Мысли вслух на Евр 10:1-18

Сегодняшнее чтение из послания к Евреям — как бы двухслойное. Есть первый слой — то, о чём говорилось уже неоднократно: ветхозаветные жертвы не могли очистить от греха. Подлинное очищение дарует только крестная смерть Христа. Таков прямой смысл слов «Жертвы и приношения Ты не восхотел... вот, иду исполнить волю Твою, Боже». Эти слова Павел вкладывает в уста Иисуса. Однако можно посмотреть и несколько иначе. Разумеется, это лишь второй слой, и тем не менее. Здесь противопоставляется жертва — и исполнение воли Божией. Наши приношения, попытки сделать что-то для Бога Ему не нужны. Ему нужно исполнение Его воли. Как говорил один священник, «перестаньте делать дела для Бога и начните делать дела Божии».

Продолжая разговор о Торе и об освящении через традиционные яхвистские жертвоприношения, автор послания, как и его учитель Павел, говорит о недостаточности как самой Торы, не раскрывшейся в полноте живой Торы, так и связанного с ней освящения. В самом деле: для Павла полнота жизни в Боге ещё до встречи со Христом на дамасской дороге связывалась именно с живой Торой, всякий другой вариант следования Торе он считал недостаточным.

А после той встречи он понял, что именно личность Христа и есть единственный в мире пример осуществлённой живой Торы. Так же, как понял и то, что даже внутренняя Тора сама по себе ещё не есть полнота жизни с Богом: ведь внутренняя Тора лишь указывает путь, но не гарантирует того, что следующий ей человек сможет этот путь пройти.

В полноте живой Торы, явленной миру Христом, исчезала не только Тора как юридический или моральный кодекс, но и внутренняя Тора как тот духовный компас, который указывал путь к цели: теперь перед глазами была уже сама цель. Этот взгляд на Тору автор послания распространяет на жертвоприношения и на освящение: прежде, освящаясь, человек как бы обозначал направление движения, указывал путь к цели, направляясь туда, куда не мог дойти так же, как не мог стать живой Торой грешный человек, как бы ни старался он следовать Торе внутренней.

Теперь же, с приходом Христа, появлялась наконец возможность дойти до цели, освятиться во всей возможной человеку полноте, приобщиться уже не того Присутствия, которое было у каждого земного алтаря, а того, которое пребывает у Престола славы. И в лучах этого Престола, путь к которому открывает Спаситель как Первосвященник Царства, исчезают все земные алтари и все священнодействия. Священнодействия христиан — не замена прежних, яхвистских священнодействий в продолжающейся земной истории, а открытая миру через присутствие в нём Царства сверхисторическая полнота освящения.

Но актуально всё это лишь для тех, для кого Царство является реальностью их собственной жизни. Для всех остальных по сути ничего не меняется, они продолжают жить в прежнем духовном ритме — периодического очищения и освящения, всё время повторяющегося потому, что вне Царства человек обречён топтаться на месте, даже являясь формально членом Церкви. И тогда для такого человека его церковная жизнь по сути ничем не отличается от той, какая была свойственна верующим яхвистам дохристианской эпохи, хотя бы внешне она и была совершенно христианской.

Продолжая разговор о жертвоприношениях, автор послания вновь возвращается к теме, к которой не раз обращался Павел: к теме недостаточности Торы для полного преображения человека, которую он, будучи учеником и последователем апостола, иллюстрирует на примере священнической Торы, предписывавшей регулярные жертвоприношения, в том числе и очистительные. Он обращает внимание на то, о чём не раз говорил его учитель: следование Торе позволяет противостоять греху, но не даёт возможности избавиться от греха раз и навсегда. Применительно к священнической Торе это означает дурную бесконечность жертвоприношений, которой не видно конца потому, что после каждого очищения, неизбежно относительного, и каждого освящения, неизбежно неполного, очищенный и освящённый человек снова грешит и теряет освящённость (ст. 1 – 2). Жертвенная кровь может очистить от последствий конкретного греха, но она не может избавить от того, что в новозаветных книгах называется первородным грехом, так, что очистительные жертвоприношения парадоксальным образом становятся для человека напоминанием о греховности, от которой они должны были бы его избавить (ст. 3 – 4). Настоящее же, полное очищение совершается один раз, так же, как и полное освящение может быть только однократным: ведь полное очищение избавляет человека от его греховности раз и навсегда, а полное освящение, даже оказываясь растянутым во времени, тем не менее не предполагает возможности утраты освящённости и возвращения в прежнее состояние, после которого всё пришлось бы начинать сначала.

Именно поэтому и говорит автор послания об окончательном освящении верных «однократным приношением тела Иисуса Христа» (ст. 10). Такое окончательное освящение и открывает ищущим дорогу в Царство, полностью меняя прежний алгоритм очистительных и всех других жертвоприношений. Именно в этом смысле и говорит автор послания о ненужности прежних жертвоприношений: они актуальны лишь для прежнего, дохристианского порядка вещей (ст. 5 – 9). В Царстве же священническая Тора перестаёт быть актуальной в том же смысле, в каком перестаёт там быть актуальной Тора вообще: после преображения мира и человеческой природы она уже не нужна, как средство борьбы с грехом, который оказывается побеждён окончательно. И священническая Тора перестаёт быть актуальной в Царстве, как средство того неполного очищения и относительного освящения, каким она была прежде, когда мир ещё лежал во зле (ст. 9).

В послании к Евреям Павел затрагивает важную для всех нас тему. Он обнажает грань между следованием каким-либо обрядам и живой верой, исполнением воли Отца. Можно воспротивиться подобному пониманию обсуждаемого, сказав, что за обрядом почти всегда стоит вера прежних поколений, Церковь, а значит, и Сам Господь. Это во многих случаях так, хоть и не всегда. Но дело в том, что обряд может заслонить от нас Бога. В результате, к сожалению, Его можно перестать воспринимать, как Личность, видя только ряд каких-то предписаний, ограничений и требуемых от тебя действий. Но Павел, цитируя слова Христа, подчеркивает исполнение воли Небесного Отца, а для этого необходимо живое общение с Ним Самим в молитве и в чтении Его Слова. И уже через это Господь Духом Святым дает нам правильное восприятие и полноту участия в обряде Церкви.

Вновь вспоминая слова Иеремии о новом, мессианском союзе-завете (ст. 15 – 17; ср. Иер. 31 : 31 – 33), автор послания тем самым переходит от понятия внешней Торы к понятию Торы внутренней, а также к образу живой Торы, который был хорошо известен не только иудейской, но и раннехристианской традиции. Эти понятия и образы были основополагающими и для христианского мироощущения его учителя: Павел в своих посланиях тоже не раз обращался к теме внутренней Торы и к образу живой Торы, рассматривая их, как основу для понимания того, что такое христианство и жизнь в Царстве. Основной отличительной особенностью жизни Царства автор послания вслед за апостолом считает свободу от греха, которая и делает неактуальной прежнюю священническую Тору: ведь в прежнем своём качестве она была направлена именно на противостояние греху, которого в Царстве быть не может (ст. 18).

Однако смысл и значение её остаётся прежним: ведь основной целью священнической Торы было освящение народа, а эта задача остаётся актуальной: жизнь в Царстве — жизнь освящённая, так, что жителям Царства освящение нужно не в меньшей, а даже в большей мере по сравнению с теми, кто искал и ждал Царства в нашем, ещё не преображённом мире в дохристианские времена. Более того: им нужно освящение во всей полноте, которого не может дать прежнее священство, но возможность которого открывается для них с приходом Спасителя (ст. 11 – 14). И освящение это должно было быть уже не внешним, затрагивающим, в первую очередь, тело освящаемого, а внутренним, начинавшимся с сердца и захватывающим в конце концов человека целиком. Конечно, такое освящение не может быть одномоментным, ведь оно предполагает окончательное освобождение человека от греха и преображение его природы, но многократности оно не предполагает по определению: ведь, если по какой-нибудь причине этот духовный процесс прервётся, неизбежен откат назад, а тогда всё придётся начинать сначала. В Царстве нет и не может быть многократного очищения и многократного освящения: повторное очищение означало бы, что житель Царства в какой-то момент перестал им быть, отрезав себя от той жизни, которой жил прежде, и теперь ему нужно возвращаться назад, в известном смысле начав всё с нуля. Потому-то и говорит автор послания о совершенстве освящаемых: они уже стали жителями Царства, ожидая теперь его окончательного торжества и возвращения Христа во славе (ст. 12 – 14).

Многие века люди считали язык жертвоприношения наиболее адекватным средством общения с Богом (или богами). Логика здесь простая: допустим, Бог (или один из богов) почему-либо не хочет со мной иметь дело. Но ведь чего-то же Он (или он) хочет! Мяса... или плодов земных... Я это даю, и общение восстанавливается — до следующего раза. Конечно, эта логика связана с тем, что человек конструирует Бога и Его потребности «по своему подобию». Вместе с тем, Бог до поры до времени как бы соглашается с этим способом общения и даже расписывает подробнейшим образом (в законе Моисеевом), какие жертвы, как и когда приносить.

Дело в том, что Бог всегда учитывает, на какие отношения человек уже способен, а на какие — еще нет. И язык жертвы работоспособен до тех пор, пока не наступит время Нового завета. Все ветхозаветные жертвы оказываются прообразами той единственной жертвы, которую принесет Христос на кресте.

В самом деле, почему Бог не хочет иметь дело с человеком? Потому что человек находится во грехе, то есть в противостоянии воле Божией. Ветхозаветные жертвы направлены на умилостивление Бога, на восстановление общения с Ним. Но чего в действительности хочет от нас Бог? Любви, выражающейся в сыновнем послушании (см. Ос. 6:6; Мф. 9:13). Именно это в абсолютной степени приносит Богу на кресте Иисус, поэтому и умилостивление Бога, Его прощение грехов и восстановление отношений совершаются тоже в абсолютной степени. И значит, никакие жертвоприношения больше Бог не принимает, ибо Он уже принял жертву совершенную. Об этом и пишет апостол Павел в нашем сегодняшнем отрывке.

Говоря о христианской жизни, автор послания вспоминает древние пророчества, смысл которых сводится к тому, что мессианская эпоха — это эпоха всеобщего искупления и прощения грехов.

Он прекрасно понимает, что ничего подобного невозможно достичь тем частичным очищением, которое могли дать традиционные яхвистские очистительные жертвоприношения. Должно произойти что-то, что качественно изменит ситуацию с очищением. И это что-то, несомненно, должно быть связано с личностью Того, Кто принёс Царство в мир. Так складывается образ того, что называют обычно искупительной жертвой Христа. Речь, разумеется, идёт не о выкупе в том смысле, как понимаем обычно сегодня это слово мы, не о том, что Бог выкупает кого-то у дьявола, расплачиваясь за выкупаемых жизнью Своего Сына.

Речь идёт об искуплении в том смысле, в котором называют иногда искупительными очистительные жертвоприношения в ветхозаветных книгах: они освобождают человека от власти греха, пусть частично и на время, ценой Божьего вмешательства и смерти приносимого в жертву животного, которое, разумеется, ничем не виновато в грехах тех, кто от них освобождается через приносимую жертву. Так и Христос берёт на Себя последствия совершённых нами грехов, а для этого приходит в падший мир, который в конце концов Его убивает. И Он соглашается на то, чтобы быть убитым, притом, что Он, разумеется, никоим образом не виноват в грехах, последствия которых берёт на Себя, да и вообще непричастен никакому греху.

Однако без такого очищающего вмешательства полнота освящения останется для падшего человека недоступной так же, как останется для него недоступным Царство. Христос добровольно отказывается от Своей жизни, идёт на смерть, жертвует Собой ради того, чтобы вмешаться в ситуацию, связанную с нашими грехами, чтобы разобраться с последствиями совершённого нами вместо нас потому, что сами мы с этими последствиями не сможем разобраться никогда. Вот в таком смысле и говорит об искупительной жертве как Павел, так и его ученик — автор Послания к Евреям.