Друзья Иова, конечно, не могли оставить без ответа услышанный ими вопль, хотя вопль этот и предназначался, в сущности, не им, а Богу. Впрочем, как заметил Элифаз, кто мог бы заставить его, как и всех участвующих в начавшемся разговоре, замолчать (ст. 2)? Тем более, когда речь шла о таких основополагающих вещах, как праведность и смирение перед Богом! И Элифаз начинает своё увещевание. Он, как, впрочем, и остальные друзья Иова, говорит совершенно правильные с точки зрения любой религии вещи.
В самом деле, Иову наверняка не раз приходилось говорить ободряющие слова тем, кто оказывался в тяжёлом положении, быть может, подобном тому, в котором оказался теперь сам Иов (ст. 3 – 4). И Элифаз теперь призывает Иова к мужеству, он говорит ему: какой же пример ты показываешь тем, кого раньше поддерживал (ст. 5)? А за призывом к мужеству следует вполне традиционное, безукоризненное с религиозной точки зрения рассуждение о том, что праведника Бог не оставляет, что он не погибнет, что праведному Иову не стоит отчаиваться, что он может смело полагаться на свою праведность и быть уверенным в том, что всё для него кончится хорошо, ведь он не нечестивец (ст. 6 – 11).
Такая речь могла бы показаться речью записного оптимиста от религии, весьма неуместной и даже несколько издевательской, если бы Элифаз не был предельно откровенен с Иовом, так, как бывают откровенны лишь с близкими друзьями. Он делится с Иовом собственным, глубоко личным и даже, можно сказать, интимным опытом пережитого им самим откровения (ст. 12 – 21). Смысл его вполне понятен: человек никогда не бывает чист и непорочен перед Богом, так что никто и ни в чём не может быть уверен, когда дело касается отношений с Ним. А если так, то и с праведником может случиться всякое, праведная жизнь не может быть стопроцентной гарантией от бед и несчастий. Но всё же Иов праведник, и ему нечего бояться, надо лишь положиться на Бога, довериться Ему полностью, и всё будет хорошо.
