Мысли вслух на20 Февраля 2025

В Библии мудрость — не теория, не абстракция, не что-то умозрительное. Библейская мудрость — штука практическая. Если, например, человек может сделать красивую вещь из камня, дерева или металла, его могли назвать мудрым. Потому, что тут требовалось не только мастерство, но и то чувство красоты, которое человек ощущает сердцем больше, чем руками.

Мудростью было и искусство общения с людьми, умение понимать их, видеть мотивы их поступков. И праведность тоже была мудростью — навыком праведной жизни, без которого невозможно было идти за Богом вопреки собственным грехам, идти, по возможности меньше спотыкаясь и не падая. Во времена, когда была написана Книга Иова, именно этот навык праведной жизни и назывался мудростью в первую очередь. Но ведь праведность — это отношения с Богом прежде всего. И с людьми тоже — соответственно данным Богом заповедям. А ведь заповеди эти появились не случайно. Они — не придуманный Богом специально для человека моральный кодекс.

Заповеди отражают те духовные законы, соответственно которым выстраиваются отношения человека с Богом и людей между собой. Они существуют столько же, сколько сам мир. Или, по крайней мере, столько же, сколько в мире существует человек. Но если и так, то задуманы Богом эти законы были ещё до создания человека, тогда, когда Он творил Свой мир. А значит, мудрость — дело не человеческое. Не только в том смысле, что её придумал не человек, но и в том, что она вообще не была придумана.

Человек не изобретает мудрость, он её открывает. Вернее, ему её открывает Бог, а человек принимает это откровение. Но истоки мудрости, которых так искал Иов, там же, где истоки и первопричина всего остального, всего, происходящего в мире — у Бога. В Его вечности. В полноте Его жизни. В глубине Его личности. Там, где зарождается Его творящая воля. А значит, там, куда человеку не проникнуть по определению. Истоки мудрости человеку недоступны. А сама она доступна постольку, поскольку человек готов принять её из рук Божьих — не по праву, которого у человека нет, а по милости Божьей.

Стоя перед Пилатом, Иисус не оправдывается. Это не удивляет, ведь то, что отвергли члены синедриона, Пилату воспринять ещё труднее.

Не найдя вины на Христе, Пилат тем не менее амнистирует не Его, а Варавву, которого требует народ. Вообще-то Пилату нет дела до желаний завоёванных провинциалов, но вот конъюнктура потребовала к ним подольститься. До сих пор даже многие христиане повторяют языческую пословицу: «Глас народа — глас божий», забывая или не зная народную же мудрость: «Глас народа Христа распял». В тот день явный язычник Пилат и вроде бы знающая Писание иудейская толпа объединились в неприятии Истинного Бога во имя зыбких ближайших интересов.

Писание не говорит о дальнейшей судьбе освобождённого Вараввы. А между тем он стал первым из грешников, кого Христос спас, умерев вместо него. Варавва принял спасение не для вечной жизни, а для временной земной, и мы не знаем, воспользовался ли он шансом на полное спасение. Но вслед за Вараввой теперь каждому из нас этот шанс дан жертвой Иисуса. Как мы им воспользуемся — решать нам самим.

Евангелист Марк в рассказе об исповедании Петра открывает нам сегодня, что значит быть христианином. Три момента важны в донельзя кратком рассказе евангелиста. Господь спрашивает: «за кого вы почитаете Меня». Это вопрос, навсегда обращенный к каждому, кто хочет быть Его учеником. Петр от лица всех отвечает: «Ты Христос, Сын Бога живого» (Марк для краткости опускает последние слова). Ученик Христа, христианин верит, таким образом, что Сей Иисус из Назарета — не просто пророк (это признает и Коран); не просто учитель праведности (это признают, наверное, все). Он — Мессия Израилев, Сын Бога живого, Богочеловек Иисус Христос. И венчает этот диалог ответ Христа, откровение о Его смерти и воскресении. Именно на Кресте и в Воскресении совершается спасение людей, и быть учеником Христа означает не просто исполнять Его заповеди, но поклоняться Его Кресту и Воскресению.

Исповедая Иисуса Сыном Божиим, Христом, мы не можем в этот день не склониться в благодарности перед Девой, благодаря Которой совершилось Его воплощение. Вера Пренепорочной Девы, Ее любовь к Богу и сострадание к нам, вся Ее жизнь, каждый взгляд и самое Ее имя — радость учеников Иисуса, потому что Она повиновалась Богу и родила Его.

Святая Земля — одно из центральных, ключевых понятий в Библии. Это объект первого обещания, данного народу, Авраму (впоследствии — Аврааму) и его потомкам, и это основной стержень Священной истории. Сегодня мы читаем, как племянник Аврама Лот решил отделиться от племени Аврама и поселиться в другом месте. Естественно, поскольку Святая Земля обещана только народу Аврама, Лот лишается участия в этой земле и поселяется в Содоме, который вскоре будет разрушен. Первые читатели этого рассказа, вероятно, видели в нем объяснение судьбы своих соседей, Моава и Аммона, предком которых был, по преданию, Лот (Быт 19:36-38), не вошедших в Израильский народ и не получивших его наследия. Что откроется в этом рассказе нам — призыв к верности, поощрение собственной исключительности или необходимость надежды для всех — это во многом зависит от нас.

Сегодняшнее чтение, помимо прочего, замечательно ещё и тем, что оно рассказывает о том, как виночерпий вспомнил об Иосифе. Правда, для этого понадобилось два года и благоприятные для карьеры просителя обстоятельства (ст. 1, 8 – 14). Теперь, когда истолкователь сновидений понадобился самому фараону, и никто из его окружения не мог помочь, вспомнить об Иосифе означало оказаться полезным не только Иосифу, но и самому фараону, что, разумеется, в корне меняло дело и давало Иосифу шанс не только на освобождение, но и на новую, на сей раз совершенно головокружительную, карьеру. Впрочем, дело было, конечно, не в одном лишь истолковании сновидений фараона (ст. 1 – 7). Оно как раз не составило особого труда, ведь смысл их был вполне прозрачен (ст. 25 – 32). И самому фараону, и его приближённым больше всего понравился предложенный Иосифом план того, как воспользоваться наступающими годами изобилия с тем, чтобы подготовиться к грядущей следом засухе и голоду (ст. 33 – 36). Египет переживал тогда нелёгкие времена, страна почти распалась на отдельные области, из пустынь нападали кочевники, которые сумели не только закрепиться в дельте Нила и создать там своё небольшое государство (дело в египетской истории доселе небывалое), но и захватить на некоторое время египетский престол (правившая в это время в Египте династия была по происхождению семитской). Эта ситуация, с одной стороны, давала самому Иосифу и его соплеменникам такие возможности, которых у них не могло быть ни в какие другие времена, но, с другой стороны, она требовала от властей решительных действий. Собрать и сохранить излишки зерна было лишь половиной дела; впоследствии предполагалось ссужать этим зерном разоряющиеся из-за засухи крупные частные хозяйства, вначале под залог будущего урожая, а затем и под залог самого имения (Быт. 47 : 13 – 26). Таким образом без всяких репрессивных мер практически ликвидировалось крупное частное землевладение, которое было экономической основой областного сепаратизма, а земля переходила в собственность государства. Естественно, центральная власть при этом усиливалась, и государство укреплялось. Неудивительно, что предложенный Иосифом план был принят, как говорится, на «ура», а реализацию его было решено поручить самому Иосифу, как автору проекта (ст. 39 – 49). И всё же самым замечательным эпизодом в сегодняшнем отрывке можно считать упоминание Иосифом своего Бога в ответ на вопрос фараона об истолковании сновидений (ст. 15 – 16). Нетрудно помнить о Боге во времена бед и несчастий; куда сложнее не забыть о Нём в годы успехов и процветания. И, наверное, ещё труднее вспомнить о Нём тогда, когда перед тобой открываются такие возможности, какие открылись Иосифу, стоявшему перед фараоном, который ожидал от него истолкования своих сновидений. В такой ситуации о Боге вспоминает лишь тот, для кого отношения с Ним стали центром и смыслом всей жизни.

В своей речи Элиу снова и снова (быть может, сам того не замечая) повторяет аргументы, уже приводившиеся Иову его друзьями. Он говорит Иову: какое дело Богу до твоей праведности? И праведность, и греховность — дело человеческое, оно касается лишь самих людей, но никак не Бога (ст. 2 – 8). Впрочем, Элиу в данном случае оказывается последовательнее друзей Иова, ведь он с самого начала свидетельствует Иову о Боге, Которому нет дела до такой мелочи, как отдельный человек и его жизнь. Но по-своему Элиу всё же допускает промысел Божий в делах человеческих, хотя конкретному человеку с его проблемами от этого не легче. Элиу говорит Иову: посмотри, сколько людей в мире страдает от несправедливости, но ведь никто из них не обвиняет Бога в своих несчастьях (ст. 9 – 11). Они терпеливо ждут суда, потерпи и ты, говорит Иову Элиу (ст. 13 – 14).

И здесь Элиу остаётся вполне последователен: его Бог — Творец и Владыка вселенной, а не Бог отдельного, конкретного человека, и действует Он тоже в масштабах вселенной. Когда-нибудь, возможно, у Него дойдут руки и до отдельного человека, включая Иова, но произойдёт это, так сказать, в плановом порядке, а менять Свои планы ради отдельного человека Бог Элиу, конечно, не станет, у Него есть иные, куда более масштабные задачи. Пока же Иову лучше молчать и не раздражать Бога дерзкими речами, чтобы не заслужить от Него ещё более сурового наказания (ст. 15 – 16). Конечно, Элиу не отрицает того факта, что жизнь людей на земле могла бы быть другой, если бы не «нечестие злых людей», из-за которого Бог не отвечает тем, кто жалуется на притеснителей (ст. 12). Более того, Элиу уверен, что в конечном итоге всё будет хорошо, что день суда настанет (ст. 13). Просто на всё нужно время, а Богу пока не до таких мелочей.

Продолжая своё свидетельство, Элиу остаётся верен себе. Его Бог — не только Владыка вселенной, Он и владыка всех людей, но именно всех, а не каждого в отдельности. Власть Бога проявит себя в отношении к каждому, но в своё время, которого нужно дождаться. Бог Элиу напоминает земного царя, до которого не просто добраться: есть государственная машина, есть установленный порядок разрешения дел, и добиться чего-нибудь помимо этого установленного порядка от царя невозможно, попытка обратиться к царю напрямую не вызовет у него ничего, кроме гнева. Такой образ Бога лишний раз подтверждал, что до отдельного человека с его проблемами и несчастьями, праведностью и греховностью Богу Элиу нет никакого дела.