Мысли вслух на 1 Ин 3:7-10

Это удивительные слова, они дают нам надежду и одновременно осуждают нас. Ведь в новое рождение, рождение свыше, мы входим верой в Иисуса Христа. Значит, в нас, верующих в Него, уже пребывает семя Божие, возможно, еще очень маленькое, не больше горчичного, но способное к росту. А отсюда вытекает, что мы не грешим. Но ведь мы же грешим! А кто говорит, что не грешит, тот лжец (см. 1 Ин. 1:8-10). Что — опять противоречие? Нет, как всегда, не противоречие, а парадокс. Настолько, насколько в нас действует Божие присутствие («семя»), настолько мы не грешим, потому что не можем грешить. Настолько, насколько мы его игнорируем, не принимаем в расчет, не даем ему свободы в нас, — настолько мы грешим, потому что не можем не грешить. Итак, есть огромная надежда — мы можем жить вне греха, нам дана такая возможность, но есть и тягчайшее осуждение — потому что мы этой возможностью так мало пользуемся.

Возвращаясь к теме духовной жизни христианина, Иоанн вновь и вновь повторяет, что христианская жизнь и грех — вещи несовместимые. Он развивает мысль, уже высказанную им в самом начале послания: путь праведности предполагает отказ от осознанного греха, от греховных интенций и греховных поступков. Праведен лишь тот, кто поступает праведно, подобно Самому Христу. Но роль Христа апостол подчёркивает и выделяет особо. Собственно, лишь благодаря Ему и можно ставить вопрос об окончательной победе над грехом. Только Он один свободен от греха, и только Он способен унести прочь и наши грехи.

Спаситель — не просто образец «живой Торы», Он тот, Кто может помочь стать «живой Торой» всякому, кто отдаст себя Ему и разделит с Ним его жизнь, жизнь того Царства, которое Он принёс в мир. Разумеется, это не означает, что самому ищущему Царства и идущему за Христом уже ничего не надо делать. Та обычная и известная ещё до прихода Христа духовная работа, о которой напоминает Иоанн адресатам своего послания, остаётся совершенно необходимой.

Каждый, идущий за Христом, должен думать об очищении, притом полном, чтобы в этом отношении не отличаться от своего Учителя. А любой грех — беззаконие, нарушение Торы. И беззаконие нужно понимать тут буквально: не как нарушение закона, а как его отсутствие. В том же примерно смысле, в котором другой апостол, Иаков, в своём послании говорит, что нарушающий в Торе что-то одно нарушает её всю. Странное, казалось бы утверждение: ведь грех — штука конкретная, и нарушение закона — тоже.

Но если говорить о внутренней Торе, то всё оказывается именно так: любой грех её разрушает, порождая беззаконие как полное отсутствие Закона (Торы) в сердце и в жизни человека. Иоанн поднимает планку предельно высоко — но оно и понятно, ведь речь идёт о Царстве. Вместе с тем апостол указывает и на Того, Кто может помочь в это Царство войти, если Ему довериться и идти с Ним, а не в одиночку. Христианская жизнь становится жизнью со Христом в Его Царстве, а целью её становится укоренение в Царстве и становление христианина как «живой Торы», подобно своему Учителю.

Необходимость очиститься, приближаясь к Богу, сознавалась и раньше, но здесь мы встречаем совершенно новую мотивацию для очищения: мы призваны быть подобны Богу, а Он чист. Нам даровано великое призвание, ещё не раскрытое во всей полноте, но даже того немногого, что мы уже могли бы вместить, достаточно, чтобы иначе строить повседневную жизнь и отношения с окружающими. И пусть никого не смущает, что на фоне Его абсолютной чистоты наша относительная неизбежно будет выделяться нестерильностью. Господь в силах довершить начатые нами усилия так, «как на земле белильщик не может выбелить» (Мк. 9:3).

Грех апостолом отождествлён с беззаконием. Для людей, привыкших к библейскому мышлению, такая мысль знакома и привычна, но те, кто, как принято в нашей культуре, привык различать юридический подход от нравственного, могут возразить, что не все грехи являются нарушением государственных законов. Это так, однако есть и другие законы, заложенные в мироздание и человеческое сердце Творцом. Их нарушение, в отличие от правил, разработанных людьми, ведёт не к человеческому наказанию, а к духовному саморазрушению беззаконника, отворачивающегося от Бога и Его любви.