Мысли вслух на Лев 22:1-33

Система ритуальных правил и запретов, особенно для священников, в том виде, как она изложена в Книге Левита, может показаться чересчур формальной. На самом деле речь идёт не просто о религиозной формалистике, хотя, конечно, в истории яхвизма она нередко вырождалась во что-то подобное. Изначально, однако, речь шла не о форме ради формы. Дело в том, что священнику по определению нужно было сохранять состояние освящённости постоянно, в этом заключался смысл его служения. Он постоянно пребывал в Божьем присутствии, жил перед Богом в самом буквальном смысле слова.

Такая жизнь в падшем мире требовала особой бережности к святыне. Она требует такой же бережности и сейчас, но сегодня, после прихода Христа, в эпоху наступающего Царства, когда смерть уже потеряла свою абсолютную власть над миром, главная проблема и основная работа связана с нами самими, а потому она принимает больше аскетический характер. В дохристианские же времена угроза могла исходить не только изнутри, но и извне, от того зла, которое безнаказанно и почти бесконтрольно проявляло себя в мире, уменьшая полноту его жизни и погружая его в смерть, которая тогда царила в мире абсолютно. В таких условиях приходилось быть острожным во всём, что касалось Божьего присутствия, святыни, святости, освящённости.

Всё перечисленное было миру абсолютно враждебно, мир был для него агрессивно-враждебной средой, и соприкосновение его с миром было возможно каждый раз по особому Божьему действию. В те времена всякое Божье присутствие просто уничтожило бы тот мир, в котором мы живём, если бы Бог не сделал Свою теофанию совместимой с его греховностью. Такое совмещение, невозможное для человека, но возможное Богу, предполагало со стороны человека, участвующего в процессе, особую бережность и осторожность. Тут, в сущности, каждый шаг был шагом по границе двух миров — мира Божьей святости и падшей нечистоты, мира жизни и мира смерти.

Граница проходила как внутри каждого человека, в его сердце и в его душе (эта внутренняя граница существует и сегодня), так и вовне, там, где Божье присутствие соприкасалось с миром — на дворе Скинии, Храма, в священническом доме. Сегодня, после прихода Христа, эта внешняя граница исчезла — не потому, что изменились мы, а потому, что после прихода Христа изменился мир, и теперь лишь Книга Левита со своими ритуальными запретами напоминает нам о том, каким этот самый мир был до прихода Спасителя.

В священных уставах большое внимание уделяется понятию «святыни», то есть вещи или пищи, посвященной Господу или участвующей в богослужении. Таким образом, мы имеем понятие о святости, не только принадлежащей одному Богу, и не той, которой Он освящает человека, но и о святости, распространяющейся на некоторые предметы. Как мы видели это в случае с израильским народом или с кланами первосвященников, священников и левитов, ветхозаветное представление об освящении мира обычно относится лишь к ограниченному кругу людей. То же самое мы можем сказать обо всех остальных окружающих нас предметах. Точно так же, как в жизни духовного человека не может быть профанных, то есть, несвязанных с Богом моментов, в его жизни также не может быть профанных, скверных вещей, нечистой пищи, и так далее. Только теперь эта сакральность носит не исключительный, а всеобъемлющий характер. Именно поэтому в нашей жизни уже не может быть чистой или нечистой пищи или оскверненных предметов. Все пронизано Духом, все свято — по крайней мере, создано для святости — весь мир, каждый атом. Единственным препятствием на пути освящения мира становимся мы с вами — ведь высокое призвание священников, низводящих Божье благословение на этот мир лежит на нас, требуя от нас и личной святости.