Новость дня на 10 Декабря 2024

«Ревность до конца». А почему иногда иссякает наша ревность? И чем сильнее была ревность, тем порой быстрее она иссякает. И наблюдать подобное осушение бывает очень грустно. Причина этого проста и мы все хорошо ее знаем: ревность иссякает тогда, когда имеет своим источником самого человека, а не Бога, когда она подогревается гордыней, самолюбованием и подобными вещами. Все это дает силы для подвига на какое-то время, но потом неизбежно человек встает перед проблемой: он ощущает себя подвижником, а мир им не восхищается, не поклоняется ему и вообще отвечает ему мелкими и крупными пакостями, да и от Бога особых благодеяний не видать – вот и нет былой ревности. Но подумаем вот еще о чем. Для чего нужны четки? Ведь мы можем молиться Иисусовой молитвой без счета и богородичное правило легко читать по пальцам, так зачем нам четки? Мы сплетаем своего рода венок Богородице – этот образ понятен, но все же он не исчерпывающ. Ибо в четках есть эта бесконечность круга. Пусть количество молитв не бесконечно, круг, в отличие от отрезка, каковым предстает молитва без счета, бесконечен, так как не имеет конца. В картине не должно быть белых пятен и в нашей жизни не должно быть белых пятен, и в молитве не должно быть конца, и в служении, и в ревности не должно быть конца до конца, ибо конец должен быть началом. «Но все в себя вмещает человек, который любит мир и верит в Бога» (Н. Гумилев, «Фра Беато Анжелико») – вот это вмещение в себя всего (без конца и начала) и есть символ круга, венка, четок. Любит мир – и ревность его не прекращается, потому что он любит мир, а не себя, и верит в Бога, ибо Он является источником его ревности. А вообще некоторым «ревнителям» можно напомнить одно выражение Козьмы Пруткова: «если у тебя есть фонтан (чрезмерного благочестия, например – прим.), заткни его, дай отдохнуть и фонтану». И тогда быть может, мы найдем тот источник, который не перестает… тогда не перестанет и наша ревность.

Очень светлые и важные слова слышим мы в сегодняшнем апостольском чтении. «Надежда для души есть якорь безопасный и крепкий и входит во внутреннейшее за завесу»... Надежда не только удерживает душу, чтобы та не затерялась в бурных волнах, но и проникает в сокровенное, в Святое Святых. Проникнуть туда знанием, разумом нельзя. Туда ведёт нас только надежда — открытость Воле Божией. Мы не знаем, что происходит с нами. Мы не знаем, что будет завтра. Но нам дана надежда, которая видит больше, чем можем увидеть мы сами — потому что надежда — Его дар.

Рассуждая о клятвах, приносимых людьми, автор послания говорит: если человек и может чем-то поклясться, то, во всяком случае, чем-то высшим, чем-то таким, что представляет для него абсолютную важность и ценность. Не случайно высшей формой клятвы в Израиле считалась клятва именем Божьим.

Между тем, Спаситель призывает Своих учеников и последователей не клясться вообще: ведь то, что для человека абсолютно важно и ценно, ему не принадлежит, он не может этим распоряжаться, так же, как не может он распоряжаться и самим собой — всякий человек во власти Бога, и потому он не может дать никому никаких гарантий собственного будущего. На таком фоне утверждение автора послания, что Бог клянётся Самим Собой потому, что Он не может поклясться ничем и никем высшим, звучит парадоксально. Но если вдуматься, станет понятно, что тут речь идёт об одном из важнейших принципов духовной жизни вообще и христианской жизни в частности. В самом деле: что такое клятва? Клянясь кем-то или чем-то, человек как бы ищет гаранта, который сможет обеспечить выполнение данного им обещания.

Тот или то, кого или что призывают в свидетели (а клятва обычно предполагает такой призыв), как предполагается, станет гарантом исполнения обещанного. Вполне понятно, что если обещание даёт Бог, никто и ничто не может гарантировать исполнения, кроме Самого же Бога. Это кажется вполне очевидным, и не очень понятно, почему вдруг автор послания решил затронуть тему клятвы. Между тем, многие проблемы христиан того времени были связаны как раз с забвением упомянутого важнейшего принципа духовной жизни.

Многие из них, вероятно, склонны были видеть в происходивших тогда событиях некую гарантию скорого возвращения Мессии. Он ведь обещал, что после разгрома Иерусалима и Храма Он вернётся — значит, должен вернуться, ведь в 70 г. как раз и произошло то, о чём Он говорил. На самом же деле Его возвращение не обусловлено никакими историческими событиями — наоборот, оно само их определяет и в известной степени обусловливает, как точка завершения исторического процесса. И никакие события вообще нельзя было рассматривать как «вынуждающие» возвращение Мессии. Вот об этом очевидном факте и напоминает автор послания своим читателям.