Особые одежды для жрецов — традиция старая, корнями уходящая в предысторию. Может показаться, что она — какое-то излишество, по крайней мере, когда речь идёт о Едином. Ещё можно понять, когда человек пытается соблюдать некий церемониал и следовать приличиям в случае языческих богов или духов: они не всезнающи, и сами поклонявшиеся им люди верили, что от них можно что-то скрыть, можно даже иногда в чём-то их обмануть, или задобрить их, например, жертвоприношениями, чтобы добиться своего.
В таком случае желание одеться подобающим образом для встречи с богом или духом было вполне понятно: одежда в известном смысле тут могла сыграть ту же роль, какую она играет при встрече с человеком — а при такой встрече иногда можно кое-чего с помощью внешнего вида вообще и одежды в частности добиться.
Хотя бы, например, произвести нужное первое впечатление. С Единым, однако, все такие приёмы бессмысленны по определению: Он ведь знает всё, любого человека Он видит до последней глубины, внешностью вообще и одеждой в частности Его не обманешь. Так зачем же Его служителям пышные облачения, да и вообще какая-то особая одежда? Честнее было бы предстать перед Ним такими, какие мы есть, тем более если мы действительно хотим служить Ему от чистого сердца. Для человека, однако, одежда имеет значение, и не всегда тут речь идёт о том, чтобы что-то скрыть.
В самом деле: одеваясь красиво ради близких и дорогих нам друзей, которых мы ждём в гости, мы ведь вовсе не имеем в виду их обмануть. Нам просто хочется красоты и радости в процессе общения с теми, кого мы любим, и одежда может стать одним из тех элементов, из которых эта красота состоит. Конечно же, главное не в одежде, и всякий, если он не отличается духовной тупостью, это понимает.
Главное во всякой дружбе — отношения, и к Богу сказанное применимо даже в большей мере, чем к человеку. И да, Бог, конечно, знает нас такими, какие мы есть, одеждой Его не обмануть. Важна не одежда, а намерения, с которыми надевает её человек, собирающийся предстать Богу. Намерения же под одной и той же одеждой могут порой скрываться прямо противоположные: один хочет прикрыть положенным облачением своё истинное духовное состояние или свои истинные намерения, другой стремится с помощью того же самого облачения их выразить. Результат в каждом случае будет существенно отличаться, но виновата в этом будет уж точно не одежда.
28 Здесь речь идет о символическом значении свящ. одежд (Исх 25:28) и обрядов посвящения и об обязанности священнослужителей совершать жертвоприношения (Исх 25:29). Все это конкретно выражает назначение священства.
30:12 Перепись, т.е. запись имени, своей необычностью внушала страх. Предписанное приношение - выкуп за жизнь, дарованную Господом. Одинаковый для всех размер подати свидетельствует о равенстве всех израильтян перед Богом.
30:23-28 Миро и пр. благовонные вещества и масла были на Востоке символом сохранности и прочности. В данном случае они означали постоянное действие благословения Божия.
Основная мысль книги: Бог являет Себя не как далекая от человека космическая сила, но как личность, действующая в истории, избавитель от рабства, требующий от Своих избранников верности Себе и нравственной чистоты. Центральная фигура книги — Моисей, вождь и пророк, воспринявший древнюю веру Авраама и возвестивший о новой, более высокой ступени Откровения.
Названия, разделения и содержание
Пять первых книг Библии составляют одно целое, которое по-еврейски называется Тора, т.е. Закон. Первое достоверное свидетельство об употреблении слова Закон (греч. «νομος») в этом смысле мы встречаем в предисловии кн. Премудрости Иисуса, сына Сирахова. В начале христианской эры название «Закон» уже было общепринятым, как мы это видим в НЗ (Лк 10:26; ср. Лк 24:44). Иудеи, говорившие по-еврейски, называли первую часть Библии также «Пять пятых Закона», чему соответствовало в эллинизированных еврейских кругах η πεντατευχος (подраз. «βιβλος» ., т.е. Пятитомник). Это разделение на пять книг засвидетельствовано еще до нашей эры греческим переводом Библии семьюдесятью толковниками (LXX). В этом, принятом Церковью, переводе каждой из пяти книг было дано название, согласно ее содержанию или содержанию ее первых глав:
Кн. Бытия (собств. — книга о происхождении мира, рода человеческого и избранного народа); Исход (начинается с рассказа об уходе евреев из Египта); Левит (закон для священников из колена Левиина); Числа (книга начинается с описания переписи народа: гл. Числ 1-4); Второзаконие («второй закон», воспроизводящий в более пространном изложении Закон, данный на Синае). Иудеи же до сих пор называют каждую книгу евр. Библии по ее первому значимому слову.
Кн. Бытия разделяется на две неравные части: описание происхождения мира и человека (Быт 1-11) и история праотцев народа Божия (Быт 12-50). Первая часть — как бы пропилеи, вводящие в историю, о которой повествует вся Библия. В ней описывается сотворение мира и человека, грехопадение и его последствия, постепенное развращение людей и постигшее их наказание. Происшедший затем от Ноя род расселяется по земле. Генеалогические же таблицы все суживаются и, наконец, ограничиваются родом Авраама, отца избранного народа. История праотцев (Быт 12-50) описывает события из жизни великих предков: Авраама, человека веры, послушание которого вознаграждается: Бог обещает ему многочисленных потомков и Святую Землю, которая станет их наследием (Быт 12 1—25:8); Иакова, отличающегося хитростью: выдав себя за старшего брата, Исава, он получает благословение своего отца Исаака и затем превосходит изворотливостью своего дядю Лавана; однако его ловкость оказалась бы напрасной, если бы Бог не предпочел его Исаву и не возобновил в его пользу обетования, данные Аврааму, и заключенный с ним союз (Быт 25:19-36:43). Бог избирает людей не только высокого нравственного уровня, ибо он может исцелить всякого человека, открывающегося Ему, как бы он ни был греховен. По сравнению с Авраамом и Иаковом Исаак выглядит довольно бледно. О его жизни говорится главным образом в связи с его отцом или сыном. Двенадцать сыновей Иакова — родоначальники двенадцати колен Израилевых. Одному из них посвящена последняя часть кн. Бытия: гл. Быт 37-50 — биография Иосифа. В них описывается, как добродетель мудрого вознаграждается и Божественное Провидение обращает зло в добро (Быт 50:20).
Две главные темы Исхода: освобождение из Египта (Исх 1:1-15:21) и Синайский Союз-Завет (Исх 19:1-40:38) связаны с менее значимой темой — странствия по пустыне (Исх 15:22-18:27). Моисей, получивший откровение неизреченного имени Ягве на горе Божией Хориве, приводит туда израильтян, освобожденных от рабства. В величественной теофании Бог вступает в союз с народом и дает ему Свои Заповеди. Как только союз был заключен, народ его нарушил, поклонившись золотому тельцу, но Бог прощает виновных и возобновляет союз. Ряд предписаний регулирует богослужение в пустыне.
Кн. Левит носит почти исключительно законодательный характер, так что повествование о событиях, можно сказать, прерывается. Она содержит ритуал жертвоприношений (Лев 1-7): церемониал поставления в священники Аарона и его сыновей (Лев 8-10); предписания о чистом и нечистом (Лев 11-15), завершающиеся описанием ритуала Дня Очищения (Лев 16); «Закон святости» (Лев 17-26), содержащий богослужебный календарь и заканчивающийся благословениями и проклятиями (Лев 26). В гл. Лев 27 уточняются условия выкупа людей, животных и имущества, посвященных Ягве.
В кн. Числа вновь говорится о странствии в пустыне. Уходу от Синая предшествуют перепись народа (Числ 1-4) и богатые приношения по случаю освящения скинии (Числ 7). Отпраздновав второй раз Пасху, евреи покидают святую гору (Числ 9-10) и доходят до Кадеса, где предпринимают неудачную попытку проникнуть в Ханаан с юга (Числ 11-14). После долгого пребывания в Кадесе они отправляются в Моавские равнины, прилегавшие к Иерихону (Числ 20-25). Мадианитяне разбиты, и колена Гада и Рувима поселяются в Заиорданьи (Числ 31-32). В гл. Числ 33 перечисляются остановки в пустыне. Повествования чередуются с предписаниями, дополняющими синайское законодательство или подготовляющими поселение в Ханаане.
Второзаконие отличается особой структурой: это кодекс гражданских и религиозных узаконений (Втор 12:26-15:1), включенный в большую речь Моисея (Втор 5-11; Втор 26:16-28:68), которую предваряет его первая речь (Втор 1-4); за ней следует третья речь (Втор 29-30); наконец говорится о возложении миссии на Иисуса Новина, приводятся песнь и благословения Моисея, даются краткие сведения о конце его жизни (Втор 31-34).
Второзаконнический кодекс отчасти воспроизводит заповеди, данные в пустыне. Моисей напоминает в своих речах о великих событиях Исхода, об откровении на Синае и начале завоевания Земли Обетованной. В них раскрывается религиозный смысл событий, подчеркивается значение Закона, содержится призыв к верности Богу.
Литературная композиция
Составление этого обширного сборника приписывалось Моисею, что засвидетельствовано в НЗ (Ин 1:45; Ин 5:45-47; Рим 10:5). Но в более древних источниках нет утверждения, что все Пятикнижие написано Моисеем. Когда в нем, хотя очень редко, говорится: «Моисей написал» — эти слова относятся лишь к определенному месту. Исследователи Библии обнаружили в этих книгах различие в стиле, повторения и некоторую непоследовательность повествований, что не дает возможности считать их произведением, целиком принадлежащим одному автору. После долгих исканий библеисты, главным образом под влиянием К.Г. Графа и Ю. Велльгаузена, склонились в основном к т.н. документарной теории, которую схематически можно формулировать так: Пятикнижие представляет компиляцию из четырех документов, возникших в различное время и в различной среде. Первоначально было два повествования: в первом автор, т. н. Ягвист, условно обозначаемый буквой «J», употребляет в рассказе о сотворении мира имя Ягве, которое Бог открыл Моисею; другой автор, т. н. Элогист (Е), называет Бога распространенным в то время именем Элогим. Согласно этой теории повествование Ягвиста было записано в 11 веке в Иудее, Элогист же писал немного позже в Израиле. После разрушения Северного царства оба документа были сведены воедино (JE). После царствования Иосии (640-609) к ним было прибавлено Второзаконие «D», а после Плена ко всему этому (JED) был присоединен священнический кодекс (Р), содержащий главным образом законы и несколько повествований. Этот кодекс составил своего рода костяк и образовал рамки этой компиляции (JEDP). Такой литературно-критический подход связан с эволюционной концепцией развития религиозных представлений в Израиле.
Уже в 1906 г Папская Библейская Комиссия предостерегла экзегетов от переоценки этой т. н. документарной теории и предложила им считать подлинным авторство Моисея, если иметь в виду Пятикнижие в целом, и в то же время признавать возможность существования, с одной стороны устных преданий и письменных документов, возникших до Моисея, а с другой — изменений и добавлений в более позднюю эпоху. В письме от 16 января 1948 г, обращенном к кардиналу Сюару, архиепископу Парижскому, Комиссия признала существование источников и постепенных приращений к законам Моисея и историческим рассказам, обусловленных социальными и религиозными установлениями позднейших времен.
Время подтвердило правильность этих взглядов библейской Комиссии, ибо в наше время классическая документарная теория все больше ставится под сомнение. С одной стороны, попытки систематизировать ее не дали желаемых результатов. С другой стороны, опыт показал, что сосредоточение интереса на чисто литературной проблеме датировки окончательной редакции текста имеет гораздо меньшее значение, чем подход исторический, при котором на первое место выдвигается вопрос об источниках устных и письменных, лежащих в основе изучаемых «документов». Представление о них стало теперь менее книжным, более близким к конкретной действительности. Выяснилось, что они возникли в далеком прошлом. Новые данные археологии и изучение истории древних цивилизаций Средиземноморья показали, что многие законы и установления, о которых говорится в Пятикнижии, сходны с законами и установлениями эпох более давних, чем те, к которым относили составление Пятикнижия, и что многие его повествования отражают быт более древней среды.
Не будучи 8 состоянии проследить, как формировалось Пятикнижие и как в нем слилось несколько традиций, мы, однако, вправе утверждать, что несмотря на разнохарактерность текстов явистского и элогистского, в них по существу идет речь об одном и том же. Обе традиции имеют общее происхождение. Кроме того, эти традиции соответствуют условиям не той эпохи, когда они были окончательно письменно зафиксированы, а эпохи, когда произошли описываемые события. Их происхождение восходит, следовательно, к эпохе образования народа Израильского. То же в известной мере можно сказать о законодательных частях Пятикнижия: пред нами гражданское и религиозное право Израиля; оно эволюционировало вместе с общиной, жизнь которой регулировало, но по своему происхождению оно восходит ко времени возникновения этого народа. Итак, первооснова Пятикнижия, главные элементы традиций, слившихся с ним, и ядро его узаконений относятся к периоду становления Израильского народа. Над этим периодом доминирует образ Моисея, как организатора, религиозного вождя и первого законодателя. Традиции, завершающиеся им, и воспоминания о событиях, происходивших под его руководством, стали национальной эпопеей. Учение Моисея наложило неизгладимый отпечаток на веру и жизнь народа. Закон Моисеев стал нормой его поведения. Толкования Закона, вызванные ходом исторического развития, были проникнуты его духом и опирались на его авторитет. Засвидетельствованный в Библии факт письменной деятельности самого Моисея и его окружения не вызывает сомнений, но вопрос содержания имеет большее значение, чем вопрос письменного фиксирования текста, и поэтому так важно признать, что традиции, лежащие в основе Пятикнижия, восходят к Моисею как первоисточнику.
Повествования и история
От этих преданий, являвшихся живым наследием народа, вдохнувших в него сознание единства и поддерживавших его веру, невозможно требовать той строго научной точности, к которой стремится современный ученый; однако нельзя утверждать, что эти письменные памятники не содержат истины.
Одиннадцать первых глав Бытия требуют особого рассмотрения. В них описано в стиле народного сказания происхождение рода человеческого. Они излагают просто и картинно, в соответствии с умственным уровнем древнего малокультурного народа, главные истины, лежащие в основе домостроительства спасения: создание Богом мира на заре времен, последовавшее за ним сотворение человека, единство рода человеческого, грех прародителей и последовавшие изгнание и испытания. Эти истины, будучи предметом веры, подтверждены авторитетом Св. Писания; в то же время они являются фактами, и как истины достоверные подразумевают реальность этих фактов. В этом смысле первые главы Бытия носят исторический характер. История праотцев есть история семейная. В ней собраны воспоминания о предках: Аврааме, Исааке, Иакове, Иосифе. Она является также популярной историей. Рассказчики останавливаются на подробностях личной жизни, на живописных эпизодах, не заботясь о том, чтобы связать их с общей историей. Наконец, это история религиозная. Все ее переломные моменты отмечены личным участием Бога, и все в ней представлено в провиденциальном плане. Более того, факты приводятся, объясняются и группируются с целью доказать религиозный тезис: существует один Бог, образовавший один народ и давший ему одну страну. Этот Бог — Ягве, этот народ — Израиль, эта страна — святая Земля. Но в то же время эти рассказы историчны и в том смысле, что они по-своему повествуют о реальных фактах и дают правильную картину происхождения и переселения предков Израильских, их географических и этнических корней, их поведения в плане нравственном и религиозном. Скептическое отношение к этим рассказам оказалось несостоятельным перед лицом недавних открытий в области истории и археологии древнего Востока.
Опустив довольно длинный период истории, Исход и Числа, а в определенной мере и Второзаконие, излагают события от рождения до смерти Моисея: исход из Египта, остановка у Синая, путь к Кадесу (о долгом пребывании там хранится молчание), переход через Заиорданье и временное поселение на равнинах Моава. Если отрицать историческую реальность этих фактов и личности Моисея, невозможно объяснить дальнейшую историю Израиля, его верность ягвизму, его привязанность к Закону. Надо, однако, признать, что значение этих воспоминаний для жизни народа и отзвук, который они находят в обрядах, сообщили этим рассказам характер победных песен (напр, о переходе через Чермное море), а иногда и богослужебных песнопений. Именно в эту эпоху Израиль становится народом и выступает на арену мировой истории. И хотя ни в одном древнем документе не содержится еще упоминания о нем (за исключением неясного указания на стеле фараона Мернептаха), сказанное о нем в Библии согласуется в главных чертах с тем, что тексты и археология говорят о вторжении в Египет гиксосов, которые в большинстве своем были семитического происхождения, о египетской администрации в дельте Нила, о политическом положении Заиорданья.
Задача современного историка состоит в том, чтобы сопоставить эти данные Библии с соответствующими событиями всемирной истории. Несмотря на недостаточность библейских указаний и недостаточную определенность внебиблейской хронологии, есть основания предполагать, что Авраам жил в Ханаане приблизительно за 1850 лет до Р.Х., что история возвышения Иосифа в Египте и приезда к нему других сыновей Иакова относится к началу 17 в. до Р.Х. Дату Исхода можно определить довольно точно по решающему указанию, данному в древнем тексте Исх 1:11: народ сынов Израилевых «построил фараону Пифом и Рамзес, города для запасов». Следовательно, Исход произошел при Рамзесе II, основавшем, как известно, город Рамзес. Грандиозные строительные работы начались в первые же годы его царствования. Поэтому весьма вероятно, что уход евреев из Египта под водительством Моисея имел место около середины царствования Рамзеса (1290-1224), т.е. примерно около 1250 г до Р.Х.
Учитывая библейское предание о том, что время странствования евреев в пустыне соответствовало периоду жизни одного поколения, водворение в Заиорданьи можно отнести к 1225 г до Р.Х. Эти даты согласуются с историческими данными о пребывании фараонов XIX династии в дельте Нила, об ослаблении египетского контроля над Сирией и Палестиной в конце царствования Рамзеса II, о смутах, охвативших весь Ближний Восток в конце 13 в. до Р.Х. Согласуются они и с археологическими данными, свидетельствующими о начале Железного Века в период вторжения Израильтян в Ханаан.
Законодательство
В евр Библии Пятикнижие называется «Тора», т.е. Закон; и действительно здесь собраны предписания, регулировавшие нравственную, социальную и религиозную жизнь народа Божия. В этом законодательстве нас больше всего поражает его религиозный характер. Он свойственен и некоторым другим кодексам древнего Востока, но ни в одном из них нет такого взаимопроникновения религиозного и светского элементов. В Израиле Закон дан Самим Богом, он регулирует обязанности по отношению к Нему, его предписания мотивируются религиозными принципами. Это кажется вполне нормальным, когда речь идет о нравственных предписаниях Десятисловия (Синайских Заповедях) или о культовых законах кн. Левит, но гораздо более знаменательно, что в том же своде гражданские и уголовные законы переплетаются с религиозными наставлениями и что все представлено как Хартия Союза-Завета с Ягве. Из этого естественно следует, что изложение этих законов связано с повествованием о событиях в пустыне, где был заключен этот Союз.
Как известно, законы пишутся для практического применения и их необходимо с течением времени видоизменять, считаясь с особенностями окружающей среды и исторической ситуации. Этим объясняется, что в совокупности рассматриваемых документов можно встретить как древние элементы, так и постановления, свидетельствующие о возникновении новых проблем. С другой стороны, Израиль в известной мере испытывал влияние своих соседей. Некоторые предписания Книги Завета и Второзакония удивительно напоминают предписания Месопотамских кодексов, Свода Ассирийских Законов и Хеттского кодекса. Речь идет не о прямом заимствовании, а о сходстве, объясняющемся влиянием законодательства других стран и обычного права, отчасти ставшего в древности общим достоянием всего Ближнего Востока. Кроме того, в период после Исхода на формулировке законов и на формах культа сильно сказывалось ханаанское влияние.
Десятисловие (10 заповедей), начертанное на Синайских скрижалях, устанавливает основу нравственной и религиозной веры Союза-Завета. Оно приведено в двух (Исх 20:2-17 и Втор 5:6-21), несколько различающихся вариантах: эти два текста восходят к древнейшей, более краткой, форме и нет никаких серьезных данных, опровергающих ее происхождение от Моисея.
Элогистский кодекс Союза-Завета (Исх 20:22-23:19) представляет собой право пастушеско-земледельческого общества, соответствующее реальному положению Израиля, образовавшегося как народ и начавшего вести оседлый образ жизни. От более древних месопотамских кодексов, с которыми у него есть точки соприкосновения, он отличается большой простотой и архаическими чертами. Однако он сохранился в форме, свидетельствующей о некоторой эволюции: особое внимание, которое уделяется в нем рабочему скоту, работам в поле и на виноградниках, равно как и домам, позволяет думать, что он относится к периоду оседлой жизни. С другой стороны, различие в формулировке постановлений — то повелительных, то условных — указывает на разнородность состава свода. В своем настоящем виде он, вероятно, восходит к периоду Судей.
Ягвистский кодекс возобновления Завета (Исх 34:14-26) иногда называется, хотя и неправильно, вторым Десятисловием или обрядовым Декалогом. Он представляет собой собрание религиозных предписаний в повелительной форме и принадлежит к тому же времени, что и книга Завета, но под влиянием Второзакония он был переработан. Хотя кн. Левит получила свою законченную форму только после плена, она содержит и очень древние элементы. Так, например, запреты, касающиеся пищи (Лев 11), или предписания о чистоте (Лев 13-15) сохраняют завещанное первобытной эпохой. В ритуале великого Дня Очищения (Лев 16) тексты древних обрядовых предписаний дополняются более подробными указаниями, свидетельствующими о наличии разработанного представления о грехе. Гл. Лев 17-26 составляют целое, получившее название Закона Святости и относящееся, очевидно, к последнему периоду монархии. К той же эпохе надо отнести кодекс Второзакония, в котором собрано много древних элементов, но также отражается эволюция социальных и религиозных обычаев (напр, законы о единстве святилища, жертвеннике, десятине, рабах) и изменение духа времени (призывы к сердцу и свойственный многим предписаниям увещательный тон).
Религиозный смысл
Религия как Ветхого, так и Нового Завета есть религия историческая: она основывается на откровении Бога определенным людям, в определенных местах, при определенных обстоятельствах и на особом действии Бога в определенные моменты человеческой эволюции. Пятикнижие, излагающее историю первоначальных отношений Бога с миром, является фундаментом религии Израиля, ее канонической книгой по преимуществу, ее Законом.
Израильтянин находит в ней объяснение своей судьбы. Он не только получил в начале книги Бытия ответ на вопросы, которые ставит себе каждый человек — о мире и жизни, о страдании и смерти, — но получил ответ и на свой личный вопрос: почему Ягве, Единый Бог есть Бог Израилев? Почему Израиль — Его народ среди всех народов земли?
Это объясняется тем, что Израиль получил обетование. Пятикнижие — книга обетовании: Адаму и Еве после грехопадения возвещается спасение в будущем, т. н. Протоевангелие; Ною, после потопа, обещается новый порядок в мире. Еще более характерно обетование, данное Аврааму и возобновленное Исааку и Иакову; оно распространяется на весь народ, который произойдет от них. Это обетование прямо относится к обладанию землей, где жили праотцы, Землей Обетованной, но по сути дела в нем содержится большее: оно означает, что особые, исключительные отношения существуют между Израилем и Богом его отцов.
Ягве призвал Авраама, и в этом призыве прообразовано избрание Израиля. Сам Ягве сделал из него один народ. Свой народ по благоизволению Своему, по замыслу любви, предначертанному при сотворении мира и осуществляющемуся, несмотря на неверность людей. Это обетование и это избрание гарантированы Союзом. Пятикнижие есть также книга союзов. Первый, правда еще прямо не высказанный, был заключен с Адамом; союз с Ноем, с Авраамом и, в конечном итоге, со всем народом через посредство Моисея, получил уже ясное выражение. Это не союз между равными, ибо Бог в нем не нуждается, хотя почин принадлежит Ему. Однако Он вступает в союз и в известном смысле связывает Себя данными Им обетованиями. Но Он требует взамен, чтобы Его народ был Ему верен: отказ Израиля, его грех может нарушить связь, созданную любовью Бога. Условия этой верности определяются Самим Богом. Избранному Им народу Бог дает Свой Закон. Этот Закон устанавливает, каковы его обязанности, как он должен себя вести согласно воле Божией и, сохраняя Союз-Завет, подготовлять осуществление обетовании.
Темы обетования, избрания, союза и закона красной нитью проходят через всю ткань Пятикнижия, через весь ВЗ. Пятикнижие само по себе не составляет законченного целого: оно говорит об обетовании, но не об осуществлении его, ибо повествование прерывается перед вступлением Израиля в Землю Обетованную. Оно должно оставаться открытым будущему и как надежда и как сдерживающий принцип: надежда на обетование, которую завоевание Ханаана как будто исполнило (Ис Нав 23), но грехи надолго скомпрометировали, и о которой вспоминают изгнанники в Вавилоне; сдерживающий принцип Закона всегда требовательного, пребывавшего в Израиле как свидетель против него (Втор 31:26). Так продолжалось до пришествия Христа, к Которому тяготела вся история спасения; в Нем она обрела весь свой смысл. Ап. Павел раскрывает ее значение, главным образом в послании к Галатам (Гал 3:15-29). Христос заключает новый Союз-Завет, прообразованный древними договорами, и вводит в него христиан, наследников Авраама по вере. Закон же был дан, чтобы хранить обетования, являясь детоводителем ко Христу, в Котором эти обетования исполняются.
Христианин уже не находится под руководством детоводителя, он освобожден от соблюдения обрядового Закона Моисея, но не освобожден от необходимости следовать его нравственному и религиозному учению. Ведь Христос пришел не нарушить Закон, а исполнить (Мф 5:17). Новый Завет не противополагается Ветхому, а продолжает его. В великих событиях эпохи патриархов и Моисея, в праздниках и обрядах пустыни (жертвоприношение Исаака, переход через Чермное море, празднование Пасхи и т.д.), Церковь не только признала прообразы НЗ (жертвоприношения Христа, крещения и христианский Пасхи), но требует от христианина того же глубокого к ним подхода, который наставления и рассказы Пятикнижия предписывали Израильтянам. Ему следует осознать, как развивается история Израиля (а в нем и через него всего человечества), когда человек предоставляет Богу руководить историческими событиями. Более того: в своем пути к Богу всякая душа проходит те же этапы отрешенности, испытания, очищения, через которые проходил избранный народ, и находит назидание в поучениях, данных ему.
27:20-21 О приношении елея для золотого семисвечника: среди описания устройства будущей скинии говорится об елее потому, что он должен составлять такую же необходимую принадлежность святилища как и его вещи. Приносимый всеми евреями, елей должен быть приготовлен из маслин: должен быть «чистый», т. е. без отстоя, без примеси и без сора; должен быть «выбитый», т. е. не выжатый прессом, а стекший из растолченных маслин. Елей горел «во всякое время», — не только днем, но и ночью, как это подтверждается и положительным законом о всегдашнем горении светильника ( 30:8; Лев 24:3-4 ), об утреннем приведении в порядок лампад ( Исх 30:7 ), а также и тем обстоятельством, что, при отсутствии окон, в святилище нельзя было обходиться без огня и днем. Оправление светильника должно быть совершаемо Аароном и сынами его, т. е. первосвященником и священниками, а не левитами.
28:1 Учреждение ветхозаветной Иерархии. До Синайского законодательства у евреев действовало право естественного священства: глава семьи был в то же время и священником, — приносил жертвы ( Быт 12:7; 22:2; 26:25; 28:18 ). устройством же скинии и возникновением сложного культа для богослужения назначаются особые священники, члены фамилии Аарона, с ним, как первосвященником ( Лев 21:10 , ср. Исх 20:7; Чис 35:28 ), во главе. Для служения при скинии они предназначаются Богом еще в Египте ( 1 Цар 2:27-28 ), и оно дается им как дар ( Чис 18:7 ). Но, будучи делом свободного божественного установления, избрание священников из колена Левиина вызывалось, можно думать, его сравнительною нравственною чистотою и религиозностью. Если даже не придавать особенного значения свидетельству еврейского предания, что пред исходом Египта колено Левиино повело борьбу за религию Иеговы против увлекавшихся язычеством, то и тогда о его религиозности может свидетельствовать поведение левитов после поклонения золотому тельцу при Синае ( 32:27-28 ). «Возьми к себе», — ты близок ко Мне, ты посредник между Мною и народом, в такое же положение повелеваю поставить и твоего брата с его сыновьями. Исполнение обязанностей священного служения, поставляя служащих в положение посредников между Богом и народом, делает их лицами, принадлежащими Богу. Они не священники народа, но священники Богу.
28:2 Одежды Аарона и его сыновей указывали на их сан, служили внешним отличием священных лиц от остального народа. Отсюда, как носимые только священниками, они называются «священными». Священны они и потому, что надевались только при священнодействиях ( 29:29; 31:10 ). Говоря далее о «славе и благолепии» служения, одежды соответствовали благолепию святилища.
28:3 Для устроения одежд Моисей должен избрать «мудрых сердцем», людей искусных в художестве и ремеслах ( 31:6; 35:10; 36:1,2 ).
28:4 Ефод (славянский: «верхняя риза», или «эфуд») — короткая одежда. Производимое толковниками от еврейского глагола «афад» — «связывать», данное название указывает на одежду, состоявшую из двух кусков материи, из которых один покрывал спину, другой грудь до пояса; на плечах они скреплялись нарамниками (см. ст. 7 ), а при поясе завязками ( ст. 8 ). Материалом для ефода служили нити голубой, пурпуровой и червленой пряжи, виссон (лен) и золото. Последнее растягивалось в листы, разрезалось на нити, которые и были вотканы между петлями указанных цветов ( 39:3 ). «Ефод, — говорит блаж. Иероним, — соткан из четырех цветов: гиацинтового, льняного, багряного червленного и золотого. Золотые пластинки, т. е. листы, растягиваются до чрезвычайной тонкости, нарезанные из них нити сучатся с утоком из трех цветов и нитяною основою».
Хитон — долгая нижняя одежда.
Кидар — головное украшение.
28:7 Нарамники, или застежки на плечах, связывали ефод на обоих концах его ( 39:4 ). Это указание дает понять, что ефод не представлял собою цельной одежды, — тогда не было бы нужды скреплять, связывать два конца его на плечах. Она состояла из двух кусков сотканной вышеуказанным способом материи, из которых один оканчивался на плечах первосвященника со стороны груди, а другой со стороны спины. Во избежание распадения концы этих половин связывались на каждом плече нарамником особого рода застежкой. Форма этой последней неизвестна, но, как видно из 9-12 ст. ( 39:6-7 ), каждая из них была украшена камнем «шогам» — ониксом, вставленным в золотую оправу.
28:8 На плечах два куска материи скреплялись нарамниками, а внизу при поясе — завязками.
28:9-10 По преданию на камне, назначенном для правого плеча, были вырезаны имена шести старших сыновей Иакова.
28:12 Вырезанные на каждом камне имена сынов израилевых носились Аароном пред Господом «для памяти», — для того, чтобы он не забывал народ свой в просительной молитве. Вместе с первосвященником, являвшимся пред лицо Божие, являлись к лицу Божию и колена израилевы.
28:13-14 Цепочки, о которых говорится в данных стихах, нельзя отождествлять с цепочками, при помощи которых прикреплялся к нарамникам наперсник судный ( ст. 22-25 ). Об устройстве последних дается особое повеление ( ст. 22 ). Естественнее предположение, что цепочки, ст. 13-14, обвевали гнезда и тем предохраняли выпадение камней нарамников из оправ.
28:15-16 Название наперсник дано одежде от ношения ее на груди, а наименование «судный» произошло от присутствия в нем урима и туммима (см. объяснение ст. 30). Сделанный из той же самой материи, что и ефод, он представлял квадратный плат в пядень длины и ширины (около пяти вершков). Наперсник был двойной, состоял из сложенной вдвое материи.
28:17-21 В наперснике, с передней его стороны должны быть вставлены в золотых оправах 12 драгоценных камней, расположенных в четыре ряда. Какие это были камни, с точностью сказать невозможно. На основании древних переводов можно с вероятностью предполагать, что в верхнем ряду находились сердолик, топаз и изумруд; во втором — карбункул, сапфир и яспис; в третьем — яхонт, агат и аметист; в нижнем, т е. четвертом, — хризолит, берилл и оникс. Сердолик — красного цвета; топаз — золотистого; изумруд — зеленого; карбункул — огненного; сапфир — голубого; яспис — различных цветов; яхонт — золотисто-желтого; агат — различных цветов; аметист — фиолетового; хризолит — зеленоватого; берилл — зелено-голубоватого; оникс — вроде агата. В каком порядке должны следовать имена колен, текст не говорит, но вероятно, в порядке старшинства, как и на нарамниках ( ст. 10 ).
28:22-25 К каждому из двух верхних, т. е. ближайших к плечам, углов наперсника приделывалось по золотому кольцу, к ним в свою очередь по золотой цепочке, а каждая из этих последних прикреплялась к соответствующему гнезду нарамника.
28:26-28 По такому же золотому кольцу прикреплялось и к каждому из двух нижних углов наперсника, только они находились не на лицевой его стороне, а на исподней, обращенной к ефоду. В свою очередь и этот последний под стягивающим его поясом имел на каждом углу по кольцу, кольцо против кольца наперсника. Кольцо наперсника связывалось с кольцом ефода шнуром, и благодаря этому наперсник не спадал с ефода, не сбивался на сторону.
28:29 Ношение первосвященником на своей груди, у сердца, камней с именами сыновей израилевых указывало на его духовные отношения к своему народу. Первосвященник соединен с ним узами самой тесной любви.
28:30 С наперсником судным был соединен «урим и туммим». Еврейский текст, говоря об отношении последнего к первому, употребляет выражение «нататта» (от натан), означающее: «прибавь, приложи» урим и туммим к наперснику (ср. Лев 8:8 ). Сообразно с этим название «урим и туммим» означало предмет, прилагавшийся к наперснику. С большей точностью выясняется отношение между ними путем сравнения данного стиха и Лев 8:8 с Исх 25:16-21 . В том и другом стихе говорится о вложении в ковчег скрижалей завета, причем в еврейском тексте употреблен тот же, что в Исх 28:30; Лев 8:8 , глагол «натан» с предлогом «эл». Но если в них он характеризует отношение скрижалей к ковчегу, то и в последних — отношение урима и туммима к наперснику. Как скрижали вложены в ковчег завета, так урим в наперсник. Возможность этого видна из того, что последний был «двойной», состоял из двух кусков материи. Но если урим и тумим «вкладывался» в наперсник, то его уже нельзя отождествлять, как делают некоторые, с 12 камнями: они были на наперснике, но не в наперснике. С представлением об уриме и туммиме, как предмете, совпадает и другое, высказанное экзегетами, мнение, будто бы этим именем называлось получаемое первосвященником откровение. В частности на отличие урима от откровения указывает Чис 27:21 : «и будет он (И. Навин) обращаться к Елеазару священнику и спрашивать его о решении урима». Из сравнения слов: «и будут они (урим и туммим) у сердца Аарона» с дальнейшим выражением: «и будет Аарон носить суд сынов Израиля у сердца своего», с несомненностью следует, что название «суд» усвояется уриму и туммиму и что в зависимости от этого содержащий их наперсник получил имя «наперсника судного» ( ст. 15 ). И так как с выражением «суд» (евр. «мишпат») соединяется понятие об откровении ( Ис 51:4 ), то название урима «судом» указывает на то, что посредством него открывалась воля Божия, получалось откровение ( Чис 27:21 ).
28:31 Меил (славянский: долгая риза, внутренняя) в отличие от ефода был одноцветный. Верхняя риза названа «ризою к ефоду», т. е. принадлежностью ефода, который без него не надевался.
28:32 Одежда была не распашная, не застегивающаяся, но цельная, с отверстием для головы в верхней части. Отверстие нужно не прорезать, а сделать его при самом тканье ризы, которая вся была тканая ( 39:22 ). Чтобы отверстие не дралось, оно обшивалось ( 39:23 ).
28:33-35 По подолу верхней ризы, доходившей, по словам Иосифа Флавия и блаж. Иеронима, до колен, шли вперемежку ( 39:26 ) трехцветные подобия гранатовых яблок, сделанные из голубой, пурпуровой и червленой крученой пряжи ( 39:24 ), и золотые звонки. В то время как гранатовые яблоки, отличавшиеся сладостью, напоминали о сладости возвещаемого первосвященником закона ( Пс 118:72 ), так звук звонков при входе Аарона во святилище и выходе из него имел ближайшее отношение к личной безопасности первосвященника: «и не умрет он». Входя во святилище, место особого присутствия Божия, Аарон, облеченный в свои священные одежды, являлся представителем и ходатаем народа, а не нарушителем святости места; потому Аарон должен быть чужд страха наказания смертью за оскорбление величия Божия. Объяснение Иисуса сына Сирахова ( Сир 45:11 ) не делает понятным выражение: «и не умрет он».
28:36-38 Прикрепляемая к головной повязке первосвященника золотая дощечка, «диадема святости» ( 29:6; 39:30 ), с находящеюся на ней надписью: «Святыня Господня», указывала на то, что первосвященник носил грехи или недостатки приношений сынов израилевых. Какие это грехи жертв и отчего они происходят, сказать с определенностью трудно. Одни причину этого указывают в грехах приносящего жертву, которые заражали своею нечистотою и то, что приносилось в жертву. Другие под грехами приношений разумеют грехи священников при совершении жертвоприношений, происходящие от нарушения обрядовых постановлений. Если бы первосвященник не нес, т. е. не снимал, этих грехов, то священные дары, назначенные для очищения человека и умилостивления Бога, не достигали бы своей цели. Описания головного убора первосвященника в Библии нет. По словам Иосифа Флавия он состоял из льняной ткани, обыкновенной священнической повязки, поверх которой была другая, сделанная из узорчатой фиолетовой ткани с тройным кованым золотым венком (Иуд. древн. III, 7, §6).
28:39 Хитон (славянский: «риза тресновита» — бахромчатая, или, по другому объяснению, клетчатая) делался из виссона, тканый (4 ст.; 39:27 ). Можно думать, что из одноцветных нитей материя хитона была выткана шашечками, или мелкими квадратами, в которых нити шли в различных направлениях, образуя материю в виде пике. Пояс был сделан из виссона и из материи голубой, пурпурового и червленого цвета, узорчатой работы ( 39:29 ).
28:40 Умолчание об устройстве священнических хитонов и поясов даст основание предполагать, что они не отличались от соответствующих одежд первосвященника (ср. 39:27 ). Название же священнической повязки — «мигбаа» ( 39:28; Лев 8:13 ) отличается от имени первосвященнического головного убора «мицнефет», что в свою очередь указывает на различие в устройстве и самых головных украшений.
28:42-43 Надраги, нижнее льняное одеяние, простиравшееся от чресл, поясницы, до голеней (часть ноги от колена до ступни), прикрывали телесную наготу. Ношение их указывало на сознание священниками своей греховности, на благоговейное отношение к святости места и потому спасало от смерти.
29:1-3 Приготовительные к посвящению действия. Приведение к скинии жертвенных животных: тельца, приносимого в жертву за грех (ст. 14), овна — в жертву всесожжения ( ст. 18 ) и второго овна, предназначенного в жертву посвящения ( Лев 8:22 ). Вместе с кровавыми жертвами должна быть принесена и бескровная в главнейших видах ( Лев 2:19 ), сообразно с чем и заготовляется для нее соответствующий материал.
29:4-9 Первый акт посвящения — омовение водою, облачение и возлияние елея.
29:4 Каждому частному случаю служения Аарона и его сыновей при скинии предшествовало омовение рук и ног ( 30:18-21; 40:31-32 ). И так как посвящение вводило в служение, являлось началом его, то и служение вообще предваряется омовением не всего тела, что предполагает непристойное в присутствии всего народа обнажение ( Лев 8:3,6 ), а по аналогии с обычным — омовением рук и ног. Являясь указанием на необходимость телесной чистоты, оно говорило и о той чистоте душевной, которою должны отличаться посвящаемые, как служители Божий.
29:5-6 Омовением предваряется служение при скинии; оно же требует соответствующих одежд ( 28:3-4 ). Поэтому, как будущее служители скинии, сперва Аарон, а затем его сыновья облачаются в одежды священнослужения, получают первые знаки своего сана.
29:7 Цель помазания Аарона особо приготовленным елеем ( 30:22-25 ), обильно возлитым на главу его ( Пс 132:2 ), заключалась в «освящении» помазуемого ( 30:30; Лев 8:12 ). Как самое освященное миро выделялось из круга предметов житейского обихода ( 30:32-33 ), так и помазуемые им вещи и лица освящались, назначались для священных целей. В таком смысле употреблен данный термин в замечании о первосвященнике: «на голове его елей помазания, и он освящен, чтобы облачаться в священные одежды» ( Лев 21:10 ; ср. ст. 12 ). По мнению других, помазание служило знаком сообщения Аарону особых благодатных сил, необходимых ему для прохождения служения. Но Библия не дает оснований для такого понимания.
29:8-9 Сопровождалось ли облачение сыновей Аарона помазанием, об этом не говорит ни данная глава, ни параллельная ей 8-я гл. кн. Левит . Что же касается других, освещающих данный вопрос, мест, то между ними замечается разногласие. В то время как по указанию одних, — Лев 6:13,15 (евр.); 11:32; 21:10,12; Чис 35:25 , — помазанным представляется только Аарон, другие свидетельствуют о помазании и священников, сыновей Аарона. К ним относятся Исх 28:41; 30:30; 40:14-15; Лев 10:7; Чис 3:3 . Если два первых и последнее место могут возбуждать сомнение в тождестве помазания священников с помазанием первосвященника, то третье и четвертое не оставляют для него места. «Помажь их, — говорится в Исх 40:15 , — как ты помазал отца их». Аарону и его сыновьям, Елеазару и Ифамару, нельзя предаваться печали по умершим Надаву и Авиуду и выходить из скинии, «потому что на них елей помазания Господня» ( Лев 10:7 ). Ввиду такого ясного свидетельства справедливее будет думать, что и священники помазывались одинаково с первосвященником.
29:10-28 Второй акт посвящения — принесение жертв — вводил Аарона и его сыновей в должность и права священства, для которого они были отделены предшествующими действиями. Подобный смысл соединяется с ним на основании слов ст. 9 : «наполни руки Аарона и сынов его». Как видно из 1 Пар 29:5 и 2 Пар 29:31 , «выражение наполнить руки для Иеговы» означает: «запасаться тем, что приносится Богу». Аарон и его сыновья не сами запаслись «тем, что приносится Господу», в настоящем случае, жертвами, а через Моисея: он «наполнил им руки», т. е. через него приобрели жертвы, получили право на их совершение.
29:10-14 Кровь жертвы за грех — тельца не вносилась в святилище, как это требовалось впоследствии ( Лев 4:5-7 ), а только возлагалась на рога жертвенника всесожжении. Причина этого заключалась в том, что посвящение Аарона и его сыновей не было еще кончено. Он не был еще первосвященником, а сыновья его священниками. Мясо же жертвы за грех сожигалось, однако, вне стана, подобно тому, когда кровь жертвы вносилась в святилище ( Лев 4:11-12 ). Объяснение этой особенности заключается в следующем. По общему правилу мясо должен был бы есть священнодействовавший в данном случае Моисей, но он не мог есть мясо жертвы за грех, так как не был священником.
29:15-18 Жертва всесожжения была совершена с соблюдением указанных законом обрядов ( Лев 1:3 и далее ).
29:19-28 Жертва посвящения. Первою особенностью жертвы посвящения было возложение ее крови на край правого уха и на большие пальцы правой руки и правой ноги посвящаемых. Через ухо, руку и ногу помазуются члены, которыми священники совершают свое служение. Ухо помазуется для того, чтобы оно лучше слышало закон и свидетельство Божие; рука — для того, чтобы она точно исполняла заповеди Божии и священнические обязанности; нога — для того, чтобы она беспорочно ходила в святилище. «Помазуются, — говорит Кирилл Александрийский, — все члены правой стороны и как бы в последней своей части, т. е. на краях: край, сказано, уха, равно также и ноги и руки, потому что всякое доброе деяние благородно и право, не имеет ничего как бы левого или порочного и до краев доходит, т. е. до конца или до целого, ибо посвященным Богу надлежит быть правыми в освящении и до конца в терпении, и весьма неразумно возвращаться назад, как бы не решаясь довести до конца добро».
29:21 Второю особенностью жертвы посвящения было кропление посвящаемых и их одежд смешанною с миром кровью. Одежда указывает на известную должность, а должность — на известным образом одетую личность. Личность и одежда вместе образуют таким образом священника. Поэтому и освящение той и другой должно было совершиться зараз. При заключении завета при Синае достаточно было окропить народ одною жертвенною кровью, без прибавления к ней елея, так как народ не обязывался проходить никакой особенной должности; между тем с посвящением священников на них возлагалось особое служение; поэтому необходимо было к очистительной силе крови присоединить еще освящающее действие мира.
29:22-25 Возложение на руки священников тех частей жертвенного животного, которые должны быть пожертвованы Богу, а равно и хлебного приношения в трех видах (хлеб, оладья и лепешка) и потрясение всего этого прежде сожжения на жертвеннике означает вручение посвящаемых жертв, которые они должны будут приносить Иегове, или — наделение их дарами, которые они, как священники, всегда должны будут приносить Богу. Такой именно смысл усвояется данным обрядовым действиям выражением ст. 22: «это овен вручения священства».
29:26 Моисей, как исполнявший вместо Аарона и его сыновей весь обряд жертвоприношения и представлявший на этот раз в своем лице все священство, получил ту долю жертвы, которая принадлежала всем священникам, именно грудь потрясения ( Лев 8:29 и далее ).
29:27-28 Самым действием воздвижения и возношения грудь и бедро освящаются и изъемлются из общего употребления, из употребления не посвященными людьми. Они возносятся Господу: «это — возношение». Поднесенное же Иегове не может возвратиться в пользу принесших мирян; сам Бог отдает поднесенное Ему Своим освященным служителям. Поэтому то, что поступило теперь в пользу Моисея, впоследствии, на будущее время должно отдаваться первосвященнику — Аарону и сыновьям его — священникам.
29:29-30 Как известные части от мирной жертвы поступают в пользу не только Аарона и его сыновей, но и всех будущих первосвященников и священников, так точно и облачение предназначается не для одного Аарона, но и для всех его преемников. В этом наследственном облачении они должны будут принимать помазание и вручение священства в течение семи дней.
29:31-33 Как и всякая мирная жертва, жертва посвящения закончилась трапезой (ср. Лев 7:15 и далее ). И если трапеза выражала мысль об общении, то в настоящем случае она указывала на то, что Аарон и его сыновья принимаются в особенный священнический союз с Богом, в благах и благословениях которого никто не мог иметь части, кроме очищенных священников. Поэтому никто посторонний и не мог вкушать ее.
29:34 Повеление о сожжении оставшегося из мяса и хлеба должны были привести в исполнение сами посвящаемые ( Лев 8:32 ). Основание, по которому запрещено доедать на другой день остатки мяса от овна посвящения и от хлебов, указано в словах: «ибо это святыня». Оставшееся к другому дню могло или от случайного недосмотра в деле сбережения, или от действия воздуха и т. п. подвергнуться некоторому изменению, порче, не вполне благоговейному хранению ( Лев 7:19 и далее ). Повелением сжечь остатки святыня ограждалась от подобных случайностей.
29:35 Чтобы освящение было полным и совершенным, Аарон и его сыновья должны было безотлучно оставаться при скинии семь дней ( Лев 8:33 ). Все они были днями посвящения, и в каждый из них повторялись те же самые обряды, какие имели место в первый день ( Лев 8:33-34 ).
29:36-37 Приношение в жертву тельца за грех посвящаемых (ст. 1:14 ) имело и другое значение, — служило средством очищения и освящения жертвенника. Он будет очищаться и освящаться, во-первых, самым принесением на нем жертвы, а во-вторых, помазанием его елеем ( Лев 8:10,11 ). Помазание священным елеем выделяло все из круга предметов и явлений житейского обихода ( 30:29 ). Освящение и очищение жертвенника должно совершаться, как и посвящение Аарона, в течение семи дней.
29:38-46 Об ежедневных жертвах. За повелением освятить жертвенник следует указание, какие жертвы должны быть ежедневно приносимы на жертвеннике, лишь только он и священные лица получат освящение.
29:38-39 Для всегдашней ежедневной жертвы всесожжения ( ст. 42 ) назначаются два однолетних агнца (ср. Чис 28:3 и далее ); одного следует приносить утром, в начале дня, часу в седьмом, другого вечером («между вечерами», — см. Исх 12:6 ). Как начало дня, так и конец его освящаются выражением полной преданности Богу.
29:40-41 По общему закону Чис 15 , кровавая жертва соединяется с хлебным приношением, для которого назначается 1/10 ефы пшеничной муки, ¼ гина выбитого елея и столько же вина. Предметами бескровной жертвы служили главные дарованные Творцом ( Пс 103:14,15 ) средства для сохранения человеческой жизни и для земного довольства, а потому в ней находила полное, наиболее наглядное выражение основная идея жертвы — мысль о самопожертвовании.
29:42 Неуклонное исполнение закона об ежедневных жертвах всесожжения снова вменяется во всегдашнюю обязанность народу еврейскому, причем указано и основание для этого. Оно заключается в том, что в скинии собрания Иегова будет являть Свое особое присутствие, будет открываться и говорить. Благоговейное отношение к Его присутствию и должно выражаться, между прочим, неопустительным принесением Ему ежедневных жертв.
29:43 Такое благоговейное отношение тем более необходимо, что скиния служит местом откровения Господа не одному Моисею, но и другим сынам Израиля. Постоянное явление славы Божией освятить скинию, сделает ее местом святым.
29:44 Если сам Бог освятит скинию Своим пребыванием, освятит и служащих Ему, то сыны Израиля должны неопустительно свидетельствовать свое благоговение к пребывающему в их святилище Божеству приношением заповеданных жертв, как дара любви, благодарности и покорности.
30:1-2 Наименование алтаря кадильного жертвенником, т. е. таким же названием, которое усвоялось алтарю для приношения жертвенных животных, ясно показывает, что приношения, возносившиеся на кадильном алтаре, были также жертвою Иеговы. Рога алтаря кадильного выходили из него, составляли с ним одно целое ( 27:12 ).
30:3 Золотом, а не медью ( 27:2 ), был обложен весь алтарь, кроме нижней стороны, обращенной к земле. Венец, устроенный у верхнего края жертвенника, был, по всей вероятности, несколько выше его верхней доски.
30:6 Точное определение местонахождения алтаря кадильного дано в словах: «пред завесою, против крышки». Последнее выражение указывает, что жертвенник должно поставить пред серединою завесы, так чтобы он стоял прямо против ковчега откровения, в одинаковом расстоянии и от северной, и от южной сторон святилища.
30:7-8 Время воскурения фимиама на алтаре кадильном совпадает с временем совершения ежедневной утренней и вечерней жертвы всесожжения ( 29:39,41 ), а его сожигание так же обязательно на все будущие времена существования ветхозаветной церкви, как и ежедневные жертвы из агнцев ( 28:42 ).
30:10 К речи об устроении и назначении алтаря кадильного присоединено повеление для Аарона и всякого будущего первосвященника однажды в году, в день очищения ( Лев 16 ), совершать очищение над его рогами кровью очистительной жертвы. По наименованию: «святыня великая» алтарь кадильный приравнивается к святому святых, жертвеннику двора ( 29:37 ), столу и светильнику ( 30:29 ).
30:11-16 О священной подати. Повеление вносить священную подать прерывает речь об устроении принадлежностей скинии. Это произошло не от того только, что священная подать давала средства для их приготовления (ст. 16; ср. Неем 10:33-34 ), почему и речь о ней вполне уместна при речи о предметах, на которые она тратится, но и от того, что речь о кадильном жертвеннике заключена повелением очищать его. И священная подать имела очистительное значение (16).
30:12 Внесение в перепись означало включение в список возрастных мужчин, способных носить оружие ( Чис 1:3 ), защитников свободы и независимости народа еврейского. Чем значительнее было число этих защитников, тем надежнее была охрана народной свободы и независимости. Но надеяться на эту охрану можно только при милости Божией к защитникам народа, потому что сама жизнь их находится в руках Божиих. Во свидетельство постоянной зависимости в самом бытии от Бога исчисляемые и должны давать дар Богу на искупление души, т. е. своей жизни. Этот дар, принесенный с сознанием полной зависимости от Бога, имел значение умилостивительной и очистительной жертвы, отвращающей гнев Господень.
30:13 Половина священного сикля, количество подати, равняется копейкам сорока или сорока трем.
30:14 В перепись должны были вноситься мужчины, начиная с двадцатилетнего возраста и выше, но каким сроком оканчивая — не сказано. Можно предполагать, что право на исключение из списка давало достижение 50-летнего возраста ( Чис 4:3,23,30,35,39,43,47 ; ср. Иосиф Флавий. Иуд. древн. III, 8, §2). Умолчание закона об ежегодном взносе, умолчание об ежегодном составлении переписи и свидетельство кн. Неемии о добровольном наложении на себя возвратившимся из плена иудеями платить ежегодно на потребности скинии по 13 сикля дают основание думать, что священный взнос в пользу скинии должен быть единовременным.
30:15 Сбор имеет значение очистительной и умилостивительной жертвы, а потому и размеры его одинаковы для богатых и бедных.
30:16 Иегова не будет забывать Своей милостью внесенных в перепись, будет щадить их жизнь.
30:18 Как видно из текста, умывальница состояла из двух частей: вместилища для воды и подножия; некоторые указания на устройство первой части дает Исх 38:8 (см. толкование на это место). Умывальница находилась между скинией и жертвенником, — на прямой линии от последнего ко входу в святилище.
30:19-20 Благоговейное отношение к святости места: «когда они должны входить в скинию собрания», и к святости действия: «когда должны приступать к жертвеннику» (по связи речи, к алтарю кадильному), требует физической чистоты. Небрежение о ней, проявление неблагоговейного отношения к святыне, наказывается смертью.
30:23 Елей, назначенный для помазания скинии, ее принадлежностей, Аарона и его сыновей ( ст. 26 и далее ), был приготовлен Веселиилом ( 31:29 ). В его состав входила «самоточная смирна», т. е. смола миррового кустарника, сама собою выступающая каплями на разных местах ствола этого кустарника. Количество этой смолы обозначено словом: «пятьсот», без указания меры. Но как видно из замечания ст. 24: «по сиклю священному», мерой служил «священный сикль». 500 священных сиклей равняются почти 16 фунтам. Корица, т. е. кора с коричного дерева, встречающегося и теперь в Индии и на острове Цейлоне, должна быть взята в количестве 250 сиклей, т. е. восьми фунтов. Благовонный тростник, имеющей пахучие корни, был известен древним, как одно из самых благовонных веществ.
30:24 Кассия — ароматическая кора от дерева laurus cassia. Гин равнялся четвертой с небольшим доле ведра.
30:25 В чем состоял способ приготовления мира, в особом ли изготовлении каждого из благовонных веществ до соединения его с остальными, или же в особом приготовлении всей смеси, в точности неизвестно.
30:29 Помазание миром перечисленных в предшествующих стихах предметов выделяло их из круга обычных житейских вещей. Оно служило видимым знаком осуществления Божия изволения о сообщении помазанным предметам такого значения и такой силы, которых сами по себе они не могли иметь.
30:30 Помазание Аарона, как и помазание принадлежностей скинии, выделяло его с сыновьями из среды остального народа, поставляло в посредники между Богом и людьми.
30:32-33 Священный елей изъемлется из обычного человеческого употребления; нарушающий это постановление наказывается смертью (ср. Быт 17:14 ).
30:34 Входящие в состав благовонного курения вещества в точности неизвестны. Еврейское слово «стакт», буквально означающее: «капля, каплющее», указывает не на самое вещество, а на его появление из растения капля по капле. Под «онихом» разумеют или нарост на раковине, или самую раковину одной из пород улиток, водящихся в водах Индии и Чермного моря. Название третьего вещества «халван» указывает на его белый цвет, похожий на цвет молока. Под «халваном» разумеют смолу, добываемую из одного кустарника, растущего в Сирии и Персии. Замечание «душистый» указывает на то, что халван был благовонный и неблаговонный. Четвертое благовоние — «ливан» есть смола растения из породы теревинфов, встречающегося в южной Аравии. Прибавление к названию этого вещества слова «чистый» указывает или на отсутствие какой-либо примеси, которую было выгодно подмешивать в состав этого ценного предмета, или на способ собирания смолы. Именно для получения совершенно чистой смолы расстилают около растения подстилку, на которую и опадают ее капли. Определена только одинаковость количества каждого из веществ, имевших войти в состав курения.
30:35 Способ приготовления фимиама остается неизвестен.
30:36 Повеление: «истолки его мелко» указывает не на способ приготовления курения, а на тот вид, в каком приготовленное курение должно быть возлагаемо в скинии собрания. Взяв часть изготовленного фимиама, надлежало мелко истолочь его и в таком виде употреблять. Из Исх 40:5 ясно видно, что курение должно было возлагаться на жертвенник, стоявший во святилище против ковчега завета, находившегося за завесою во святом святых.
Название книги. Вторая часть Пятикнижия Моисеева называется у евреев палестинским начальным своим словом — «шемот» (имена) или «елле шемот» (сии имена), а у евреев александрийских и христиан по преимущественному содержанию — «'Έξοδος», «Exodus», «Исход», так как описывает исшествие сынов израилевых из Египта.
Автор книги. Автором книги Исход, как видно прежде всего из ее содержания, был Моисей. Так, после победы над амаликитянами он получает от Господа повеление записать это событие: «впиши сие на память в книги» (Exodus 17:14). Подобное же повеление дано было Моисею после восстановления нарушенного Израилем завета: «и рече Господь к Моисею: напиши себе словеса сия» (Exodus 34:27). Равным образом пред торжественным заключением завета после синайского законодательства Моисей, пересказав народу все слова Господни и все законы, «написа вся словеса Господня» (Exodus 24:4). О Моисее, как авторе кн. Исход, свидетельствует и Иисус Христос в известных словах к саддукеям: «о мертвых же, яко восстают, несте ли чли в книгах Моисеевых, при купине, яко рече ему Бог» (Marcum 12:26). Рассказ о явлении Бога Моисею при купине помещается в кн. Исход, и она-то является, по словам Спасителя, книгою Моисеевою. Конечно, выражение «книга Моисеева» может значить: книга, говорящая по преимуществу о Моисее или называющаяся по имени Моисея. Но подобное понимание не может иметь места, так как в кн. Исход Моисей не занимает главного места и в названии кн. его имя у евреев не упоминается. Выражение «книга Моисеева» имеет лишь один смысл: книга, написанная Моисеем (ср. Ioannem 5:45-47).
В противоположность этим свидетельствам отрицательная критика отвергает Моисеево происхождение книги Исход, дробит ее содержание на несколько частей, относя происхождение каждой из них к разному времени. Так, по словам одного из представителей «гипотезы записей» — Эвальда, древнейшею частью Исхода является песнь Моисея (Exodus 15:1-18; лет через 100 после Моисея была кем-то написана «жизнь Моисея»; в последние годы судей появилась «книга завета» (Исх 20-23 гл.), в век Соломона «книга начал», обнимающая большую часть содержания кн. Исход; окончательная же редакция ее падает на время Иоафама, современника пророка Исаии. Приблизительно подобных же взглядов держатся Рейсс («книга завета» относится ко времени Иосафата), Делич (большая часть Исхода появилась пред пленом вавилонским) и др. Но мнение о разновременном происхождении содержания кн. Исход не имеет для себя оснований. Множество встречающихся в ней подробностей с несомненностью говорит за то, что автор книги — современник и очевидец описываемых событий. Так, предполагаемое кн. Исход состояние Египта является именно таким, каким оно оказывается и по современным эпохе Моисея египетским памятникам, совершенно отличным от позднейшего положения хотя бы, напр., в век Соломона. В частности упоминание о некоторых египетских городах — Плиополисе, Рамсесе, Пиноме (I, II) и Еоаме (Exodus 13:20), без указания на их положение, предполагает знакомство с ними читателя и самого автора. Равным образом только очевидец событий мог сообщать такие точные сведения о времени их совершения, как трехдневное путешествие по пустыне Сур от Чермного моря до Меры (Exodus 15:22); прибытие в пустыню Син на 15-й день второго месяца по выходе из Египта (Exodus 16:1); дарование на следующий день манны; расположение станом у подошвы Синая в первый день третьего месяца по исшествии из Египта (Exodus 19:1); явление славы Божией на третий день по сошествии Моисея с Синая (Exodus 19:16) и т. п. Как современник устройства скинии в пустыне, Моисей отмечает, что ее деревянные части были сделаны из дерева ситтим (аравийской акации), но не из другого какого-либо материала, напр. дуба или кедра, что было бы уместно в устах позднейшего писателя — жителя Палестины; упоминает о неизвестной другим ветхозаветным писателям коже «тахаги», из которой было сделано одно из покрывал скинии и т. п. Наконец, предваряющее изложение некоторых законов замечание: «когда введет тебя Господь Бог твой в землю хананеев, хеттеев, аморреев, евеев» (Exodus 13:5; Exodus 23:23-end; Exodus 34:11-end) не оставляет никакого сомнения в том, что кн. Исход написана в пустыне, пред вступлением евреев в Палестину.
Время и место написания книги. Насколько можно судить по вышеприведенным местам кн. Исход (Exodus 17:14; Exodus 24:4; Exodus 34:27), она написана не в одно время, а по мере того, как Моисей получал от Бога различные законы. Окончательная же редакция книги падает на конец сорокалетнего странствования по пустыне — на время пребывания евреев у Иордана. «Сынове Израилевы, говорится в Exodus 16:35, ядоша манну лет четыредесять, дондеже приидоша в землю обитаемую; и ядоша манну, дондеже приидоша в страну финикийскую».
Цель написания книги. Ближайшая цель написания кн. Исход заключается в том, чтобы дать народу еврейскому и увековечить в его памяти законы религиозно-нравственные и гражданские (Exodus 13:5.8-11; Exodus 34:11-end), более отдаленная сводится к указанию исполнения данных праотцам народа еврейского обетовании (Exodus 5:2-8).
Период, обнимаемый кн. Исход, и разделение ее содержания. Книга Исход обнимает период времени от начала порабощения евреев в Египте фараоном, «не знавшим Иосифа» (Exodus 1:8), до первого месяца второго года по исшествии их из Египта (Exodus 40:17), т. е. с лишком 400 лет (о продолжительности пребывания евреев в Египте см. в объяснении Exodus 12:49). Ее содержание излагает историю народа израильского «от той минуты, когда евреи под давлением фараонов начинают чувствовать взаимную солидарность, сближаются все теснее и теснее и чувством общей опасности, и именем Иеговы, и чудесами, сопровождавшими исшествие из страны порабощения, до дарования закона на Синае, до получения полной национальной жизни, сосредоточенной около главного святилища — скинии». Заключенное в эти рамки, все содержание кн. Исход может быть разделено натри части: первая после краткого вступления (Exodus 1:1-7), связывающего повествование кн. Исходе кн. Бытия, рассказывает об освобождении народа из египетского рабства (Exodus 1:8-13:16); вторая излагает историю путешествия евреев до горы Синая (Exodus 13:17-18:27), и третья повествует о заключении и обновлении завета Бога с избранным народом (Exodus 19:1-40:38).
Со словом «Библия» у нас соединяется представление об одной большой книге, заключающей в себе все Священное Писание как Ветхого, так и Нового Завета. Но, в сущности, это не одна книга, а целый, строго определенный Церковью сборник священных книг, написанных в разное время, в разных местах и с различными целями и принадлежащих или богодухновенным (книги канонические), или только богопросвещенным мужам (книги неканонические).
Такой состав и происхождение Библии открывается уже из истории самого термина — «Библия». Он взят с греческого языка от слова βίβλος, что значит «книга», и употреблен во множественной форме τὰ βιβλία от единств, уменьшительного — τὸ βιβλίον, означающего «небольшую книгу», «книжечку». Следовательно, τὰ βιβλία буквально означает собой целый ряд или собрание таких небольших книг. Ввиду этого св. Иоанн Златоуст толкует это слово как одно собирательное понятие: «Библия, — говорит он, — это многие книги, которые образуют одну единую».
Это коллективное обозначение Св. Писания одним собирательным именем несомненно существовало уже и в ветхозаветный период. Так, в своей подлинной греческой форме τὰ βιβλία встречается в первой Маккавейской книге (1 Макк 12:9), а соответствующий сему еврейский перевод дан у пророка Даниила (Дан 9:2), где произведения Св. Писания обозначены термином «Гассефарим» (םיךפסה), что значит «книги», точнее — известные определенные книги, так как сопровождаются определением членом — «га»1 (ה).
В период новозаветной истории, по крайней мере на первых его порах, мы еще не находим слова «Библия», но встречаем целый ряд его синонимов, из которых наиболее употребительны следующее: «Писание» (ἡ γραφὴ) Лк 4:21; Ин 20:9; Деян 8:32; Гал 3:22), «Писания» (αί γραφαί — Мф 21:42; Лк 24:32; Ин 5:39; 2 Петр 3:16), «Святые Писания» (γραφαὶ ἁγίαι — Рим 1:2), «Священные Писания» (τὰ ἱερὰ γράμματα — 2 Тим 3:15).
Но уже у мужей апостольских, наряду с только что перечисленными названиями Св. Писания, начинает встречаться и термин τὰ βιβλία.2 Однако во всеобщее употребление он входит только со времени известного собирателя и истолкователя Св. Писания — Оригена (III в.) и особенно св. Иоанна Златоуста (IV в.).
От греческих авторов такое собирательное обозначение Св. Писания перешло и к латинским писателям, причем множественная форма среднего рода τὰ βιβλία окончательно получила здесь значение единственного числа женского рода βιβλία. Это последнее наименование, в его латинской форме, перешло и к нам в Россию, благодаря, вероятно, тому обстоятельству, что наши первые собиратели славянской Библии стояли, между прочим, и под влиянием латинской Вульгаты.
Главной чертой, отличающей св. писания «Библии» от других литературных произведений, сообщающей им высшую силу и непререкаемый авторитет, служит их богодухновенность. Под нею разумеется то сверхъестественное, божественное озарение, которое, не уничтожая и не подавляя естественных сил человека, возводило их к высшему совершенству, предохраняло от ошибок, сообщало откровения, словом — руководило всем ходом их работы, благодаря чему последняя была не простым продуктом человека, а как бы произведением самого Бога. По свидетельству св. ап. Петра, никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божие человеки, будучи движимы Духом Святым (2 Петр 1:21). У ап. Павла встречается даже и самое слово «богодухновенный» и именно в приложении к Св. Писанию, когда он говорит, что «все Писание богодухновенно» (θεόπνευστος, 2 Тим 3:16). Все это прекрасно раскрыто и у отцов Церкви. Так, св. Иоанн Златоуст говорит, что «все Писания написаны не рабами, а Господом всех — Богом»; а по словам св. Григория Великого «языком святых пророков и апостолов говорит нам Господь.
Но эта «богодухновенность» св. писаний и их авторов не простиралась до уничтожения их личных, природных особенностей: вот почему в содержании св. книг, в особенности в их изложении, стиле, языке, характере образов и выражений мы наблюдаем значительные различия между отдельными книгами Св. Писания, зависящие от индивидуальных, психологических и своеобразных литературных особенностей их авторов.
Другим весьма важным признаком священных книг Библии, обусловливающим собой различную степень их авторитетности, является канонический характер одних книг и неканонический других. Чтобы выяснить себе происхождение этого различия, необходимо коснуться самой истории образования Библии. Мы уже имели случай заметить, что в состав Библии вошли священные книги, написанные в различные эпохи и разнообразными авторами. К этому нужно теперь добавить, что наряду с подлинными, богодухновенными книгами появились в разные эпохи и не подлинные, или небогодухновенные книги, которым, однако, их авторы старались придать внешней вид подлинных и богодухновенных. Особенно много подобных сочинений появилось в первые века христианства, на почве евионитства и гностицизма, вроде «Первоевангелия Иакова», «Евангелия Фомы», «Апокалипсиса ап. Петра», «Апокалипсиса Павла» и др. Необходим, следовательно, был авторитетный голос, который ясно бы определял, какие из этих книг, действительно, истинны и богодухновенны, какие только назидательны и полезны (не будучи в то же время богодухновенными) и какие прямо вредны и подложны. Такое руководство и дано было всем верующим самой Христовой Церковью — этим столпом и утверждением истины — в ее учении о так называемом каноне.
Греческое слово «κανών», как и семитское «кане» (הנק), означает первоначально «тростниковую палку», или вообще всякую «прямую палку», а отсюда в переносном смысле — все то, что служит к выпрямлению, исправлению других вещей, напр. «плотницкий отвес», или так называемое «правило». В более отвлеченном смысле слово κανών получило значение «правила, нормы, образца», с каковым значением оно встречается, между прочим, и у ап. Павла: тем, которые поступают по сему правилу (κανών), мир им и милость, и Израилю Божию (Гал 6:16). Основываясь на этом, термин κανών и образованное от него прилагательное κανονικός; довольно рано начали прилагать к тем священным книгам, в которых по согласному преданию Церкви видели выражение истинного правила веры, образца ее. Уже Ириней Лионский говорит, что мы имеем «канон истины — слова Божии». А св. Афанасий Александрийский определяет «канонические» книги, как такие, «которые служат источником спасения, в которых одних предуказуется учение благочестия». Окончательное же различие «канонических» книг от «неканонических» ведет свое начало со времен св. Иоанна Златоуста, блаж. Иеронима и Августина. С этого времени эпитет «канонических» прилагается к тем священным книгам Библии, которые признаны всей Церковью в качестве богодухновенных, заключающих в себе правила и образцы веры, — в отличие от книг «неканонических», т. е. хотя назидательных и полезных (за что они и помещены в Библии), но не богодухновенных, и «апокрифических» (ἀπόκρυφος — скрытый, тайный), совершенно отвергнутых Церковью и потому не вошедших в Библию. Таким образом, на признак «каноничности» известных книг мы должны смотреть как на голос церковного Св. Предания, подтверждающий богодухновенное происхождение книг Св. Писания. Следовательно, и в самой Библии не все ее книги имеют одинаковое значение и авторитет: одни (канонические книги) — богодухновенны, т. е. заключают в себе истинное слово Божие, другие (неканонические) — только назидательны и полезны, но не чужды личных, не всегда безошибочных мнений своих авторов. Это различие необходимо всегда иметь ввиду при чтении Библии, для правильной оценки и соответствующего отношения к входящим в состав ее книгам.3
В заключение необходимых вводных сведений о Библии нам остается сказать несколько слов о том языке, на котором были написаны священные библейские книги, об их более известных переводах и о современном разделении их на главы и стихи.
Все канонические книги Ветхого Завета были написаны на еврейском языке, за исключением лишь некоторых, небольших отделов, написанных на халдейском языке (Иер 10:11; Дан 2:4-7:28; Езд 4:8-6:18; Езд 7:12-26). Неканонические же книги, по-видимому, были написаны на греческом языке, хотя, основываясь на свидетельстве блаж. Иеронима, некоторые думают, что кн. Товит и Иудифь были первоначально написаны по-халдейски.
Все же книги Нового Завета были написаны по-гречески, на так называемом александрийском диалекте (вошедшем в употребление с эпохи Александра Македонского — κοινὴ διάλεκτος), за исключением одного первого Евангелия — от Матфея, написанного на сиро-халдейском наречии еврейского языка, на котором говорили современные Иисусу Христу иудеи.
Так как в древнееврейском письме употреблялись только одни согласные звуки, а необходимые гласные звуки передавались устно по преданию, то первоначальный ветхозаветный текст не имел гласных. Они, в форме различных подстрочных знаков были введены довольно поздно (приблизительно около IX-X вв. нашей эры) учеными еврейскими раввинами-масоретами (т. е. хранителями «предания» — от евр. глагола «масор», передавать). Вследствие этого современный еврейский текст и называется масоретским.
Из различных переводов Библии заслуживают упоминания два авторитетнейших и древнейших — греческий LXX и латинский Вульгата и два позднейших — славянский и русский, как наиболее к нам близких.
Греческий перевод был сделан для нужд александрийских иудеев в эпоху Птоломеев, т. е. не раньше половины III в. и не позже половины II в. Он был выполнен в разное время и различными переводчиками, причем главная его часть — Пятикнижие — является наиболее древней и авторитетной.
Латинский перевод или так называемая Вульгата (от vulgus — народ) был сделан блаженным Иеронимом в конце IV-го века непосредственно с еврейского текста при руководстве и других лучших переводов. Он отличается тщательностью и полнотой.
Славянский перевод Библии впервые был предпринят святыми первоучителями славян — братьями Кириллом и Мефодием — во второй половине IX-го века. Отсюда, через посредство Болгарии, он перешел и к нам на Русь, где долгое время обращались лишь отдельные, разрозненные книги Библии. Впервые полный рукописный список Библии был собран новгородским архиепископом Геннадием, по поводу его борьбы с жидовствующими (1499 г.). Первая печатная славянская Библия была издана у нас в 1581 г. князем Константином Константиновичем Острожским. В основе нашей славянской Библии лежит греч. перевод LXX. Русский же синодальный перевод Библии сделан сравнительно совсем недавно, в середине XIX столетия, трудами митрополита московского Филарета и профессоров наших духовных академий. В основу его был положен еврейский масоретский текст, который в потребных случаях сличался с греческим и латинским переводами. Закончен он был в 1876 г., когда появилась первая полная русская Библия.
Наконец, должно заметить, что в древней Церкви не существовало нашего разделения библейских книг на главы и стихи: они все были написаны сплошным, связным текстом, расположенным в виде колонн (наподобие стихов) и если делились, то только на отделы для богослужебного употребления λόγοι, ἐκλογάδια, εὐαγγελιοστάριον, προξαπόστολον). Современное деление на главы ведет свое начало от кардинала Стефана Лангтона, разделившего около 1205 г. Вульгату. Такое деление закончил и утвердил ученый доминиканец Гуг де Сен-Шир, издавший свою конкорданцию ок. 1240 г. А в половине XVI в. ученый парижский типограф Роберт Стефан ввел и современное деление глав на стихи сначала в греко-латинское издание Нового Завета (1551 г.), а затем и в полное издание латинской Библии (1555 г.), откуда оно постепенно перешло и во все другие тексты.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ БИБЛИИ
Основной, центральной идеей всех богодухновенных, библейских Писаний, идеей, вокруг которой сосредоточиваются все остальные, которая сообщает им значение и силу и вне которой были бы немыслимы единство и красота Библии, является учение о Мессии, Иисусе Христе, Сыне Божием. Как предмет чаянии Ветхого Завета, как альфа и омега всего Нового Завета, Иисус Христос, по слову апостола, явился тем краеугольным камнем, на основе которого, при посредстве апостолов и пророков было заложено и совершено здание нашего спасения (Еф 2:20). Иисус Христос — предмет обоих Заветов: Ветхого — как Его ожидание, Нового — как исполнение этого ожидания, обоих же вместе — как единая, внутренняя связь.
Это может быть раскрыто и подтверждено в целом ряде внешних и внутренних доказательств.
К доказательствам первого рода, т. е. внешним, принадлежат свидетельства нашего Господа о самом Себе, свидетельства Его учеников, традиция иудейская и традиция христианская.
Обличая неверие и жестокосердие еврейских книжников и фарисеев, сам Господь наш Иисус Христос неоднократно ссылался на свидетельство о нем «закона и пророков», т. е. вообще ветхозаветных св. писаний. Исследуйте Писания, ибо выдумаете через них иметь жизнь вечную, а они свидетельствуют о Мне (Ин 5:39); ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он написал о Мне (Ин 5:46), — говорил, например, Господь ослепленным иудейским законникам после известного чуда исцеления расслабленного при овчей купели. Еще яснее и подробнее раскрывал эту истину Господь Своим ученикам, явившись им по воскресении, как об этом свидетельствует евангелист Лука: «и начав от Моисея из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании... И сказал им: вот то, о чем Я говорил еще быв с вами, что надлежит исполниться всему, написанному обо Мне в законе Моисеевом и в пророках и псалмах» (Лк 24:27.44). Кроме такого общего заявления, Господь указывает нередко и частные случаи ветхозаветных образов и пророчеств, имевших отношение к Его жизни, учению, крестным страданиям и смерти. Так, напр., Он отмечает преобразовательное значение медного змия, повешенного Моисеем в пустыне (Ин 3:14), указывает на исполнение пророчества Исаии о «лете Господнем благоприятном» (Лк 4:17-21; ср. Ис 61:1-2), говорит об осуществлении всех древних пророчеств, касавшихся Его искупительной жертвы (Мф 26:54 и Лк 22:37) и даже на самом кресте, в момент страданий, произносит Свое глубоко трогательное и спокойно величественное: совершилось (Ин 19:30), давая этим знать, что исполнилось все то, что, будучи предназначенным от века, «многочастно и многообразно было говорено через пророков» (Евр 1:1).
Подобно своему Божественному Учителю, евангелисты и апостолы беспрестанно ссылаются на Библию, черпая полной рукой из богатства ее мессианских сокровищ и устанавливая тем самым полную гармонию обоих Заветов, объединенных вокруг Лица Мессии — Христа. Так, все евангелисты — эти четыре независимых друг от друга жизнеписателя Иисуса Христа — настолько часто ссылаются на исполнение ветхозаветных пророчеств, что выработали даже для этого специальные формулы: а все это произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, или просто: тогда сбылось реченное через пророка, да сбудется реченное через пророков, или же еще: и сбылось слово Писания и целый ряд других, аналогичных выражений.
Не менее часто ссылаются на ветхозаветное Писание и тем устанавливают его теснейшую внутреннюю связь с новозаветным и все остальные новозаветные писатели, начиная с кн. Деяний и кончая Апокалипсисом. Не имея возможности исчерпать здесь всего обилия таких определенных и ясных ссылок, укажем для примера лишь некоторые из них, наиболее характерные: таковы, напр., две речи апостола Петра: одна — после сошествия Св. Духа, другая — после исцеления хромого, о которых повествуется во второй и третьей главах кн. Деяний и которые полны ветхозаветными цитатами (Иоиль — Деян 2:16-21; Давид — Деян 2:25-28.34-35; Моисей — Деян 3:22-23); в особенности замечательно заключение последней речи: и все пророки, начиная от Самуила и после него, также предвозвестили эти дни (Деян 3:24). Не менее важна в этом отношении и речь архидиакона Стефана, дающая в сжатом очерке всю ветхозаветную историю приготовления евреев к принятию Мессии Христа (Деян 7:2-56). В той же книге Деяний заключено великое множество и других подобных же свидетельств: и мы благовествуем вам то, что Бог обещал отцам нашим и что исполнил нам, детям их, воздвигши Иисуса (Деян 13:32). Мы проповедуем вам, — говорили апостолы, — свидетельствуя малому и великому, ничего не говоря, кроме того, о чем предвозвещали пророки и Моисей (Деян 26:22). Словом, все учение апостолов о новозаветном Царстве Божием сводилось главным образом к тому, что они уверяли о Христе от закона Моисеева и пророков (Деян 28:23).
Из множества новозаветных ссылок, устанавливающих связь с ветхозаветными событиями и пророчествами, заключающихся в посланиях св. апостолов, приведем несколько примеров лишь из посланий ап. Павла, того самого Павла, который, в качестве Савла, был сам раньше фарисеем, ревнителем отеческих преданий и глубоким знатоком ветхозаветного завета. И вот этот-то св. апостол говорит, что конец закона — Христос (Рим 10:4), что закон был для нас детоводителем (παιδάγογος) ко Христу (Гал 3:24), что верующие наздани бывше на основании апостол и пророк, сущу краеугольнику самому Иисусу Христу (Еф 2:20), что все ветхозаветные прообразы писана быша в научение наше (1 Кор 10:11), что весь Ветхий Завет со всеми его религиозными церемониями и культом был лишь стень грядущих, тело же Христово (Кол 2:17), сень бо имый закон грядущих благ, а не самый образ вещей (Евр 10:1) и что, наконец, в основе всей истории домостроительства нашего спасения лежит Иисус Христос, вчера и днесь, той же и во веки (Евр 13:8).
Если от священных книг Нового Завета мы перейдем к древнеиудейским толкованиям Писания, к таргумам,45 Талмуду, Мидраше и сочинениям первых раввинов до XII в. включительно, то увидим, что постоянной и неизменной общеиудейской традицией толкования Библии было стремление всюду искать и находить указания на Мессию и Его время. Такое увлечение иногда доходило даже до крайности, как это можно видеть из следующего раввинского изречения: «пророки исключительно проповедовали о радости дней Мессии» (забывалась идея страждущего Мессии-Искупителя); но оно глубоко верно понимало ту истину, что, действительно, в основе всего Писания лежит идея Мессии Христа. «Нельзя желать прилагать все непосредственно к Мессии, — говорит блаж. Августин, — но места, которые не относятся к Нему прямо, служат основанием для тех, которые Его возвещают. Как в лире все струны звучат сообразно их природе и дерево, на котором они натянуты, сообщает им свой особый колорит звука, так и Ветхий Завет: он звучит, как гармоничная лира об имени и о Царстве Иисуса Христа».
Приведенное тонкое сравнение блаж. Августина прекрасно характеризует святоотеческий взгляд на соотношение Ветхого и Нового Завета. Свидетельства об их тесной, неразрывной связи, основанной на Лице Мессии Христа, идут непрерывным рядом с самых же первых веков христианства: об этом писал ап. Варнава в своем «Послании», св. Иустин Философ в «Разговоре с Трифоном иудеянином», Тертуллиан в сочинении «Против иудеев», св. Ириней Лионский в сочинении «Против ересей», апологеты Аристид, Афинагор и др. В особенности обстоятельно и глубоко раскрывали эту связь писатели Александрийской школы, а из среды их выделялся Ориген, который, напр., говорил, что «изречения Писания суть одежды Слова... что в Писаниях всегда Слово (Λόγος — Сын Божий) было плотью, чтобы жить среди нас». Из последующих св. Отцов эти мысли подробно развивали в своих замечательных комментариях св. Иоанн Златоуст, Василий Великий, Ефрем Сирин, блаж. Иероним, блаж. Августин и св. Амвросий Медиоланский. Последний, напр., писал: «чаша премудрости в ваших руках. Эта чаша двойная — Ветхий и Новый Завет. Пейте их, потому что в обоих пьете Христа. Пейте Христа, потому что Он — источник жизни».6
Переходя теперь ко внутренним доказательствам, т. е. к самому содержанию священных книг, мы окончательно убеждаемся, что Господь наш Иисус Христос составляет главный пункт и центральную идею всей Библии. Эта великая книга, составленная столь многочисленными и разнообразными авторами, разделенными между собой весьма значительными периодами времени, стоявшими под влиянием самых различных цивилизаций, представляет в то же время замечательное единство и удивительную цельность. Благодаря, главным образом, постепенному развитию в ней одной и той же мессианской идеи. «Новый Завет в Ветхом скрывается, Ветхий в Новом открывается», — говорили средневековые богословы, основываясь на словах блаж. Августина.7
Что Иисус Христос и Его дело составляют единственную тему всех новозаветных Писаний, это ясно само по себе и не требует доказательств. Но что вся новозаветная история основывается на ветхозаветной, это, быть может, не так очевидно. И, однако, это столь же несомненно, для доказательства чего достаточно сослаться лишь на две евангельские генеалогии Христа, в которых дано сокращение всей ветхозаветной истории в ее отношении к личности обетованного Мессии Христа (Мф 1:1-16 и Лк 3:23-38).
Но мы можем последовательно проследить развитие мессианской идеи и в книгах Ветхого Завета. Обетование Избавителя, данное падшим прародителям еще в раю, — вот первое звено той непрерывной цепи ветхозаветных мессианских пророчеств, которые начались Адамом и кончились Захарией, отцом Иоанна Крестителя. Поэтому-то оно и называется первоевангелием (Быт 3:15). С эпохи Ноя это обетование определяется несколько ближе и точнее: семенем жены называются лишь дети Сима, к которым и приурочивается история искупления (Быт К, 26). Этот круг еще больше сужается с эпохи Авраама, отца богоизбранного еврейского народа, в Семени которого (т. е. в Иисусе Христе, по толкованию ап. Павла — Гал 3:16) возвещается спасение и всех остальных наций (Быт 12:3; Быт 18:18). Впоследствии и из потомства Авраамова выделена была раса Иакова (Быт 27:27), позднее сам Иаков, в духе пророческого прозрения, дает особое благословение своему сыну Иуде (Быт 49:8 и сл.). И чем дальше шло время, тем ближе и честнее определялись различные черты мессианского служения: так, пророк Валаам говорит о Его царственной власти (Числ 24:17), Моисей — о трояком Его служении: царском, первосвященническом и пророческом (Втор 18:18-19), о происхождении Мессии из царского рода Давидова (2 Цар 7:12-14), о рождении Его в Вифлееме (Мих 5:2) и от Девы матери (Ис 7:14), о торжественном входе Его в храм Иерусалимский (Мал 3:1), о разных, даже мелких обстоятельствах Его крестных страданий и смерти (Ис 53; Пс 21:17-19; Пс 39:79; Пс 40:9-10; Пс 68:22; Зах 11:12 и др.), о Его славном воскресении (Ис Зах 53:9-21; Пс 15:10; Пс 19:6-7; Пс 40:11; Пс 67:2 и др.), о наступлении Его благодатного царства (Пс 21:28-32; Пс 44:7.14-17; Пс 71:7-19; Иоил 2:28; Ис 2; Ис 35:1-2.10; Ис 61:1-2) и Его грозного второго пришествия (Дан 7:25 и Дан 12:7; Зах 14:2-3.9 и др.). Можно положительно сказать, что нет ни одной важной черты из эпохи и жизни Мессии, которая не была бы тем или иным путем предуказана в Ветхом Завете, или в форме ясного пророчества, или под покровом символов и прообразов; а пророк Исаия получил даже наименование «ветхозаветного евангелиста» за поразительную точность и полноту своих пророчественных прообразов жизни Господа Иисуса Христа.
Не менее ясно это единство мессианской идеи сквозит и в общем плане Библии. По своему характеру и содержанию все ветхозаветные книги могут быть разделены на три основные группы: книги законоположительно-исторические, книги пророческие и книги поэтическо-назидательные. Первый класс излагает историю теократии, т. е. прав правления Иеговы над Израилем. Но с какой целью Господь употребляет столь различные методы воспитания Своего народа? Завет на Синае, Моисееве законодательство, бедствия пустыни, завоевание земли обетованной, победы и поражения, отчуждение от других народов, наконец, тягость вавилонского плена и радость возвращения из него — все это имело очевидной своей целью сформировать еврейскую нацию в известном духе, в духе сохранения и распространения мессианской идеи. Еще очевиднее этот мотив в пророческих книгах, где, то через угрозы, то через обещания наград, народ еврейский постоянно поддерживался на известной нравственной высоте и приготовлялся в духе чистой веры и правой жизни, ввиду грядущего Мессии. Что касается, наконец, до книг последней группы — поэтически-назидательных, то одни из них, как например Псалмы, были прямо мессианскими молитвами еврейской нации; другие, как Песнь песней, под формой аллегории изображали союз Израиля со Христом; третьи, как кн. Премудрости, Екклезиаст и др. раскрывали различные черты Божественной Премудрости, лучи того Божественного Слова (Λόγος), которые сияли среди мрака язычества и в дохристианском мире.
Таким образом, с полным убеждением можно сказать, что главным и основным предметом Библии, начиная с первых глав книги Бытия (Быт 3:15) и кончая последними главами Апокалипсиса (Откр 21:6.21 и Откр 22:20), служит Богочеловек, Господь наш Иисус Христос.
Ветхий Завет
Самым ранним разделением Библии, идущим из времен первенствующей христианской Церкви, было разделение ее на две, далеко не равные части, получившие название Ветхого и Нового Завета.
Такое разделение всего состава библейских книг обусловлено было их отношением к главному предмету Библии, т. е. к личности Мессии: те книги, которые были написаны до пришествия Христа и лишь пророчески Его предызображали, вошли в состав «Ветхого Завета», а те, которые возникли уже после пришествия в мир Спасителя и посвящены истории Его искупительного служения и изложению основ учрежденной Иисусом Христом и Его св. апостолами Церкви, образовали собой «Новый Завет».
Все эти термины, т. е. как самое слово «завет», так и соединение его с прилагательными «ветхий» и «новый», взяты из самой же Библии, в которой они, помимо своего общего смысла, имеют и специальный, в котором употребляем их и мы, говоря об известных библейских книгах.
Слово завет (евр. — bêrit, греч. — διαθήκη, лат. — testamentum), на языке Св. Писания и библейского употребления, прежде всего, значит известное постановление, условие, закон, на котором сходятся две договаривающиеся стороны, а отсюда уже — самый этот договор или союз, а также и те внешние знаки, которые служили его удостоверением, скрепой, как бы печатью (testamentum). А так как священные книги, в которых описывался этот завет или союз Бога с человеком, являлись, конечно, одним из лучших средств его удостоверения и закрепления в народной памяти, то на них весьма рано было перенесено также и название «завета». Оно существовало уже в эпоху Моисея, как это видно из Исх 24:7, где прочитанная Моисеем еврейскому народу запись Синайского законодательства названа книгой завета (сёфер хабберит). Подобные же выражения, обозначающие собой уже не одно Синайское законодательство, а все Моисееве Пятикнижие, встречаются и в последующих ветхозаветных книгах (4 Цар 23:2.21; Сир 24:25; 1 Макк 1:57). Ветхому же Завету принадлежит и первое, еще пророчественное указание на Новый Завет, именно, в известном пророчестве Иеремии: «вот наступят дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды Новый Завет» (Иер 31:31).
Впоследствии термин Новый Завет неоднократно употреблялся самим Иисусом Христом и святыми Его апостолами для обозначения начавшейся истории искупленного и облагодатствованного человечества (Мф 26:28; Мк 14:24; Лк 22:20; 1 Кор 11:25; 2 Кор 3:6 и др.), откуда он перешел и на священные книги, написанные в этот период.
Наименование Ветхий Завет в приложении к определенным книгам ведет свое начало от особенно ясного свидетельства ап. Павла: но умы их (евреев) ослеплены: ибо то же самое покрывало доныне остается не снятым при чтении Ветхого Завета, потому что оно снимается Христом (2 Кор 3:14).
В составе Ветхого Завета Православная Церковь, как мы уже говорили выше, насчитывает 38 канонических и 9 неканонических книг, отличаясь этим от Церкви Римско-католической, насчитывающей в своей Вульгате всего 46 канонических книг (у них считаются каноническими Товит, Иудифь, Премудрость Соломона и 2 кн. Маккавейские).
Что касается, наконец, самого порядка расположения книг Ветхого Завета, то здесь замечается довольно резкое различие между еврейской Библией, с одной стороны, и греческим переводом LXX переводчиков, а отсюда и нашей славяно-русской Библией, с другой стороны. Для уяснения этой разницы необходимо знать, что древние евреи делили свои книги не столько по однородности их содержания (как LXX и славяно-русский), сколько по степени их значения и важности. В этом смысле они все ветхозаветные книги делили натри группы: «закон» («тора»), «пророки» («небиим») и «агиографы» («кетубим»), подчеркивая особенно значение двух первых групп, т. е. «закона» и «пророков» (Мф 5:17; Мф 7:12; Мф 22:40).
У нас же теперь вслед за LXX переводчиками и Вульгатой принято другое деление, по характеру самого содержания ветхозаветных книг, на четыре следующие группы: 1) книги законоположительные; 2) исторические; 3) учительные и 4) пророческие. Такое расположение и деление книг в еврейской и славяно-русской Библиях всего виднее будет из следующей таблицы:
Еврейская Библия
Славяно-русская Библия
Пятикнижие
Пять первых книг Ветхого Завета, имеющих одного и того же автора — Моисея, представляли, по-видимому, сначала и одну книгу, как об этом можно судить из свидетельства кн. Второзакония, где говорится: «возьмите сию книгу закона и положите ее одесную ковчега завета» (Втор 31:26). Тем же самым именем «книги закона», или просто «закона», обозначались пять первых законоположительных книги в других местах Ветхого и Нового Завета (3 Цар 2:3; 4 Цар 23:25; Пс 18:8; Ис 5:24; Мф 7:12; Мф 11:13; Лк 2:22 и др.).
Но у раввинов уже со времен глубокой древности существовало и другое, несколько своеобразное обозначение этой «торы» (закона), как «пять пятых закона», чем одновременно доказывается как единство Пятикнижия, так и состав его из пяти различных частей. Это пятичастное деление, по-видимому, окончательно определилось к эпохе перевода LXX переводчиков, где оно получает уже полное признание.
Наше современное слово «Пятикнижие» представляет буквальный перевод греческого — πεντάτευκος от πέντε — «пять» и τευ̃κος — «том книги». Это деление вполне точно, так как, действительно, каждый из пяти томов Пятикнижия имеет свои отличия и соответствует различным периодам теократического законодательства. Так, напр., первый том представляет собой как бы историческое к нему введение, а последний служит очевидным повторением закона; три же посредствующих тома содержат в себе постепенное развитие теократии, приуроченное к тем или иным историческим фактам, причем средняя из этих трех книг (Левит), резко различаясь от предыдущей и последующей (почти полным отсутствием исторической части), является прекрасной разделяющей их гранью.
Все пять частей Пятикнижия в настоящее время получили значение особых книг и имеют свои наименования, которые в еврейской Библии зависят от их начальных слов, а в греческой, латинской и славяно-русской — от главного предмета их содержания.
Книга Бытия содержит в себе повествование о происхождении мира и человека, универсальное введение к истории человечества, избрание и воспитание еврейского народа в лице его патриархов — Авраама, Исаака и Иакова. Кн. Исход пространно повествует о выходе евреев из Египта и даровании Синайского законодательства. Кн. Левит специально посвящена изложению этого закона во всех его частностях, имеющих ближайшее отношение к богослужению и левитам. Кн. Числ дает историю странствований по пустыне и бывших в это время счислений евреев. Наконец, кн. Второзакония содержит в себе повторение закона Моисеева.
По капитальной важности Пятикнижия св. Григорий Нисский назвал его истинным «океаном богословия». И действительно, оно представляет собою основной фундамент всего Ветхого Завета, на который опираются все остальные его книги. Служа основанием ветхозаветной истории, Пятикнижие является базисом и новозаветной, так как оно раскрывает нам план божественного домостроительства нашего спасения. Поэтому-то и сам Христос сказал, что Он пришел исполнить, а не разорить закон и пророков (Мф 5:17). В Ветхом же Завете Пятикнижие занимает совершенно то же положение, как Евангелие в Новом.
Подлинность и неповрежденность Пятикнижия свидетельствуется целым рядом внешних и внутренних доказательств, о которых мы лишь кратко здесь упомянем.
Моисей, прежде всего, мог написать Пятикнижие, так как он, даже по признанию самых крайних скептиков, обладал обширным умом и высокой образованностью; следовательно, и независимо от вдохновения Моисей вполне правоспособен был для того, чтобы сохранить и передать то самое законодательство, посредником которого он был.
Другим веским аргументом подлинности Пятикнижия является всеобщая традиция, которая непрерывно, в течение целого ряда веков, начиная с книги Иисуса Навина (Ис Нав 1:7.8; Ис Нав 8:31; Ис Нав 23:6 и др.), проходя через все остальные книги и кончая свидетельством самого Господа Иисуса Христа (Мк 10:5; Мф 19:7; Лк 24:27; Ин 5:45-46), единогласно утверждает, что писателем Пятикнижия был пророк Моисей. Сюда же должно быть присоединено свидетельство самаритянского Пятикнижия и древних египетских памятников.
Наконец, ясные следы своей подлинности Пятикнижие сохраняет внутри самого себя. И в отношении идей, и в отношении стиля на всех страницах Пятикнижия лежит печать Моисея: единство плана, гармония частей, величавая простота стиля, наличие архаизмов, прекрасное знание Древнего Египта — все это настолько сильно говорит за принадлежность Пятикнижия Моисею, что не оставляет места добросовестному сомнению.8
27:20 Букв.: всегда.
27:21 Букв.: за которой Свидетельство; см. примеч. к 16:34.
28:2 Или: особые, ср. ст. 4.
28:3 Букв.: исполнил духом мудрости.
28:4 Или: головная повязка, подобная тюрбану; то же в ст. 37, 39.
28:15 а) Или: нагрудный (съемный) карман (ср. ст. 30: в нагрудник вложи два камня).
28:15 б) Или: нагрудником суда.
28:16 Т.е. 23 см.
28:18 а) Или: ляпис-лазурь.
28:18 б) Или: алмаз; или: гагат.
28:19 Или: опал.
28:30 Урим и туммим священные камни, предназначенные для определения воли Божьей. Вероятное значение этих слов соответственно: свет огня / освещение и полнота / совершенство; в LXX: проявление и истина.
28:32 Букв.: а край выреза тканым будет, подобным вырезу кожаного панциря.
28:36 Букв.: цветок, т.е. пластинку в виде цветка.
28:41 Букв.: наполни руки их - выражение, обычно указывающее на содержание, получаемое священнослужителями от совершаемого ими служения. Здесь же речь идет о назначении на служение (ср. Лев 8:28); то же в 29:9.
29:1 Букв.: возьми - далее в этом стихе и следующем идет перечисление того, что потребуется для посвящения.
29:3 Или: представлены (Мне) - употребленное в оригинале слово означает: привести / принести нечто к жертвенникуили пожертвовать что-либо Богу; то же в ст. 4, где оно переведено как «приведешь».
29:6 а) Или:головную повязку, подобную тюрбану.
29:6 б) Или: символ священнического сана.
29:9 Букв.: ты наполнишь руки Аарона и сыновей его - возведение в должность среди восточных народов обычно сопровождалось вручением знака или эмблемы той должности. В данном случае определенные части жертвы являлись таким знаком. То же в форме глагола или существительного и в ст. 22, 26, 31, 34, 35.
29:13 Или: доля печени; или: лучшая часть печени; то же в ст. 22.
29:14 Евр. хаттат, по традиции переведенное здесь как «жертва за грех», обозначало особую очищающую жертву (см. Лев 4:1-5:13).
29:18 Евр. ишше традиционно переводилось как жертва, (вознесенная) в огне, или подобным образом, но, согласно новейшим лингвистическим и богословским исследованиям, его более точное значение - «дар / приношение» или «пища, принесенная в жертву».
29:24 Друг. возм. пер.: и размахивай со всем этим, т.е. держа их руки с приношением в своих руках, размахивай ими вперед и назад, что, очевидно, должно было выражать готовность давать и принимать. То же и в ст. 26 и 27.
29:28 См. примеч. к 24:5.
29:33 Букв.: которыми было сделано для них укрытие (для защиты от наказания). В этом назидательно-прообразном служении кровь принесенного в жертву животного символически закрывала собой грехи, совершенные людьми, будучи пролитой вместо их крови, она побуждала их ожидать с верою ту Жертву, через которую Бог «всё примирит с Собою» (Кол 1:20). То же в ст. 36 и 37.
29:36 Ближе к букв.: простирая над ним покров (умиротворяющий), что символически совершалось через нанесение крови жертвы на рога жертвенника и излитие ее к его основанию. То же и в ст. 37. Сделанный человеческими руками и в силу этого ритуально нечистый, жертвенник - прежде чем начнется на нем священное действо - нуждался в очистительной жертве.
29:37 Или: должно / должны стать святым(и), т.е. будет предназначено для святого служения.
29:40 Эфа - 22 л, гин - 4 л.
29:42 Букв.: с тобой.
29:43 Букв.: славой.
30:2 Т.е. около 0,5x0,5x0,9 м.
30:6 а) Букв.: ковчег Свидетельства; то же и в ст. 26 и 36; см. примеч. к 16:34.
30:6 б) Букв.: над Свидетельством.
30:10 Или: обряд примирения; о значении употребленного в оригинале слова см. примеч. к 29:33.
30:12 Этот дар, принесенный с сознанием своей полной зависимости от Бога, имел значение искупительной жертвы, отвращающей гнев Господень.
30:13 Букв.: шекелем Святилища; то же в ст. 24. Шекель - мера веса (и стоимости), 11,5 г, т.е. нужно заплатить около 6 г серебра.
30:16 Или: для работ.
30:23 Т.е. 500 шекелей - около 6 кг, 250 - около 3 кг.
30:24 Около 4 л.
30:29 а) Или:всякий, кто.
30:29 б) Или: должно / должны стать святым(и).
30:32 Букв.: плоть человека.
30:33 Букв.: чужака / постороннего.
30:34 Первое из этих трех наименований ароматичных веществ букв. «капля» и может относиться к любому виду смолы или камеди, сочащимся из дерева. Второе, по-видимому, означает «раковина» (моллюска) какого-то вида, из которого добывалось душистое вещество, а третье - галбан (евр. халбена) - камедистая смолка из растения Galbanum officinale.
Как известно, Христос и Его ученики считали Моисея автором книги Исход (Мк 1:44 и Ин 1:45). Да и в самой этой книге содержится свидетельство о том, что Моисей, по указанию Господа, был не только вождем, но и летописцем израильского народа (например, в 17:14). Его авторство как в отношении этой книги, так и остальных частей Пятикнижия признается неоспоримым многовековой иудейской и христианской традицией. Исходя из этого можно утверждать, что книга эта была написана в то далекое время, когда в истории израильского народа произошли два важнейших и взаимосвязанных события: освобождение из египетского рабства и установление особых отношений с Богом - заключение Союза, или Договора (традиционно - Завета), с Ним. И то, и другое произошло по Его желанию и во исполнение Его особых намерений и прежде данных обещаний.
Еврейское название книги - «Шемот» («Имена») - отражает древнюю традицию, когда книга называлась по первому значащему слову. В одном из древнейших переводов этой книги - в переводе на греческий язык, который принято называть Септуагинтой (LXX), - она получила название Эксодос («Уход»), отсюда и пришедшее к нам из церковнославянского «Исход».
Название книги воплотило в себе ее основную идею - от рабства, погибели, безысходности спасает Бог. Он спасает людей для того, чтобы, заключив с ними Завет-Союз, восстановить взаимоотношения, разорванные их жизнью «во тьме египетской», и сделать их народом святым, царством священников. Это главное, о чем говорится в книге, однако внимание уделяется и доскональному описанию подробностей того, как создавалась богослужебная система, в самом центре которой было Свидетельство о воле Бога и о том удивительном Пути, которым грешник приходит к восстановлению своего единения с Ним.
Всё это служит предзнаменованием значительно большего «Исхода» - того великого избавления, которому тогда только предстояло еще осуществиться со смертью и воскресением Господа нашего Иисуса Христа, и указывает на появление «народа Божия» из числа тех, кто, по определению новозаветных авторов, «вообще не был народом» (1 Петр 2:10). А Завет, или Союз, скрепленный кровью великого Агнца Божьего, кровью, пророчески представленной в древних жертвоприношениях, полагает начало той Церкви, контуры которой вырисовываются в книге Исход.