением к нему, которое не проходит для человека бесследно. Для принимающего Царство оно становится полнотой Божией любви, для отвергающего обращается в непреодолимую силу. Речь в данном случае, как видно, не идёт о наказании за неверие; здесь перед нами скорее опыт человека, претендующего на такую силу, которую можно получить лишь от Бога, но при этом к Богу не обращающегося. И потому при встрече с силой Божией (а Царство может быть явлено в нашем мире не только как любовь, но и как сила) он слепнет, слепнет буквально, как может ослепнуть человек в непроницаемой тьме. Упомянутый в сегодняшнем рассказе маг действительно оказался в Царстве, но он не увидел его и не мог увидеть. И потому, оказавшись в Царстве, он просто не увидел ничего: перед его взором оказалась непроницаемая тьма, закрывшая от него всё, что он мог видеть прежде. Но это, конечно же, не наказание. Это всего лишь опыт Царства, пережитый человеком, не знающим Царства и не желающим его знать. Опыт, в котором не виноват никто, кроме него самого.

Как все просто, не правда ли? Дух Святой сказал — и всем все ясно. Почему же у нас всегда сомнения и неуверенность, постоянные поиски Божией воли и неслышание Его голоса?

На днях мне рассказали одну притчу. Некий человек пришел к своему духовному наставнику с вопросом: почему я столько лет ищу встречи с Богом, а она все не происходит? Тогда наставник завел его в воду и начал... топить. И когда тот уже почти захлебнулся, то вытащил его из воды и спросил: «Чего ты хотел больше всего там, под водой?» Ученик ответил: «Воздуха». «Так вот», — сказал учитель, — «когда ты будешь желать встречи, как воздуха, то она состоится».

Так ли мы сильно ищем воли Божией? Можем ли мы всегда сказать, как в этом стихе, что мы «служили Господу и постились»?

Вот чем замечательна жизнь после Пятидесятницы, вот чем замечательна книга Деяний: все события совершаются не просто по разумению и решению людей, но потому что Дух Святой явил Свою волю. Нам остается только вздохнуть о том, что у нас почему-то так не получается. Но разве только вздохнуть? Не стоит ли посмотреть внимательно, почему же у них получалось?

Во-первых, написано, что он служили Господу и постились. Это значит, что люди искали воли Божией, усердно молились о ней, даже постились для большего усердия в молитве. Для Бога это было знаком, что Его слово будет выслушано со всем вниманием, а не пропущено мимо ушей. Так ли мы готовимся к тому, чтобы Бог нам сказал что-то?

Во-вторых, сказано, что у Бога не остается бессильным никакое слово (Лк. 1:37). Значит, если Бог видит (а Он действительно видит!), что мы не собираемся Его слово принять с послушанием, то Он его нам и не даст (зачем метать бисер перед свиньями?). Следующий стих (Деян. 13:3) показывает, что в данном случае люди спешили исполнить Божию волю. Вот бы и нам так!

Действие Божьей силы, силы Царства может быть достаточно разнообразным. Прежде, во времена земного служения Спасителя, да и после Пятидесятницы до встречи с магом по имени Элима сила эта являла себя как исцеляющая, воскрешающая, вообще восстанавливающая повреждения, которые были нанесены миру тем злом, в котором он лежит. И вот теперь впервые она проявила себя, как может показаться, совершенно противоположным образом, лишив зрения человека, погружённого в греховную жизнь. Многие читатели так и воспринимают ослепление Элимы: как наказание за очень серьёзный грех, совершаемый им вполне сознательно. Остаётся лишь догадываться, почему в таком случае сразу после Воскресения не ослепла вся храмовая верхушка. Видно, дело обстоит не так просто и не сводится к одному лишь наказанию за грех.

Причина, вероятно, в другом: Элима действительно соприкоснулся с Царством, и соприкоснулся достаточно тесно, хотя, может быть, и ненадолго. Он ведь, судя по всему, был настоящим магом. Он действительно знал о существовании той силы, которая лежит в основе мироздания, и отчасти, вероятно, ею владел. А сила эта одна, и источник у неё один — Бог Израиля, одно из древних имён Которого Бог Силы. Конечно, ни одному магу она не даётся в полноте, хотя бы такой, которая доступна человеку. Оно и понятно: маг ведь всегда стремится заполучить её, так сказать, с чёрного хода, и не столько даже получить, сколько украсть.

И, поскольку Божья сила изливается в творение полной, и даже избыточной, мерой, иногда магу удаётся украдкой прикоснуться к ней и даже воспользоваться в своих целях, разумеется, не обращаясь при этом к Богу. Конечно, такое прикосновение возможно лишь с, образно говоря, изнанки Божьего мира, но маг соглашается и на это — лишь бы не встречаться лицом к лицу с Богом, Которого он обычно боится. И вот такой маг соприкасается с Царством. С полнотой его жизни и его силы. С присутствием Божьим.

А зрение его не привыкло к свету этого Присутствия, к свету Царства: он ведь привык к духовным сумеркам той изнанки мира, на которой провёл большую часть жизни. Неудивительно, что Элима ослеп: яркий свет с непривычки может ослепить. А дальше всё зависит от человека, от его отношения к новой реальности, вторгшейся в его жизнь. Дальнейшая судьба Элимы нам неизвестна, но у него, как и у любого другого, были все возможности прозреть, и духовно, и физически. А уж воспользовался ли Элима этими возможностями или нет — вопрос другой.

Символично второе имя лжепророка Елимы, препятствовавшего Варнаве и Савлу проповедовать Христа римскому проконсулу, — Вариисус, буквально сын Иисуса. Как будто само имя говорит о претензии волхва вытеснить собой Христа, если не в мироздании, то хотя бы во внимании Сергия Павла. Елима ведёт себя подобно антихристу, ведь греческое анти означает не только против, но и вместо, а цель антихриста — поставить себя на место Христа.

Савл, противодействуя волхву, временно ослепляет его, и мы вспоминаем, как и сам Савл ослеп в тот момент, когда Христос открылся ему. Для Савла временная слепота стала знаком наступающего прозрения и призывом к покаянию, и не того ли он хотел и для Елимы?

Покаялся ли Елима и каким был его дальнейший путь, Лука не упоминает, как не говорит он и о судьбе Симона Волхва. Но уверовал Сергий Павел, и перед нами - первый случай апостольской проповеди, обращённой к высокопоставленному римскому чиновнику, и первый же опыт оказался успешным. (И нет ли взаимосвязи между новым именем Савла — Павел — и именем проконсула? Не знак ли это установившегося между ними духовного единства?).

Проповедь апостолов продолжается в Антиохии Писидийской, и уже Павел, как совсем недавно преследуемый им Стефан, раскрывает иудеям смысл ветхозаветной истории как пути ко Христу. Теперь Павел готов претерпеть то, что выпало Стефану.