Мысли вслух на Ион 3:1-5

Как видно, проповедь Ионы достигла успеха, если он сумел привести к раскаянию даже жителей такого города, как Ниневия. В самом деле: в допленный период (когда была написана Книга Ионы) именно Ниневия была символом всего худшего, что есть в мире (после Вавилонского плена место Ниневии в библейских книгах занял Вавилон). Это неудивительно: ведь речь идёт о столице Ассирийской империи, правители и солдаты которой выделялись своей жестокостью даже в древнем мире, где вообще жестокостью было удивить трудно. Но дело не только в легендарной жестокости ассирийцев, дело ещё и в духе той империи, которую они создали.

В сущности, Ассирия дала миру первый пример практически безрелигиозного общества. Конечно, у ассирийцев, как и у всех народов древности, были свои боги, честь и достоинство которых они ревностно оберегали. Но боги эти были для ассирийцев скорее символами имперской мощи, чем объектами религиозного поклонения. Ситуация напоминало положение дел в поздней Римской империи: в Юпитера Капитолийского уже, конечно, никто всерьёз не верил, но не оказать ему подобающих почестей означало унизить Рим, со всеми вытекающими последствиями.

Замечательнейшее тому свидетельство — речь командующего экспедиционным ассирийским корпусом, направленным на завоевание Египта и по дороге решившего покончить с относительной автономией Иудеи и осадившего Иерусалим (её можно найти в Книге Исайи). Он говорит не о величии ассирийских богов, а о силе Ассирийской империи.

Он говорит осаждённым: на какого Бога вы надеетесь? Сколько было у разных народов богов, и помог ли хоть один бог хотя бы кому-нибудь? Для войны нужны, по его словам, «совет и сила», т.е. сильная армия и эффективное управление, а не поддержка каких-то богов. Эти речи явственно выдают практический (быть может, официально и не декларируемый) атеизм говорящего. И, можно думать, такое мировоззрение было свойственно не одному лишь командующему экспедиционным корпусом.

Для того, чтобы заставить раскаяться подобного рода людей, надо было постараться. Мало того: нужно было особое, целенаправленное усилие Бога, чтобы добиться такого эффекта. Но автор Книги Ионы, как видно, хорошо понимал: единственная возможность для Ниневии и для всей Ассирии выжить — это обращение и раскаяние в совершённых грехах. И историческая судьба Ассирии, оказавшейся в целом к такому покаянию неспособной, его правоту подтверждает.

Бывает, что в жизни отдельных людей и целых народов происходит нечто такое, о чём говорят, что этого не может быть потому, что не может быть никогда. К числу таких событий можно отнести массовое покаяние жителей Ниневии. Пророк ведь именно потому и не хотел отправляться туда, что был абсолютно уверен: проповедовать в Ниневии, призывать её жителей к покаянию — дело заведомо бессмысленное. Но Бог всё-таки послал его именно туда. Для чего?

Библеисты до сих пор спорят, является ли история, рассказанная автором Книги Ионы, реальной или вымышленной, но, как бы то ни было, ясно одно: перед нами притча, и не так важно, что лежит в её основе: историческое событие или художественный вымысел. Это притча о пророке, который добился неожиданного успеха там, где успеха ожидать не приходилось, и сам не понявший того, что его успех был именно успехом, а не провалом, как ему показалось после обращения ниневитян.

Возможно, пророк сравнивал их со своим собственным народом: ведь евреи далеко не всегда относились к словам пророков с доверием. А тут, думал, вероятно, Иона, ниневитяне, язычники, да ещё живущие в стране, которая для его современников и соотечественников была символом всего худшего, что было в мире, символом нечестия и богоборчества. Неужели такие люди смогут услышать призыв Бога к обращению и раскаянию?

И вот происходит именно то, что пророк считал невероятным: его свидетельство услышано, город кается. Как это могло случиться? Ответ кажется парадоксальным, но именно мера греховности жителей города могла склонить их к раскаянию. Соотечественники пророка (если не все, то многие) обычно отнюдь не считали себя грешниками; они, конечно, грешили и знали об этом, но грешили «как все» и жили тоже «как все».

Чувство «мы не хуже других», «как все, так и мы» знакомо каждому, но не каждый задумывается, каким тормозом на духовном пути оно может стать, не давая думающему так увидеть свои поступки такими, какими они являются с точки зрения заповеди Божьей и пути праведности. У религиозных евреев чувство это было куда сильнее, чем у нерелигиозных ниневитян. Потому и раскаяться им было проще: они не питали иллюзий на собственный счёт. И опередили на пути покаяния соплеменников пророка, которые считали, что, не считая кое-каких мелочей, в их духовной жизни всё в порядке.

Проповедь Ионы в Ниневии завершилась потрясающим успехом. Для современников автора Книги Ионы Ниневия, столица Ассирийской империи, была средоточием мирового зла, символом всего худшего, что есть на свете, между прочим, и богоборчества тоже. Историческая Ассирия давала основания для таких представлений: это действительно было первое в истории безрелигиозное общество. Конечно, в Ассирии были свои боги, но в глазах если не большинства, то очень многих ассирийцев они были всего лишь символами самой империи, не ассоциируясь у них ни с какими высшими силами.

И в такой-то город Бог посылает Своего пророка! Казалось бы, совершенно безнадёжное дело: чего можно ожидать от такого народа? Но происходит нечто совершенно неожиданное: весь город, во главе с самим царём, обращается к Богу и раскаивается в своих грехах, налагая на себя в знак раскаяния пост, как было принято в те времена.

Как такое могло случиться? Как ни странно, именно очевидная каждому греховность могла помочь жителям Ниневии прийти к раскаянию. Они были язычниками, да и в своих богов не верили. Их отличала изнеженность и склонность к роскоши, сочетавшаяся с вошедшей в поговорки жестокостью. Пренебрежение к побеждённым, которых часто вообще не считали за людей, было обычным делом.

Но при всём этом была у ассирийцев вообще и у ниневитян, в частности, ещё одна черта: известная откровенность и прямодушие в том, что касается своих грехов. Греша, они не считали нужным ничего скрывать, будучи уверены, что имеют право делать то, что делают.

Такая прямота всегда облегчает покаяние и вообще упрощает духовную жизнь. Конечно, раскаяние в любом случае требует духовных усилий, но в ситуации, подобной ассирийской, человеку, по крайней мере, не приходится обманываться на счёт собственных поступков: их суть и смысл он видит вполне ясно. Остаётся лишь понять, что поступки эти — грех, и тогда раскаяние вполне может стать следующим логическим шагом на духовном пути. Шагом, который окажется столь же решительным, сколь решительным были все прежние совершённые человеком поступки, греховности которых он раньше не осознавал или вообще об этом не задумывался.

Покаяние ниневитян вступает в новую, более сильную стадию, когда покаянный порыв охватывает царя. И хотя исторические цари Ассирии, приносившие покаяние, нам неизвестны, здесь важно увидеть другое: царь не остаётся в стороне от охватившего народ покаянного движения, не отвергает "инициативу снизу", но, будучи главой народа, не отделяется от кающихся и признаёт собственные грехи, неотделимые от грехов всех своих подданных. Пример носителя власти может подействовать на подданных и в одну, и в другую сторону. Как не следует отвергать возможность изменения путей закоренелых грешников, так не стоит и думать, что властители неспособны руководствоваться иными соображениями, кроме чисто утилитарных.

Господь отменил предсказанные Им бедствия ввиду подлинности покаяния. Значит, и у нас есть надежда, что те бедствия, которые и сегодня нас страшат, могут не состояться, если мы изменим наши пути. Только бы наше покаяние не оказалось формальностью.

Покаяние ниневитян вступает в новую, более сильную стадию, когда покаянный порыв охватывает царя. И хотя исторические цари Ассирии, приносившие покаяние, нам неизвестны, здесь важно увидеть другое: царь не остаётся в стороне от охватившего народ покаянного движения, не отвергает "инициативу снизу", но, будучи главой народа, не отделяется от кающихся и признаёт собственные грехи, неотделимые от грехов всех своих подданных. Пример носителя власти может подействовать на подданных и в одну, и в другую сторону. Как не следует отвергать возможность изменения путей закоренелых грешников, так не стоит и думать, что властители неспособны руководствоваться иными соображениями, кроме чисто утилитарных.

Господь отменил предсказанные Им бедствия ввиду подлинности покаяния. Значит, и у нас есть надежда, что те бедствия, которые и сегодня нас страшат, могут не состояться, если мы изменим наши пути. Только бы наше покаяние не оказалось формальностью.

Рассуждать о невозможности перехода через Красное море, о манне небесной, о всемирном потопе, по меньшей мере странно, когда мы читаем об одном из самых невероятных происшествий. Целый город бросил все дела, и все — начиная с Царя и кончая детьми — просили простить их и помиловать. Это как если бы в Таллинн, Тверь, Кострому, Курск или в любой район Москвы с населением в 120 тысяч человек приехал иногородний и начал ходить по городу со словами, что через 40 дней город будет разрушен за то, что в нем творится. И после этого все, включая городскую администрацию во главе с мэром, решили больше не делать зла и не творить насилия. Все это настолько невероятно, что еще труднее осознать, к какому результату привело. Они изменили свою жизнь, отказались от зла, и Бог отменил действие законов природы. Он отменил Свое решение уничтожить город потому, что люди, увидев, до чего они довели себя, обратились к Нему за милостью. В чем, если задуматься, нет противоречия, так как Он Сам сказал, что мы можем выбирать «жизнь и добро или смерть и зло». И, выбирая добро, мы выбираем суд по милости, а не по справедливости.