Мысли вслух на Лк 6:45

Притчей о доме, построенном на камне, завершается шестая глава Евангелия от Луки. Завершается ей и Нагорная проповедь, в которой Иисус объясняет, чего Он ждет от своих учеников и что значит быть «сынами Всевышнего». В этой притче Он еще раз обращает наше внимание на то, как важно не просто слушать и принимать евангельские истины, но и действовать в их русле. Если, услышав заповеди блаженства, мы сдержано скажем: «Да, это очень мудро и красиво», - но никак не воплотим это в нашей жизни, то мы не будем Его учениками. Наше христианство останется лишь этической системой, которая может сломаться под натиском испытаний. Если же мы будем по-настоящему жить Его заповедями, смотреть на мир Его глазами и творить Его волю, то это будет таким основанием, которое ничто уже не сможет поколебать.

Узнавать по плодам для нас кажется слишком простым способом проверки. Однако именно так Господь учит нас распознавать предметы и явления. По внешнему виду можно многое считать приятным и даже полезным, или наоборот, внешний вид может оттолкнуть и убедить в бесполезности. Но не внешний вид определяет сущность, а плоды. И это для нас основной способ экспертизы. С другой стороны, очень неприятно осознавать, что и мы сами тоже может пройти проверку "по плодам". Но этот наш осуждающий и поверхностный взгляд нуждается в сдерживающих механизмах. Апостол Павел в послании к Тимофею рассказывает нам о том, что, прежде всего, по милосердию Своему Он избрал грешника, чтобы свидетельствовать о воскресении. Плоды были ужасны, но не на это смотрит Бог, когда призывает нас в чудный Cвой свет.

Сучок и бревно – образы, отражающие суть человеческого греха, мешающего ему видеть Бога и ближнего. О том, что это не гиперболы, знает любой, переживший такую встречу с собственными грехами после пристального внимания к чужим несовершенствам. Иисус призывает нас смотреть за собой, вынимать прежде всего бревна из собственных глаз. Однако Он не хочет, чтобы мы этим ограничивались, говоря, что это необходимо делать для того, чтобы очистить око брата. Господь не предлагает вообще не смотреть на проблемы наших близких, сосредоточиться на своих недостатках и отвернуться от мира, полного греха. Напротив, Он ждет от нас, что, очистив собственные глаза, мы сможем посмотреть на этот мир Его глазами, полными милости и любви, то есть станем Его сотрудниками. Также как, несколькими стихами выше Он доверял своим ученикам заповеди блаженства, которые дают возможность «быть сынами Всевышнего».

Сегодняшнее чтение посвящено одной из центральных тем Нагорной проповеди — теме суда. Иисус, как видно, прямо связывает возможность пребывания человека в Царстве с тем, как он оценивает своего ближнего (ст. 37–42). На первый взгляд, такое отношение к окружающим должно исключать всякую их оценку. Но при более внимательном прочтении оказывается, что это не совсем так. Ведь Иисус, очевидно, связывает запрет на оценку с возможностью ошибочных суждений оценивающего касательно своего ближнего (ст. 41–42).

Казалось бы, в такой ошибке нет ничего страшного. Так бы оно и было, если бы наши суждения о ближних нами не абсолютизировались. Не случайно Иисус сравнивает наши оценки с поведением слепца, ведущего другого такого же слепца, как и он сам (ст. 39). И дело тут не в том, кто больше грешен. Дело в том, что любой наш грех, даже если он по сравнению с грехом нашего ближнего действительно подобен соринке по сравнению с бревном, мешает нам и трезво оценить того, кто рядом, и помочь ему. Единственное, что мы в состоянии оценить более-менее адекватно — конкретные дела и поступки, на которые Иисус и советует нам ориентироваться (ст. 43–44).

В известном смысле можно было бы сказать, что вне Царства мы все равно беспомощны перед грехом, и в этой нашей греховности и беспомощности равны перед Богом и друг перед другом. Можно, конечно, попытаться отрицать очевидное и начать подсчёт своих и чужих грехов, но тогда и Бог будет подсчитывать наши грехи с той же скрупулёзностью, с какой мы будем подсчитывать грехи наших ближних (ст. 37). И дело тут не во всепрощении и не в желании Бога нас «смирить». Дело в том, что позиция, дающая нам моральное право считать свои и чужие грехи, заведомо исключает пребывание в Царстве. Ведь в Царстве каждый получает жизнь во всей её полноте, в той полноте, которая исключает любой грех, даже самый ничтожный, так, что наша земная моральная арифметика теряет здесь всякий смысл. И если такая арифметика для нас ещё важна, значит, мы пока не готовы к тому, чтобы войти в Царство.

Но для пребывания в Царстве важно и другое: мера нашей открытости ближнему. Ведь Царство — не только пространство, это ещё и отношение, вернее, целая система отношений людей к Богу и друг ко другу. А отношения Царства предполагают безусловную открытость, готовность делиться тем, что нам дано, с каждым, кому полученное нами необходимо. И если мы вздумаем делиться лишь с теми, кого считаем достойными, в Царстве нам места не будет. Потому, что полнота Царства может быть дана нам в том случае, если мы будем готовы разделить её с каждым. Не с каждым достойным, а с каждым ищущим и жаждущим Царства.

Как понимать притчу о худом или добром дереве? Ведь все люди (в том числе и мы сами) иногда приносят хорошие, а иногда дурные плоды. Похоже, тут опять есть соблазн разделить людей (и себя) на хороших и плохих. (А ведь иногда даже приятно сказать: «О-о-о, ка-акой я плохой!» — вроде, для смирения полезно.) Но здесь мы опять судим, а сказано «не судите». Скорее всего, речь здесь о том, что за нашими поступками стоит внутренняя, духовная направленность, которая зависит от нас. Поэтому, чтобы не быть худым деревом, надо приносить хороший плод, а чтобы слова Господа пошли на пользу, их надо исполнять. Вот основная нравственная задача христианина — делать добро, а не судить. Судить будет Христос.

При сравнении Нагорной проповеди, как она представлена у Матфея, с тем, как та же проповедь представлена у Луки, становится ясно, что Лука изложил её, в общем, менее подробно. Конечно, едва ли кто-то из евангелистов передал сказанное Иисусом слово в слово — в те времена слова учителей и проповедников было принято компилировать, составляя из них особого рода литературные тексты, а иногда и целые сборники. Но даже с учётом этого факта очевидно, что Лука выделил в проповеди Иисуса то, что считал главным. Главным же евангелист считает отсутствие осуждения. Не судите, и не будете судимы — именно эти слова Спасителя Лука считает важнейшими во всей Нагорной проповеди. Почему же именно их? Ведь у Матфея, например, есть и множество других тем, не менее важных.

Между тем, отсутствие осуждения действительно можно считать критерием качества внутренней жизни человека. Речь идёт не об оценке, разумеется, а именно об осуждении. Оценить конкретный поступок человека в той или иной ситуации — дело совершенно естественное. Иное дело осуждение: здесь речь идёт уже не о поступке, а о самом человеке. Человек, получается, становится судьёй другому человеку, а между тем Бог вовсе его таким судьёй не ставил. Путь человека, его итоги и их оценка — прерогатива Бога и только Бога. Даже если некий человек очевидно для каждого направляется прямиком в озеро огненное, приговорить его к этому озеру может только Бог.

Человек же — любой — может констатировать лишь факт движения грешника в соответствующем направлении. Но почему же тогда мы так легко выносим приговор там, где нам никто не давал права его выносить? Очевидно, потому, что видим ситуацию не такой, какой её видит Бог. И руководствуемся не теми критериями. Не абсолютными, а относительными. И человека мы видим не во всей полноте его жизни, данной ему Богом, а лишь в конкретном его наличном состоянии. И к этому состоянию применяем некие формальные, чаще всего моральные и религиозные, критерии.

Получая, естественно, на выходе совершенно искажённую картину реальности. Но это и неудивительно: до тех пор, пока нашу жизнь определяет не дыхание жизни, данное нам Богом, а наша природа, иного ожидать не приходится. А вот если мы живём жизнью Царства, такого искажения реальности просто не может быть. И если оно есть, значит, от Царства мы ещё далеки, о чем и свидетельствует нам евангелист.

Слова Спасителя «не судите, и не будете судимы» можно было бы, разумеется, отнести преимущественно или исключительно к отношениям между людьми, и тогда они, быть может, выглядели неким послаблением, а то и потаканием человеческой слабости, как призыв не обращать внимания на чужие грехи с тем, чтобы и на твои собственные грехи другие тоже не обращали внимания.

Собственно, «цивилизованное общество» и «приличное поведение» как раз и предполагают нечто подобное: в таком обществе люди, ведущие себя «прилично», о чужих грехах если и говорят, то, во всяком случае, не открыто и, уж конечно, не в лицо тому, кого считают грешником. Как видно, инстинкт если не духовного, то психологического самосохранения подсказывает каждому, что, живя в доме из стекла, кидаться камнями не стоит.

Но это ли имеет в виду Спаситель? Есть и иное: неосуждение как предельная объективность в подходе к человеческим поступкам. Один из великих учителей Торы, Гиллель, живший приблизительно за два века до прихода Христа, советовал никому не судить ближнего до тех пор, пока судящий не побывает в его (ближнего) положении. На первый взгляд может показаться, что и Иисус призывает к чему-то подобному.

Но есть и различие: ведь Он говорит всё, что говорит, в контексте той жизни Царства, к которой Он призывает Своих последователей. А к этой жизни не готов никто: безгрешных людей, кроме Самого Спасителя, в мире нет. И судить поэтому никому никого не приходится: ведь все в одинаковом положении, каждому нужно, прежде всего, думать о собственном спасении, о своём пути в Царство.

Тут уж не до осуждения чужих грехов. Но и есть и другая сторона того неосуждения, к которому призывает Своих последователей Иисус. Царство каждому достаётся, как незаслуженный дар. Но лишь при условии, что таким же образом, как незаслуженный дар, его получит каждый, кто готов принять. И все попытки выделить достойных окончатся только одним: в число недостойных попадёт сам оценщик. А Иисус не хочет, чтобы ищущие Царства лишились его из-за духовного чистоплюйства. И советует им духовными чистоплюями не быть. Ради их же спасения.

"Не судите и не судимы будете". Страшно подумать, как часто мы нарушаем эту заповедь, не замечая, не отдавая себе отчет. Собственно, мы привыкли непрерывно о «всех и вся» выносить суждение. И, казалось бы, если мы своего суждения никому не навязываем, может, даже и не оглашаем, то что в этом такого? Но нет. Говоря «не судите» Господь имеет в виду абсолютную недопустимость подобного подхода. Почему? Ответ кроется в сложном и многомерном понятии о микрокосме человека. Ни один человек не известен нам во всем его неповторимом многообразии отношений с людьми, а, главное, с Богом. Даже когда мы думаем, что знаем о человеке все, мы не знаем каких-то особых деталей, которые всю картину могут взять и перевернуть.

Из такого понимания вырастает предстояние Богу с чувством, что ты самый недостойный из людей. Без заповеди "не судите" понять это невозможно. Ведь вроде бы очевидно, что есть гораздо более недостойные люди. Но мы должны рассуждать так: я просто не знаю о них чего-то их оправдывающего. Даже о себе я знаю не все, хоть, знаю, сколь малое меня оправдывает и сколь многое обвиняет. Но судить себя мы тоже не должны. Ведь заповедь звучит – "не судите", а не "не судите других". Это бесконечно трудно, потому что мы слишком привыкли к этому. Кажется порой, это конструкции, на которые опирается вся наша жизнь. Но придет время, и все вспомогательные конструкции будут убраны.

Христос призывает Своих учеников построить дом на камне. Но этот образ не так прост, как кажется, ведь этот камень — не «общечеловеческие» представления о жизни, не прочно установленные заповеди и законы. Это слово Иисуса, то есть радостная Весть, которая всегда остается для человека новой, не застывающей в каменную массу. Попробуй построить жизнь на любви к противнику, на сознательном и честном прощении. К таким вещам нельзя привыкнуть, точно так же, как нельзя любить «по привычке». Парадокс христианской жизни заключается в том, что она строится на камне, закрепленном не в земле, а в небе, там, где нет другой опоры, кроме Бога. Но, чтобы суметь схватиться «за воздух», необходимо отважное желание, готовность найти то, что тверже любого земного камня.