Читая Книгу Екклесиаста, трудно не заметить её несколько пессимистической тональности. Основной её темой является полная бессмысленность всех человеческих усилий в мире, где ничего не меняется и измениться не может. В самом деле, если, как говорит автор книги, поколения приходят и уходят, а земля остаётся неизменной (ст. 2 – 4), что может сделать человек? В этом отношении Книга Екклесиаста являет собой разительный контраст и пророческой традиции с её устремлённостью к мессианскому Царству, и традиционной письменности мудрых, где, как, к примеру, в Книге Притчей, ценность мудрости и человеческих усилий, направленных на приобретение мудрости и устроение жизни, не подвергается сомнению.
Мировоззрение же автора Книги Екклесиаста, на первый взгляд, больше всего напоминает нечто языческое; близкие мотивы нетрудно найти, например, у греческих и римских стоиков, которые, как и большинство представителей других языческих философских школ, также считали мир неизменным, а все человеческие попытки его изменить тщетными (ст. 9 – 11).
Конечно, это легко можно было бы объяснить влиянием эпохи, в которую жил автор книги. По мнению большинства исследователей Библии, её автором был человек, живший в V или IV в. до н.э., когда влияние греческой философии и греческой культуры на еврейскую общину и на Синагогу было уже достаточно сильным. Но дело не в одних лишь языческих влияниях. В это время, когда реформа, проведённая в середине V в. до н.э. Ездрой, была уже позади, жизнь Синагоги и религиозный уклад еврейского общества как собственно Иудеи, так и диаспоры вполне устоялся, и религиозная жизнь катилась более-менее размеренно по известной колее.
C другой стороны, напряжённые мессианские ожидания, характерные для первых поколений возвратившихся из Вавилонского плена репатриантов, были уже в прошлом. Мессианская перспектива отдалилась в неопределённое будущее, а вне её контекста вести речь о каких-то кардинальных переменах в жизни мира вообще и еврейского общества в частности не приходилось. Конечно, формально от веры в пришествие Мессии и наступление мессианского Царства никто не отказывался, но на повседневную жизнь Синагоги вера эта влияла мало. К тому же, судя и по характеру Книги Екклесиаста, и по собственному свидетельству её автора, он не принадлежал к числу учёных раввинов или учителей Торы. Его размышления напоминают не поучения раввина, а речь философа, знающего о Торе столько же, сколько знал о ней любой верующий еврей той эпохи. О себе Екклесиаст говорит, что он был правителем («царём») Израиля (ст. 12), а в надписании книги его называют «сыном Давида» (ст. 1). По-видимому, всё это стало основанием для соотнесения автора книги с Соломоном, которое и закрепилось в традиции.
Между тем, «сын» в еврейском словоупотреблении может означать просто «потомок», так, что считать автором книги именно Соломона прямых оснований нет. Возможно, им был человек, занимавший в Иудее V-IV вв. до н.э. второй по значимости пост, в эллинистическую эпоху получивший греческое название «этнарха», т.е. «правителя народа». После Вавилонского плена Иудея была национальной еврейской автономией, входившей в состав вначале Персии, затем эллинистических государств (Египта и Сирии), а ещё позже — в состав Римской империи. Возглавлял автономию первосвященник, а этнарх был вторым по значимости лицом, светским правителем, исполнявшим при первосвященнике, по сути, обязанности первого министра. Такие люди нечасто имели склонность к философии, но, если всё же они решались «исследовать всё, что делается под небом» (ст. 13 – 14) или «познать мудрость и познать безумие и глупость» (ст. 16 – 17), то у них, конечно, были все возможности для такого исследования. А жизненный опыт почти всегда приводил их, знающих жизнь изнутри, к тому же, о чём говорит Екклесиаст: всё — «суета и томление духа» (ст. 14), а умножающий познания умножает скорбь (ст. 18).
