Мысли вслух на Ис 44:1-28

Сегодняшнее чтение продолжает тему заслуг и достижений в контексте отношений Бога со Своим народом. И красной нитью проходит в нём мысль о том, что еврейский народ с самого начала целиком и полностью творение Божие, идёт ли речь о временах Моисея или Исайи Вавилонского, об отдельных людях или о народе в целом (ст. 2, 21, 24). Именно с этим связана возможность и самого существования народа (ст. 3 – 5), и его искупления (ст. 22). Антиязыческая полемика на таком фоне кажется несколько преувеличенной (ст. 9 – 20), особенно если вспомнить, что во времена Исайи Вавилонского ни о каком язычестве в собственно еврейской среде говорить уже не приходится. Но на примере языческой религиозности особенно отчётливо видно то, что в религиозности монотеистической отходит на второй план или принимает завуалированные формы, а потому оказывается заметно не всегда. И прежде всего то, что сразу бросается в глаза каждому, кто видел, как мастера изготовляют священные статуи или изображения: язычество всегда предполагает, что именно человек создаёт себе богов, притом таких, каких сам хочет видеть. Верно и обратное: всякий раз, когда человек хочет создать себе богов или Бога таким, каким он хочет их (Его) видеть, он впадает в язычество, даже тогда, когда формально продолжает оставаться монотеистом. Ведь такой человек, даже будучи совершенно уверенным, что поклоняется Единому, на самом деле начинает поклоняться своему представлению о Едином, которое и становится для него идолом. А происходит это, как видно, оттого, что человек смотрит на свою религию как на одну из множества частей, из которых складывается его жизнь. Не случайно пророк упоминает, как дерево, которое бросают в костёр, чтобы приготовить на нём пищу, затем используют для изготовления идола (ст. 14 – 17). Религия оказывается нужна человеку так же, как нужны ему пища и тепло, не более и не менее. И человек ищет способы удовлетворить эту свою потребность так же, как и все остальные. Используя все имеющиеся в его распоряжении возможности. И тут уже неважно, проявляется ли такая потребность в форме языческой или монотеистической: от Бога и то, и другое одинаково далеко. И дело не в том, что у Бога нет возможности или желания удовлетворить любую потребность человека, если только в ней нет греха. Дело в том, что пребывание в Царстве принципиально несводимо к удовлетворению потребностей. Царство — прежде всего отношения, отношения с Богом и людьми. Отношения, которые без помощи Божией человеку не выстроить никогда.

Не то, чтобы мы молились идолам, но часто мы думаем о Боге, как будто не Он нас сотворил, а мы сделали Его. Идолопоклонство страшно и нелепо не потому, что несчастные люди поклоняются не тому богу, или, по неведению, имеют о Нем неправильные представления, а потому, что суть таких религиозных отношений — власть над своим богом. Вместо того, чтобы искать воли Того, Кто по-настоящему ЕСТЬ, люди стремятся придумать себе богов по своему образу и подобию, чтобы с их помощью творить свою волю. Такое язычество не ограничивается древним миром или дальними странами — оно вплетается и в нашу веру, в нашу молитву, в которой мы просим исполнения своей воли, просим здоровья, счастья и комфорта себе и своим близким, нимало не задумываясь о том, что Тот, Кому мы молимся, может хотеть чего-то от нас — просто потому, что это Он сотворил нас, а не наоборот.

Пророки и допленной, и послепленной поры нередко вели настоящую антиязыческую полемику, указывая на нелепость религии, боги которой сделаны людьми. На первый взгляд эта полемика может показаться несколько поверхностной. В самом деле: всякий, знакомый с древними (да и современными) языческими культами прекрасно знает, что даже мало задумывающийся о духовной жизни язычник в священных статуях видит не только дерево или металл.

Для него за деревом и металлом стоит ещё что-то, и этому чему-то он и вручает свою душу и своё сердце. Но есть всё же за словами пророка нечто большее, чем простая антиязыческая агитация. И это большее — откровение о Боге как единственно Сущем. Суть проповеди Исайи сводится к тому, что только Яхве поистине есть.

Или даже так — Есть с большой буквы. Всё остальное, включая ту реальность, с которой связаны языческие культы, если и есть, то с маленькой буквы. С точки зрения Бога есть только Он один. Казалось бы, тут не с чем спорить даже язычнику. В самом деле: любая серьёзная духовная традиция в основе своей всегда монотеистична, будь то в Египте, в Греции или в Индии. Так было в древности, так же обстоит дело и сегодня. Множество богов — это для большинства.

Но даже индус, к примеру, если только он относится к духовной жизни всерьёз, прекрасно знает, что Бог один. И поклоняется Ему, а не сонму языческих божеств. А этот самый сонм считает лишь проявлениями Единого, эманациями или теофаниями — в зависимости от религиозной школы, к которой принадлежит. Так что же тогда страшного в язычестве, что пророк так резко его отрицает? Если бы Бог был просто безликим Абсолютом, чистым Бытием, наверное, такого отрицания не было бы. Но в том-то и дело, что Он не просто бытие, Он — Личность. А существование всякой личности определяется её волей.

Можно сказать, что личность и есть воля. А если так, то Богу нельзя покланяться ни в какой форме, кроме той, какую Он Сам для Себя определил. Бог, конечно, присутствует в мире, Он скрывается за каждым Своим творением. Но именно скрывается. А весь смысл и духовный пафос яхвизма, иудаизма, христианства в том, что Бог не скрывается, а является. Выходит навстречу человеку. Не нуждаясь ни в каких завесах — даже самых роскошных из тех, какие придумывают для Него люди.