Мысли вслух на Ин 3:22-36

Наверное, эти слова Иоанна Крестителя лучше всего подходят для описания жизни человека, узнавшего, зачем он живет. Ведь пока основой человеческой жизни, ее смыслом остается он сам — его жизнь, его любовь, его вера, его подвиг и так далее, он никогда не сможет сказать: «Мне должно умаляться». Наоборот, он будет говорить: «Моя цель — это мой рост, я хочу больше узнать, больше увидеть, больше пережить, сделать...» И грань, отделяющая такую жизнь от жизни пророков и апостолов (помните у Павла: «Не я живу, но живет во мне Христос» в Гал 2:20?) — очень тонка. Ведь нам действительно нужно очень многое узнать, понять, пережить и сделать. Но только на этом пути нас ждет самое высшее в мире призвание — стать другом Жениха, а не остаться «земным, который говорит земное».

Сегодняшнее чтение предлагает нам свидетельство Иоанна Крестителя об Иисусе. Пророк уже однажды узнал Его и указал на Него, как на Мессию (Ин. 1 : 29 – 34). Но, как видно, одного этого свидетельства оказалось недостаточно. И причиной тому стала ревность учеников Иоанна (ст. 25 – 26). Казалось бы, Иоанн сам совершенно однозначно говорил о себе, что он не Мессия (ст. 27 – 28). Но, вероятно, известное честолюбие учеников играло свою роль. Всякая выдающаяся личность неизбежно формирует вокруг себя круг учеников, а иногда и почитателей. И нередко их удерживает около учителя не столько стремление познать истину или научиться праведной жизни, сколько известного рода душевный комфорт и чувство защищённости. Быть может, именно поэтому многие из учеников остались с Иоанном, хотя сам пророк и говорил о себе, что с появлением Иисуса его задача выполнена (ст. 29 – 30). Но было, возможно, и ещё кое-что, что удерживало учеников Иоанна около своего учителя. Нередко в жизни случается так, что долго и напряжённо ожидаемое событие происходит как бы неожиданно для тех, кто так тщательно к нему готовился. Особенно часто это случается тогда, когда само событие происходит не совсем так, как представляли себе ожидавшие. Вероятно, у учеников Иоанна были свои, более-менее традиционные для евангельской эпохи, представления о Мессии, быть может, с некоторым ессейским оттенком, ведь и сам Иоанн был, вероятнее всего, связан с общиной Кумрана, ессейской по характеру. А Иисус оказался на такого Мессию совершенно не похож, что и вызывало у многих отторжение (ст. 31 – 32). Впрочем, у самого Иоанна, как видно, нет сомнений в истинности слов Иисуса и Его мессианства (ст. 33 – 36). Но даже ученики пророка, судя по их реакции на успех проповеди Иисуса, сомневались в Нём. Иоанн, разумеется, меньше всего хотел заслонить собой Христа и дорогу в Царство. Но те, кого пугала дорога или Призывающий, всё же сумели использовать его для того, чтобы скрыться от пришедшего в мир Мессии и остаться при своём.

Сегодня перед нами две ситуации свидетельства. Причем в обоих случаях свидетельствующие показывают на Христа как на Того, Кто больше их. К Иоанну-Крестителю прибегают ученики, раздосадованные тем, что с покаянием все идут не к их любимому учителю, а к кому-то (Кому-то) еще. Но Иоанн растолковывает им, что все идет так, как надо. Он — глашатай, который уступает дорогу пришедшему Господину. Он друг жениха, роль которого — скромно отойти в сторону, когда Жених встречается лицом к лицу со Своей Невестой, с тем, ради кого Он пришел — с каждым приходящим к Нему… Когда апостолы Петр и Иоанн проповедует в Соломоновом притворе Иерусалимского Храма, они тоже «отодвигаются в сторону» — ведь все сбегаются к ним, прослышав о сотворенном ими чуде. И возможно, что апостолам для того, чтобы остановить растущую не в том направлении славу, приходится немного «встряхнуть» слушающих. Так иногда оказывается необходимым взять за плечи и почти что приподнять над землей оголтело несущегося куда-то ребенка. Апостолы показывают собравшейся вокруг них толпе, что дело вовсе не в них, а в Том, Кого эта толпа уже не просто видела, но даже распяла. И что это именно Его имя исцеляет и воскрешает. И что Ему подобает слава, а не им… Таково смирение святых, которые готовы «подвинуться» и «радостью радуются», когда люди обращаются к Тому, чьи они друзья (см. Ин. 3:29).

У Иоанна Крестителя, как и у Иисуса, была своя община, свой круг учеников и последователей. Иисус омывал приходящих к Нему; то же самое делал и Иоанн. В глазах окружающих, и даже, как видно, в глазах некоторых из учеников Иоанна, их деятельность была если не идентичной, то очень похожей. По-видимому, некоторые из учеников Иоанна считали своего учителя Мессией, который, так же, как и Иисус, до времени скрывает своё мессианство. И тогда Иоанну приходится расставить все точки над i. Он напоминает своим последователям, что сам он никогда не заявлял никаких претензий на мессианство. Но главное, по словам Иоанна, в другом: мессианство — дело вообще не человеческое, это дело Божие, и, если «свыше не дано», ни о каком мессианстве говорить не приходится. Иоанн, как и Сам Иисус, пытается дать понять своим слушателям, что Мессией не становятся, а рождаются. И никакого соревнования, соперничества, выбора тут быть не может. Он, Иоанн, не родился Мессией — и, значит, не станет им никогда. У него другая миссия. В самом деле, будь мессианское Царство действительно таким, каким многие желали его видеть и тогда, и в другие времена, будь оно земным, религиозно-политическим феноменом, всё было бы иначе: мессианское призвание тогда было бы чем-то, напоминающим призвание пророческое, чем-то таким, что могло быть дано любому, кого изберёт Бог. Но Царство, о котором свидетельствует Иисус, — реальность духовная прежде всего, и она неразрывно связана с Его собственной личностью, Он несёт его в Себе, несёт с самого начала. Он родился Мессией, и альтернативы Ему быть не может. Иоанн это понимает и признаёт. И пытается объяснить то же самое своим ученикам и последователям.

Для апостолов, особенно для тех из них, кто был учениками Иоанна Крестителя, первостепенное значение имело свидетельство Иоанна об Иисусе. Кроме того, немаловажно, конечно, что Иоанн Креститель одним из первых (после Пресвятой Богородицы, Иосифа Обручника и старца Симеона) исповедал Иисуса Мессией, Сыном Благословенного. Но сегодня мы, имея, по выражению апостола Павла, такое облако свидетелей, можем обратить внимание на поразительный пример, который дает нам Иоанн Креститель.

Дело в том, что мы все очень озабочены собственной значимостью и приближенностью к Богу. Даже близко знающие Иисуса апостолы незадолго до Страстей спорят между собой, кто больше. И вот в связи с этим обращают на себя внимание слова Иоанна Крестителя: «Ему должно расти, а мне умаляться... сущий от земли земной и есть... Приходящий с небес есть выше всех». Это не просто проявление удивительного смирения — это пример правильного стояния перед Богом для каждого человека.

Свидетельство Иоанна об Иисусе — главный смысл его служения. В том числе — и в первую очередь — служения его как пророка. В самом деле: пророк — прежде всего свидетель. Свидетель Божий. Свидетель Царства. Человек, который сам по себе, как это ни покажется на первый взгляд парадоксальным, имеет значения меньше, чем кто бы то ни было другой. По крайней мере, в том, что касается его служения. В самом деле: много ли нужно от свидетеля?

В сущности, только одно: ничего не исказить. Рассказать всё в точности так, как увидел. Так, чтобы самого рассказчика в рассказе не было совсем. Или было настолько мало, чтобы на рассказе его присутствие никак не сказалось бы. Если речь идёт об обычном, человеческом свидетельстве, это означает, что свидетель должен быть настолько бесстрастен, насколько допускает его человеческая природа.

Никаких эмоций, никаких расставленных в соответствии с собственным видением ситуации смысловых акцентов. Только факты, как можно подробнее. Конечно, такое свидетельство — недостижимый идеал, но добросовестный свидетель всегда к нему стремится. А если речь идёт о свидетельстве пророческом? Тут всё сложнее: ведь с Богом нельзя общаться отстранённо, и о том, что Бог открывает, нельзя говорить как о чём-то постороннем. Тут личность свидетеля важна безусловно.

Но вместе с личностью приходит так хорошо знакомая физикам проблема наблюдателя: наблюдение — тоже род взаимодействия с объектом, и бывает так, что это взаимодействие само по себе меняет состояние наблюдаемого объекта. Чистого эксперимента не получается. При общении человека с Богом порой случается нечто похожее, только в другом смысле. Соприкасаясь с человеческой природой, данное Богом откровение меняется от самого этого соприкосновения. Как же тут остаться непредвзятым свидетелем? Бог находит способ: Он полностью берёт под Свой контроль сознание человека.

Разумеется, на время и с его согласия. И говорит его, свидетеля, языком. Буквально. Проблема человеческой природы решается. Но что, если речь идёт о Мессии? О Том, для Кого свидетельством становится сам факт Его существования? Тут возможно лишь одно: указать на Него — и исчезнуть. Отойти в сторону. Стать совершенно обычным, ничем в смысле служения не замечательным, человеком. И Иоанн поступает именно так. «Ему расти, а мне умаляться».

Как просто говорит о Себе Иисус. Он спокойно сообщает, что Он — Сын Божий, что Он пришёл свыше и потому выше всех... И так же спокойно Он констатирует, что Его свидетельства никто не принимает. Тогда чего ради свидетельствовать? Мы обычно рассуждаем именно так: нас всё равно слушать не будут — так зачем и говорить? Будем сидеть и молчать, в конце концов, что у нас — монополия на истину, что ли? Или нам больше всех надо? Иисус смотрит на ситуацию с другой стороны. Истина — это Он Сам. Истина — это то, что необходимо провозглашать. Он говорит слова Божии, потому что эти слова очень и очень важны — а не потому, что собралось достаточное количество слушателей. Для Него важно свидетельствовать о том, что Он видел и слышал — а уж потом появятся люди, которые примут Его свидетельство и тем запечатлеют, что Бог истинен... А для нас что на первом месте — свидетельство о Боге или подходящие для этого свидетельства условия?

Не случалось ли вам после какого-то хорошо выполненного хорошего дела ощущать прилив сил?

Мы привыкли, что, делая что-то, мы отдаем силы, энергию, а принимая пищу, их восстанавливаем. Но это характерно для падшего состояния человеческой природы, которое мы считаем "естественным". По замыслу Божиему именно Бог - источник жизни и податель сил, а человек - соработник Богу и проводник Его благодати в окружающий его мир. Таким образом, именно самоотдача человека оказывается причастностью к источнику жизни и подлинным насыщением человека, потому что главная жажда человека - это жажда любви. Пример такого насыщеня и являет Иисус Своим ученикам, приводя самарианку к изменяющей ее жизнь вере и исполняя тем самым волю Пославшего Его Отца.