Мысли вслух на Иак 2:1-20

Апостол Иаков в сегодняшнем отрывке из его Соборного послания говорит о лицеприятии, и для него оно — проявление человеческого греха в Церкви, недопустимое и прискорбное. Развивая свою мысль, апостол обращается к греху и закону как таковым — тема, к которой постоянно обращается и апостол Павел. Апостол Иаков говорит нам здесь несколько очень важных с практической точки зрения вещей. На примере человеческого лицеприятия он делает вывод о том, что соблюдающий весь закон и согрешивший в чем-то одном становится виновным против всего закона. Таким образом, апостол отвергает распространенный взгляд на Закон Божий как на свод запретов и предписаний, который надо исполнять по одному, и чем больше — тем лучше. Закон — это не просто воля Бога о том, что нам делать и чего не делать.

Это воля Творца о том, чтобы мы были живы и святы перед Ним. Этим он отличается от человеческих законов. Ключевым для апостола является, таким образом, не то, что запрещено и разрешено, а Тот, Кто запрещает и разрешает.

Последние стихи сегодняшнего отрывка содержат совершенно исключительное откровение. Апостол говорит о нас, как об имеющих быть судимыми по закону свободы. На первый взгляд, это кажется противоречием. Мы привыкли противопоставлять закон и свободу, потому что мы думаем, что свобода — это значит непослушание закону или отсутствие юридических ограничений нашего произвола. Апостол имеет в виду нечто качественно иное. Закон свободы — это закон ответственности за свой выбор и свои поступки перед лицом Того, Кто есть Сама Истина. И этот закон придает личности и свободе человека удивительное достоинство. И в этом законе главное — быть похожим на Законодателя, милость Которого превосходит всякие границы. Милость, говорит апостол, превозносится над судом. Какая неожиданная, яркая и прекрасная надежда для всех нас звучит в этих словах. Ведь если бы не так, то всем нам суждена была бы гибель.

«Ибо кто весь Закон соблюдет, но согрешит в одном, тот во всём повинен…» Если ты нарушишь одну заповедь, ты виновен во всем. Это совершенно не укладывается в рамки обыденного сознания, в рамки сознания земного человека, привыкшего жить в более или менее демократическом обществе, в котором действует юридический кодекс. Для него эти слова апостола просто нонсенс и абсурд. Если судят по одной статье, то это не значит, что человек виновен по всем другим статьям тоже. Так что же суд Божий более нетерпим и жесток, чем суд человеческий? Но апостол напротив говорит нам сегодня: милость торжествует над судом. Как разрешить это видимое противоречие? Но на самом деле, в этом самая суть христианства. В полюсности добра и зла, в недостижимости сверкающей чистоты, отсутствии полутонов, отсюда — кажущейся нетерпимости, но нетерпимости которая заканчивается прощением, милостью. Дозволить полутона, скажем, я всего лишь встречаюсь не со своей женой, а так я и добрый и умный и порядочный и многим людям помогаю, это очень соблазнительно и часто встречается среди людей и интеллигентных и воцерковленных… Но апостол Иаков тут предельно жесткий. Впрочем, эта жесткость вполне отвечает жесткости Господа, который говорит: А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф 5:28). Предельная и казалось бы ненужная ригористичность. Но вот смысл в этом блистании чистоты, не имеющей на себе ни единого пятна — условие возможности Царствия Небесного. Ибо закон Царствия Небесного принципиально отличается от закона юридического тем, что это «закон свободы», как говорит сегодня апостол. А что это значит? Закон юридический регламентирует условные свободы людей игрой взаимных несвобод. Я несвободен в чем-то потому, что это ограничит свободу другого индивидуума. Принципиально иную структуру имеет «закон свободы»: тут мы лишь должны выбрать чистоту или нечистоту и тогда, если выбираем чистоту, получаем абсолютную свободу. Не потому, что теперь вольны ограничивать свободу других, а потому что теперь наши свободы не борются друг с другом за сферы влияния, а дополняют друг друга.

Воинствующие безбожники, заведомо лживо излагавшие доверчивым людям сущность христианства, не любили цитировать эти слова, опровергающие их утверждения о том, что христианство отстаивает интересы исключительно богатых. На то они и безбожники, но почему же сами христиане не всегда руководствовались этими апостольскими словами? Призыв к равенству очень часто забывался, и даже в церковном собрании со временем предпочтение стали оказывать знатным и богатым.

Значит ли это, что слово апостола оказалось бессильным? Нет, это значит, что любые нездоровые явления, которые привнесены в Церковь человеческой греховностью, с ней несовместимы и неизбежно будут отторгнуты. Нам же следует постоянно сверять свою жизнь с Писанием.

Апостол Иаков в сегодняшнем отрывке из его Соборного послания говорит о лицеприятии, и для него оно — проявление человеческого греха в Церкви, недопустимое и прискорбное. Развивая свою мысль, апостол обращается к греху и закону как таковым — тема, к которой постоянно обращается и апостол Павел. Апостол Иаков говорит нам здесь несколько очень важных с практической точки зрения вещей. На примере человеческого лицеприятия он делает вывод о том, что соблюдающий весь закон и согрешивший в чем-то одном становится виновным против всего закона. Таким образом, апостол отвергает распространенный взгляд на Закон Божий как на свод запретов и предписаний, который надо исполнять по одному, и чем больше — тем лучше. Закон — это не просто воля Бога о том, что нам делать и чего не делать.

Это воля Творца о том, чтобы мы были живы и святы перед Ним. Этим он отличается от человеческих законов. Ключевым для апостола является, таким образом, не то, что запрещено и разрешено, а Тот, Кто запрещает и разрешает.

Последние стихи сегодняшнего отрывка содержат совершенно исключительное откровение. Апостол говорит о нас, как об имеющих быть судимыми по закону свободы. На первый взгляд, это кажется противоречием. Мы привыкли противопоставлять закон и свободу, потому что мы думаем, что свобода — это значит непослушание закону или отсутствие юридических ограничений нашего произвола. Апостол имеет в виду нечто качественно иное. Закон свободы — это закон ответственности за свой выбор и свои поступки перед лицом Того, Кто есть Сама Истина. И этот закон придает личности и свободе человека удивительное достоинство. И в этом законе главное — быть похожим на Законодателя, милость Которого превосходит всякие границы. Милость, говорит апостол, превозносится над судом. Какая неожиданная, яркая и прекрасная надежда для всех нас звучит в этих словах. Ведь если бы не так, то всем нам суждена была бы гибель.

Слова Иакова о том, что, нарушив нечто в Торе, человек тем самым нарушает и всю Тору, могут показаться несколько странными. Законы разные, а нарушение закона — вещь вполне конкретная. Так и было бы, если бы на Тору смотрели только как на законодательство или на моральный кодекс. Но апостол ведёт речь прежде всего о том, что в те времена называлось внутренней Торой, а тут ситуация была иной.

В самом деле: внутренняя Тора рассматривалась как непосредственно обращённая к человеку система Божьих интенций, воплощённых в заповеди. В идеале она должна была полностью определять собой всю жизнь человека, а значит, человек должен был сам, по доброй воле соотнести собственные интенции, определяющие его жизнь, с Божьими, то есть с заповедями.

Такое соотнесение не может быть чем-то одноразовым и одномоментным: вся наша жизнь — сменяющие друг друга интенции, осознаваемые или не осознаваемые нами, и каждая из них должна быть осознана и соотнесена с заповедями — только так вся наша жизнь может стать осознанной и соответствующей Торе. И если в этом процессе происходит сбой, наша духовная жизнь разрушается, и тут уже всё равно, где именно он произошёл. Нарушено что-то одно — и рушится вся внутренняя Тора, хотя, если смотреть с точки зрения Торы внешней, нарушена может быть лишь одна конкретная заповедь.

Причём нарушения могут касаться и отношений с ближними, о чём и напоминает апостол. Достаточно перестать видеть человека как образ Божий и начать ориентироваться на его материальное положение или социальный статус — и церковной общине конец: ведь человек сразу же исчезает, а значит, и нормальных отношений с таким исчезнувшим за своим материальным положением или социальным статусом человеком быть не может.

Но, переставая замечать образ Божий в ближнем, человек постепенно перестаёт видеть его и в самом себе. Вольно или невольно человек начинает оценивать себя так же, как он оценивает других, с тех же позиций и по тем же критериям. А значит, и его собственная духовная жизнь идёт под откос. Вот об этих простых вещах и напоминает апостол своим читателям — ведь и вся духовная жизнь состоит как раз из таких простых, но абсолютно важных вещей.

Апостол Иаков открывает нам в этих словах великую тайну Божьего милосердия. Справедливость и воздаяние по делам — важные вещи; праведный суд над нашими поступками неотвратим, как все законы мира. Кирпич, брошенный вверх, падает на голову по закону всемирного тяготения. Грех влечет за собой исчезновение жизни... Но этим справедливым судом не ограничивается судьба мира и человека. Есть милость Божья, и она выше и важнее суда. Синодальный перевод здесь очень точно передает смысл греческого слова: милость превозносится над судом. Это откровение невероятно, и оно имеет самое прямое отношение к нашей надежде; и именно этим торжеством милости и прекрасен мир.

Но для апостола Иакова важно, чтобы мы правильно поняли его мысль. Торжество милосердия Божьего не означает, что мы можем «позволить себе» грех, полагаясь на то, что Господь «все равно» помилует. Такой взгляд появился еще в апостольскую эпоху и тогда же был отвергнут. Апостол подчеркивает, что милость действенна постольку, поскольку сами мы руководствуемся ею в своей жизни. Не «практикуемая», она остается недоступной нам. Вот, собственно, почему Господь выделяет как главное для человека — любить Бога и ближнего.

Сначала немного о второй половине стиха. Ведь как бывает в судебных случаях: преступнику назначается приговор, как-то соответствующий тяжести преступления, но затем возможно какое-то облегчение его участи — по амнистии или помилованию. Или другой вариант: преступление совершено, но потерпевшая сторона прощает виновного, и дело до суда даже не доходит. В обеих ситуациях мы видим, что милость оказывается действеннее, «главнее» суда. Это и имеет в виду апостол Иаков.

Но отсюда вытекает тогда и то, что сказано в первой половине стиха. Если человек в своей собственной жизни (не на словах, а на деле) не признает главенства милости над судом (справедливостью), то тогда и к нему в случае его виновности (а мы все виноваты перед Богом) применяется принцип справедливости: суд без милости, по всей строгости закона. Не надо ли нам здесь вспомнить, что Христос говорит «блаженны милостивые», а не «блаженны справедливые».

Апостол Иаков говорит об одной из основополагающих истин нашей веры. Несколько раз в разных формулировках апостол пишет о том, что вера без дел мертва. В начале апостол задает вопрос, может ли вера, не выражающаяся в делах, спасти человека. Затем он говорит, что вера без дел мертва, чуть ниже подчеркивает, что вера без дел бездейственна и вновь, уже в самом конце, повторяет слова о том, что вера без дел мертва. Пророк Аввакум услышал от Господа откровение о том, что праведный верою жив будет. Вера в библейском смысле слова в первую очередь является для человека источником жизни, потому что только верой мы входим в общение с Творцом.

Апостол Иаков говорит, что эта вера должна выражаться в жизни, в наших действиях и поступках. В противном случае она именно бездейственна, ничего не дает нам для спасения от смерти. Вера человека должна стать силой, действующей в мире и преображающей его. Что в ней проку, если эта сила не действует? Три примера, которые приводит апостол Иаков, дают нам возможность увидеть, какое именно выражение должна находить настоящая вера: милосердие к людям, доверие к Богу и уважение к истине. Как говорил пророк Михей: «О, человек! сказано тебе, что — добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим».

При обсуждении вопроса о том, чем человек оправдывается, верой или делами, необходимо уточнить, что мы называем верой. Существует соблазн определить веру как набор теоретических представлений, оторванных от практики, и тем ограничиться. Похоже, что подобное понимание веры оказалось весьма распространённым, но Библии оно не соответствует, такую веру Иаков называет мёртвой.

Вера — не абстрактная теория, она даёт импульс к действию и в действии выражается, поэтому между верой и делами нет и не может быть противоречия. Дела вытекают из веры и в вере проявляются, и, в свою очередь, дела подтверждают наличие и подлинность веры.

При обсуждении вопроса о том, чем человек оправдывается, верой или делами, необходимо уточнить, что мы называем верой. Существует соблазн определить веру как набор теоретических представлений, оторванных от практики, и тем ограничиться. Похоже, что подобное понимание веры оказалось весьма распространённым, но Библии оно не соответствует, такую веру Иаков называет мёртвой.

Вера — не абстрактная теория, она даёт импульс к действию и в действии выражается, поэтому между верой и делами нет и не может быть противоречия. Дела вытекают из веры и в вере проявляются, и, в свою очередь, дела подтверждают наличие и подлинность веры.

Продолжая тему подлинной и мнимой духовной жизни, Иаков говорит о вере и о тех делах, которые из неё вытекают. Это рассуждение апостола иногда противопоставляют словам другого апостола, Павла, который уверен, что «дела Торы» («дела закона») спасти человека не могут. Между тем, речь идёт о разных вещах.

Для Павла то, что он называет «делами Торы», было чем-то сродни религиозным обязанностям, которые человек на себя берёт. При этом предполагается, что такие обязанности дают человеку и вполне определённые права перед Богом: сделай то-то и то-то, и спасение гарантировано. Ты исполнил то, что обязан Богу, а Бог в Свою очередь даст тебе то, на что ты получил право, исполнив свои религиозные обязанности. Вот против такого понимания отношений с Богом и протестует Павел: считаться с Тем, Кому обязан всем, просто глупо.

Религиозные обязанности, даже исполненные во всей полноте, никаких прав перед Богом человеку не дают, да и вообще спасение — дар Бога, а не что-то такое, на что человек имеет право. Иаков же имеет в виду другое: решение и поступок как следствие веры. Тут всё снова упирается в вопрос о духовной цельности человека. Точнее, в вопрос о том, есть она или нет. Тут как раз именно поступок, соответствующий вере, оказывается критерием.

В самом деле: вера предполагает прежде всего доверие Богу, а значит, вполне определённые и устойчивые отношения как с Ним, так и с другими людьми. Отношения эти предполагают формирование определённой системы ценностей: ведь жить в соответствии со своей верой, а значит, и в соответствии с данными Богом заповедями, возможно лишь тогда, когда заповеди становятся внутренним духовным и нравственным императивом. Вот этот императив человек и осознаёт обычно как ту ценностную систему, которой следует.

Но вполне очевидно, что подлинной является лишь та система ценностей, которая действительно, а не на уровне деклараций, определяет жизнь человека, его решения и поступки. Если же декларации есть, а соответствующих решений и поступков нет, речь идёт не о системе ценностей, а о некой этической теории, которая сама по себе на духовную жизнь особого влияния не оказывает. Вот поэтому и говорит апостол о важности поступков, соответствующих вере: так легко проверить, является ли вера подлинной, или это лишь декларация. А значит, убедиться также и в том, идёт ли в конкретном случае речь о подлинной духовной жизни или об иллюзии.