Мысли вслух на 2 Кор 6:9-10

В очень трудных житейских обстоятельствах ап. Павел сохраняет присутствие духа и верность Богу, призвавшему его на служение. Стихи 3-10 — это гимн миссионерству. В чем источник его силы? Павел сам отвечает на этот вопрос: "Ибо сказано: во время благоприятное Я услышал тебя и в день спасения помог тебе. Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения". Та же сила веры может позволить нам исполнить и Христовы заповеди Нагорной проповеди, она же вскипает в нас молитвой хвалы, подобной Пс. 97.

Может быть, это и есть самое короткое выражение новозаветной Благой Вести: "Ибо сказано: во время благоприятное Я услышал тебя и в день спасения помог тебе. Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения". В самом деле, пророк Исаия, которого цитирует ап. Павел, говорит о таком грядущем состоянии отношений между Богом и человеком, когда Бог принимает наши молитвы и помогает нам, совершая наше спасение. А ап. Павел констатирует: это время пришло! С тех пор прошло уже почти 2000 лет, и что мы теперь скажем? Что это время как пришло, так и ушло? Что оно и не приходило? Или услышим внутри себя голос веры: «Вот теперь день спасения!»?

Продолжая тему Царства и свидетельства, Павел обращает внимание на одно из важнейших качеств свидетеля, без которого никакое свидетельство невозможно в принципе. Апостол говорит о необходимости для свидетеля быть полностью прозрачным для всякого действия Божия, так, чтобы никакие влияния нашего, ещё не преображённого мира на душу или тело свидетеля не определяли его духовного состояния. Он говорит: день спасения настал, и нашей единственной задачей стало напоминание о спасении каждому, кто готов услышать (ст. 1 – 2). И свидетельство наше, говорит апостол, было таким, чтобы ничто внешнее не могло ему помешать (ст. 3). Перечисляя же всё, что могло бы помешать, Павел упоминает не только прямые гонения и преследования (ст. 4 – 7), но и ту ложь, с которой, как видно, нередко приходилось сталкиваться и ему самому, и его спутникам, ложь, от которой, несомненно, не могла не пострадать в глазах общественного мнения репутация свидетелей (ст. 8 – 9).

Очевидно, свидетельствовать так возможно лишь при условии, если реальностью, определяющей жизнь свидетеля, оказывается не происходящее с ним в этом мире, а Царство, жителем которого он является как христианин. Именно на этот факт и указывает апостол своим на первый взгляд парадоксальным утверждением о тех, которые радуются в ситуации, когда радоваться нечему, обогащают каждого, сами будучи нищими, и обладают всем, не имея ничего (ст. 10). Но дело не только в том, что свидетельствовать о Царстве по-настоящему можно лишь в том случае, когда оно оказывается для свидетеля тем, что определяет всю его жизнь. Верно и обратное: сама возможность той прозрачности для действия Божия, которая нужна свидетелю, его устойчивость перед воздействиями нашего, ещё не преображённого мира является доказательством его укоренённости в Царстве. Иными словами, наша способность к свидетельству оказывается для нас главным тестом качества нашей духовной жизни, позволяющим ответить на вопрос о том, являемся ли мы жителями Царства и можем ли называться христианами в том изначальном смысле слова, который предполагал не формальную принадлежность к той или иной церкви как к религиозной общине, а именно принадлежность к Царству. Тестом, на основании которого Павел предлагает коринфским христианам оценивать и его собственную жизнь, и жизнь тех, кто разделял с ним его служение.

Описывая служение — своё и своих сотрудников, Павел описывает его как служение подлинного бедняка. Бедняка в том смысле, в каком бедность понималась ещё во времена пророка Исайи Иерусалимского — не как материальное положение, а как духовное состояние. И прежде всего такое служение характерно полным отсутствием какого бы то ни было самоутверждения.

В самом деле: чем была бедность для первых христиан, а ещё раньше для тех праведников, для которых она, как для учеников Исайи, стала синонимом праведности? В первую очередь осознанием того простого и очевидного для них факта, что ни им самим, ни кому бы то ни было другому нечего принести Богу. Конечно, человеку может казаться, что он что-то делает для Бога, но лишь до тех пор, пока он не поймёт по-настоящему, что такое праведность.

А когда человек понимает, что праведность — дело не человеческое, что праведным может человека сделать только Бог и только непосредственно присутствуя в его жизни, что только это присутствие и делает праведника праведником — когда человек понимает всё это, он понимает и то, что для Бога он сделать не может ничего. Он может лишь принять то, что Бог захочет ему дать. А значит, и заслужить у Бога и перед Богом человек не может ничего. Поэтому и ни о каком самоутверждении человека через служение Богу речи быть не может.

Ни в каком смысле: ни в хорошем, ни в плохом. Даже если бы кто-нибудь решил утвердиться через служение в лучшем смысле слова, встать на собственные ноги, как это называем обычно мы, у такого человека ничего бы не получилось: никаких «собственных ног» у подлинного Божьего служителя не бывает. У него могут быть лишь Божьи ноги: те, которые Бог ему даёт и которые всегда остаются Божьими, а человеку лишь предоставляются в пользование, ни в коем случае не передаваясь в собственность.

Тогда действительно не приходится судить о чужих служениях или тем более им препятствовать, как не приходится и искать признания или тем более положения в этом мире: ведь для всего такого нужно иметь что-то своё, что-такое, что принадлежит тебе по природе или по праву приобретения, а не взято взаём на время.

А праведность человеку принадлежать не может, это не его свойство или приобретённое собственными усилиями качество, а состояние, в которое человека вводит Бог и которое может быть у него отобрано так же легко, как было дано. Сам Спаситель именно в таком смысле говорил, что Его последователи в том, что касается своего служения, должны считать себя ничего особенного не заслуживающими рабами: что должны были сделать, сделали, а прав, которые стали бы неотъемлемыми, всё равно не приобрели.

Раб может остаться в доме и пользоваться всем, что в нём есть, но собственных прав на дом он не имеет. И дело тут не в том, чтобы держать Божьих служителей в узде, а в том, что, относясь так к своей жизни и к своему служению, человек может получить бесконечно больше, чем настаивая на своих правах. Живя и служа Богу так, можно обрести жизнь Царства во всей её полноте. А иначе — остаться при своих. Со всеми вытекающими последствиями.