Мысли вслух на Рим 10:1-13

Продолжая размышлять об истинной и мнимой праведности, Павел говорит о своих единоверцах, что они были весьма усердны в стремлении угодить Богу. Проблема же, по словам апостола, заключалась в том, что усилия их были направлены не туда, а сами ревнители об этом не задумывались (ст. 2 – 3). Потому-то апостол и молится о своих единоверцах: ему жаль их и жаль того, что столько усилий пропадает зря (ст. 1). Он говорит о главной проблеме мнимой праведности: её приверженцы были, как видно, уверены в том, что праведность — дело исключительно или преимущественно человеческое (ст. 3). Потому-то они и не поняли главного, того, что венец и полнота Торы — это посланный Богом Мессия-Христос, без встречи с Которым такая полнота оказывается невозможной в принципе (ст. 4). Для Павла праведность и Тора неотделимы от того Царства, которое принёс в мир Спаситель, и всякие попытки обрести её иначе для него — попытки с негодными средствами. Вспоминая известный призыв Торы (Втор. 29 : 11 – 14), апостол реинтерпретирует его, относя ко Христу, к Его смерти и к Его воскресению (ст. 5 – 8). Тора лишь тогда имеет для него смысл, когда она помогает идти за Христом и ведёт в Царство. А путь этот невозможен без двух вещей: без верности и без свидетельства (ст. 9 – 10).

В самом деле, внутренняя Тора, о которой столько говорили во времена Павла в раввинистической среде, немыслима без безусловной верности Богу. А для апостола она немыслима без верности Христу и тому Царству, которое Он принёс в мир. Свидетельство же оказывается, в сущности, естественным состоянием каждого, живущего в Царстве. Ведь оно для нашего, ещё непреображённого мира является чем-то совершенно иноприродным, а всякий, живущий им, непременно станет и выразителем той реальности, которой живёт. И если свидетельство будет не только на словах, если свидетель будет действительно причастен тому, о чём говорит, такое свидетельство невозможно будет ни с чем спутать. И верность, и свидетельство для Павла оказываются не столько условиями обретения Царства, сколько признаками его присутствия, так что о каждом, кого они сопровождают, можно с высокой степенью уверенности утверждать, что он живёт в Царстве. Именно эти признаки и отличают новый народ Божий, тех, кто живёт в Царстве и свидетельствует о нём. И здесь уже нет разницы между достигшим полноты праведности евреем и обретшим Царство недавним язычником (ст. 11 – 13).

Павел вспоминает отрывок из Книги Второзакония, в котором говорится, что Тора находится не на небе и не на морском дне, что она доступна человеку, если только сам человек хочет ей следовать. Смысл отрывка вполне прозрачен: человеку не приходится оправдывать себя тем, что Тора для него слишком сложна, или что она для его понимания чересчур высока или чересчур глубока. Она может и должна быть в сердце человека и на его устах (тут, вполне возможно, речь идёт не о только о следовании Торе, но и о свидетельстве).

Апостол в этом контексте аллегорически истолковывает слова о небе и о морской бездне как относящиеся к смерти Христа и к Его воскресению из мёртвых. Тем самым он даёт понять, что люди, не желающие видеть реальность, связанную со Христом и с Царством, скорее всего лукавят. Они именно не хотят видеть того, что легко могли бы увидеть, если бы захотели. Указывает Павел и на причины этого нежелания. Дело в том, как человек понимает праведность. Апостол не отрицает ревности своих соплеменников и единоверцев в том, что касается Бога и религиозной жизни. Но это усердие зачастую связано с непониманием основополагающих вещей. В частности, того, что такое праведность.

Павел противопоставляет Божью праведность праведности человеческой. Ему очевидно, что полнота и завершение Торы — это Мессия, Христос. Во всяком случае, если вести речь о внутренней Торе: ведь путь внутренней Торы завершается превращением человека в живую Тору, а кроме Христа примеров живой Торы никто никогда миру не являл. Стало быть, ищущий полноты праведности и живой Торы с неизбежностью должен пойти за Христом, если только он честен перед собой: ведь именно и только вместе со Христом и в Его Царстве он может надеяться найти то, чего ищет. Но это лишь в том случае, если поиск честный и бескомпромиссный. Между тем, во времена Павла общим местом иудейской религиозной жизни стало указание на тот очевидный факт, что живая Тора — идеал для человека недостижимый.

С этим все смирились, как с неизбежным, сделав целью внутреннюю Тору, которая была всё-таки хоть сколько-то осуществима в жизни обычного человека. И праведностью стали считать уже не недостижимый идеал, а реальную практику реальной духовной и аскетической жизни. Религиозные люди одобряли такую праведность, хоть и не все избирали для себя этот путь: ведь речь шла о своего рода соревновании, в котором мог поучаствовать каждый, но приз не мог надеяться выиграть ни один.

Религиозный и аскетический спорт в религиозной среде — занятие вполне почтенное и поощряемое. Но лишь до тех пор, пока кто-нибудь не предъявит претензию на главный приз. Не начнёт играть всерьёз, имея в виду главную цель. На такого человека в лучшем случае все будут смотреть как на дерзкого выскочку, а в худшем — как на врага той религии, рамки которой он перерос, дерзнув на то, на что другие не дерзают. Оно и понятно: ведь цель всегда за пределами религии. Любой. Она в Царстве. Там, где Христос — Сын Божий, отвергнутый религиозными людьми своей эпохи, которые предпочли Ему свою религию.

Как же так — нет различия между Иудеем и Эллином, если все 9 глав до этого апостол Павел объяснял нам, насколько по-разному они призваны, как различен путь каждого к Богу? Казалось бы, мы только-только разложили все по полочкам и поняли, как пагубно стремление к праведности... Но это лишь внешне выглядит парадоксально — Павел тут вполне соблюдает свою собственную логику и проводит очень важную границу — между праведностью человеческой и праведностью Бога. Если мы существуем в иерархии человеческой праведности, очень легко решить, что она достижима. Ну, поднапрячься чуть-чуть, того не есть, этого не пить, молиться два (три, пять и т.д.) раз на дню, давать милостыню — и того гляди, почувствуешь себя чище, лучше и правильнее других. И изнутри этой нашей человеческой логики даже невозможно объяснить, почему это неправильно. Но если в нашей иерархии праведен Бог — нам никогда не достичь Его праведности. Потому что праведность Божественная — вне наших представлений, неизмеримо огромнее нас, потому что Его праведность — Любовь. Любовь к каждому из нас, такая Любовь, через которую Он отдает Сына своего на крестную муку ради каждого из нас. И тогда становится страшно своей неправоты перед Богом, своей греховности, тогда мы видим, что брачной одежды нет у нас, что мы недостойны и близко подойти к Нему.

Но праведность Божественная — это еще и Прощение, ради которого Христос сходит во ад и выводит из него каждого из нас. Стоит лишь захотеть, только призвать имя Господне. Просто позвать на помощь, понимая, что сами мы ничего не можем, но все возможно для нас со Христом.

И тогда неважно — откуда мы родом, каким путем пришли, прожили ли всю жизнь в церкви или обратились два дня назад. Главное - способны ли мы хоть на миг здесь и сейчас стать носителем Его любви и Его мира, способны ли мы полюбить ближнего и таким образом дать Христу действовать в нас и через нас.

В силу культурного наследия, воспитания и образования, мы понимаем религию как систему мер и действий, направленных на то, чтобы установить связь с Невидимым и обрести жизнь, не ограниченную смертью. Разные народы и эпохи выработали разные религиозные системы. Одни не поднялись выше кровавых жертвоприношений и устроения отношений с Богом «по понятиям». Другие додумались до понятия ритуальной чистоты и посвятили все свои душевные силы тому, чтобы избежать осквернения. Третьи, по вдохновению Самого Всемогущего, смогли вырасти до уровня этического монотеизма... Но слова апостола Павла «всякий, кто призовет имя Господне, спасется», как и весь Новый завет в целом, удивительно антирелигиозны.

Апостол вообще не оставляет места для «системы мер», для всех тех вещей, которыми люди пытаются привлечь благосклонность Вседержителя. Всякий, говорит апостол, кто призовет Бога по имени, обретет жизнь. В Новом завете Бог тоже (как и в Ветхом) предъявляет нам вполне определенные требования, но эти требования таковы, что соответствовать им без Его непосредственного участия мы все равно не сможем. Чего стоят хотя бы слова Христа «будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». И ты можешь исполнить это, только вместе с Богом, а для этого и нужно, как говорит апостол, «призвать имя Его».

На самом деле апостол здесь цитирует пророка Иоиля и вновь, уже в рамках иудейско-христианской полемики, повторяет его основную мысль. Иудеи, будучи такими же людьми, как и мы все, считали что у Бога есть определенные национальные предпочтения. Это значит, что некий один народ является «народом-богоносцем», а все остальные гроша ломаного по сравнению с ним не стоят. Впрочем, у иудеев были основания так думать... И слова пророка Иоиля, повторенные апостолом Павлом, стали девизом потрясающего христианского универсализма. Ничто земное, даже избранность твоего народа, не дает тебе перед Богом преимуществ. Но зато и ничто земное, кроме твоего собственного греха, не мешает тебе найти Бога.

Этот универсализм — один из величайших даров Божиих миру, который мы едва ли сможем оценить по достоинству. Во всяком случае, без него мы вряд ли сможем исполнить Его заповедь любить друг друга так, как Он возлюбил нас.

Вся жизнь святого Андрея Первозванного описана в этом отрывке из послания к Римлянам. Он на себе испытал принцип действия закона: «Но как призывать Того, в Кого не уверовали? Как веровать в Того, о Ком не слыхали? как слышать без проповедующего?». Он поверил и пошел за Иисусом невероятно быстро. Евангелие не дает нам ничего кроме одной фразы Спасителя, после которой, немедленно бросив лодку, сеть, рыбу, Андрей и Петр пошли ловить человеков. И потом всю жизнь, не часто встречаясь нам на страницах Писания, Андрей шел и проповедовал, чтоб поверили, а, поверив, призвали Имя Иисуса и спаслись. Жизнь и смерть апостола дают нам основные правила поведения для благовестника: 1. Донести Благую Весть до каждого; 2. Помнить, что человек свободен не принять благовестие; 3. Не ждать видимых и быстрых плодов своего труда.