Мысли вслух на Евр 10:19-25

В Библии много говорится о верности, и прежде всего, конечно же, о верности человека Богу. Само слово «вера» как в еврейских, так и в греческих книгах Библии означает именно верность; без верности нет веры, без неё она — лишь красивая теория или возвышенные эмоции. Почему же так? В первую очередь, конечно, потому, что верность означает надёжность, уверенность в стабильности отношений, без которых не приходится говорить ни о каком союзе ни с Богом, ни с человеком. Но только ли это? В чём заключается верность Бога, которую упоминает автор послания? Наверное, прежде всего в том, что раз заключённому союзу и раз данным обещаниям Бог верен неуклонно, несмотря на все грехи Своего народа, включая отступничество, после которого, казалось бы, говорить ни о каком союзе уже не имеет смысла. Но воля Бога непреклонна. Так, может быть, именно в ней, в воле, всё дело? Не случайно Библия практически ничего не говорит нам о природе Бога, она говорит нам лишь о Его воле и о качестве Его отношения к нам. А вопрос нашей верности Богу — не что иное, как испытание нашей воли. Испытание того, с чего начинается всякая духовная жизнь. Наверное, поэтому и для автора послания верность, а значит, непреклонность воли и неизменность раз сделанного выбора, выходит на первый план. Ведь без этого не будет ни нормальной духовной жизни, ни полноценных отношений с Богом. А значит, и дорога в Царство окажется для человека непосильной.

Продолжая разговор о Христе как о Первосвященнике, автор послания говорит об отношениях между Ним и верными как о сути того, что пророки Израиля называли новым заветом. В самом деле: суть всякого союза-завета заключается, в конечном счёте, в освящении человека Богом, в том воздействии, которое Бог оказывает на человека, меняя его духовную жизнь, а иногда и его природу. И новый союз, тот самый новый завет, о котором впервые упомянул Иеремия, предполагал не только Тору, написанную в сердце, но и такую меру в жизни отдельного человека и народа Божия Присутствия, какой прежде не бывало.

Вот эта полнота Присутствия и была связана с личностью Спасителя, и потому автор послания называет Его Первосвященником с большой буквы. Но никакая мера Присутствия, пускай даже абсолютная, не гарантирует человеку спасения, очищения, освящения или чего бы то ни было ещё. Человек свободен, и всё определяется в конечном счёте именно его выбором.

Автор послания напоминает о том, что сознательно совершённый грех неисправим в том смысле, что от его последствий невозможно избавиться. Так было всегда, и даже яхвистские очистительные жертвоприношения тут были бессильны, хотя Божье присутствие у яхвистских алтарей было несомненной реальностью. Приход Христа в этом отношении качественно меняет ситуацию: теперь избавиться можно даже от последствий грехов, когда-то совершённых сознательно, потому, что, доверившись Христу, человек уже не остаётся со своими грехами перед Богом один на один.

Теперь Христос Сам готов помочь человеку разобраться с последствиями его грехов, если только человек раскаивается в совершённом и доверяет своему Спасителю. Но если человек, став христианином, считает для себя возможным сознательный грех, это равнозначно отступничеству и отречению от Христа, о чём и напоминает автор послания своим читателям.

И тогда вернуться назад уже бывает очень и очень непросто: ведь, греша сознательно и по доброй воле, человек фактически противодействует своему Спасителю: Тот делает всё, чтобы избавить человека от власти греха, а сам человек при этом отдаёт себя греху во власть, притом совершенно осознанно. Такая жизнь ставит стену между человеком и Христом, даже если прежде тот же самый человек совершенно искренне обратился ко Христу и стал Его учеником. Вот об этих основополагающих для христианской жизни вещах и напоминает автор послания своим читателям.

По-видимому, катастрофа 70 г. отразилась на духовном состоянии не только Синагоги, но и Церкви. Вероятно, многие церковные общины переживали в этот период духовный, а вместе с тем и организационный кризис. Очевидно, именно с ним были связаны призывы автора послания не оставлять церковных собраний (ст. 25). Можно думать, что такого рода практика была вызвана, прежде всего, разочарованием и растерянностью, связанными с разгромом Храма и прекращением жертвоприношений. Не исключено, что для многих христиан, и в первую очередь для иудео-христиан, разгром Храма означал невозможность не только жертвоприношения, но и хлебопреломления, так, что они уже не видели смысла участвовать в церковных собраниях. Это не удивительно: ведь традиционные иудейские представления тех времён не отделяли одно от другого, и иудеи, и иудео-христиане смотрели на хлебопреломление и на ритуальные трапезы, центром которых оно являлось, как на продолжение жертвенной трапезы, без которой хлебопреломление мыслилось духовно и религиозно совершенно невозможным.

Между тем, автор послания призывает своих единоверцев держаться прежнего порядка церковной жизни, указывая на то, что даже в отсутствие Храма и традиционных яхвистских жертвоприношений для христиан всё же возможна полноценная духовная жизнь: ведь Тот, Кто принёс в мир Царство, став для Своих последователей истинным Первосвященником, не изменяет ни раз данным обещаниям, ни однажды заключённому союзу-завету (ст. 19 – 24). Более того: автор считает уход из Церкви изменой этому союзу-завету, сравнивая его с отступничеством, которое, в соответствии с нормами Торы, наказывается смертью (ст. 28 – 31). Он напоминает о том, что Тора допускает возможность очищения лишь от греха, совершённого по слабости или по неведению, но никак не от греха, совершённого сознательно и добровольно. И добровольное оставление церковного собрания для него является примером именно такого греха, равнозначного добровольному отступничеству (ст. 26 – 27). Это неудивительно: ведь через хлебопреломление, которое происходит в собрании, в котором непосредственно участвует Воскресший, и реализуется тот новый союз-завет, о котором говорил уже Иеремия и который стал реальностью с приходом в мир Спасителя. Завет, открывающий ищущим Царство. И отказ от участия в хлебопреломлении означает поэтому не что иное, как отказ от завета, а значит, и от Царства.