Мысли вслух на Лев 19:12

Клятва именем богов или духов считалась священной издавна, ещё в добиблейские, дояхвисткие времена. В этом случае, обещая что-то другому или самому себе, обещающий как бы призывает в свидетели тех, чьи имена упоминает. Яхвистская практика в этом смысле от языческой отличалась мало: клянясь Богом, человек призывал Его в свидетели данного обещания — обычно обещания сделать что-нибудь для себя или для другого. Скажем, отомстить врагу. Или сделать что-то для друга. Для партнёра. Для господина. Или отблагодарить Самого Бога — совершить, например, благодарственное жертвоприношение в случае благополучного исхода дела.

Или пожертвовать некую сумму в Храм. Или сделать ещё какое-нибудь доброе дело. Или даже недоброе, если речь шла о врагах. Бывало, например, что именем Божьим клялись покарать убийцу, отомстить ему. Но о чём бы ни шла речь, смысл клятвы был всегда один и тот же: Бога делали как минимум свидетелем, а как максимум — участником тех или иных человеческих планов и замыслов. Зачастую не удосужившись даже спросить у Него, как Он Сам относится к задуманному. Впрочем, во времена Моисея, Иисуса Навина или Давида предполагалось по умолчанию, что Бога в свидетели можно призвать всегда, если, конечно, речь не идёт о прямом нарушении Торы, данного Богом Закона.

В этом смысле и предписывает Книга Левита «не клясться ложно». Речь идёт не только о том, чтобы не обещать того, чего исполнять не собираешься, или даже того, относительно чего не уверен, что сможешь это исполнить. Речь о том, что нельзя призывать Бога в свидетели тогда, когда задумал что-то противоречащее Торе. Тут Он уж точно свидетелем быть не захочет. Но есть, конечно, и более серьёзная проблема, связанная с такими клятвами — та самая, из-за которой Иисус, как известно, вообще запрещает Своим последователям клясться именем Божьим. В самом деле: человек, такую клятву дающий, берёт на себя безусловное обязательство её выполнить.

Конечно, на практике во все времена обстоятельства, как говорят юристы, непреодолимой силы считались достаточным основанием для отказа от исполнения данной клятвы или обета. Но это всё же некая поблажка, шаг навстречу человеческой слабости. По большому счёту клятву или обет, данные именем Божьим, нужно исполнить в любом случае — или умереть. Если бы вопрос стоял так, вряд ли нашлось бы много желающих клясться именем Божьим.

А между тем в глазах Божьих он именно так и стоит. И если уж человек не в состоянии отвечать даже за себя, хотя бы потому, что никто из нас не знает, что с ним случится завтра, то давать такие самоуверенные клятвы и приносить не менее самоуверенные обеты вряд ли имеет смысл. О чём, собственно, и напоминает Иисус Своим слушателям, предостерегая их от клятв именем Божьим, в исполнении которых они никогда не могут быть уверенными просто потому, что принадлежат не себе, а как раз Тому, Чьим именем клянутся.

Мы уже видели в Книге Левит много определений святости — святости, как посвященности Богу, как принадлежности Его народу, как религиозной и нравственной чистоты. Сегодняшняя глава тоже начинается с призыва к святости: «Святы будьте, ибо свят Я». Но большинство заповедей этой главы мы, наверное, назвали бы «нормами социального поведения» или «признаками гражданского общества». Среди них заповеди о милости к неимущим, о честности в торговле, о мире с соседями, о заботе о родителях. Оказывается, это не просто «мирские заботы», не имеющие отношения к религии, а — ни больше ни меньше — путь святости. Этот путь отличается тем, что его нельзя проходить только в одиночку. Это путь общества, как единого целого, общества, которое начинается с наших семей и заканчивается целой страной и мировым сообществом. Тем, кто привык, что святость — личное дело каждого, следует помнить, что она также может быть делом, совершаемым вместе — со всем миром.

Глава 19 начинает собой вторую часть Книги Левита, той, что у библеистов получила название Кодекса святости. Такое название не случайно: в ней рефреном повторяются слова Бога «будьте святы потому, что свят Я, Яхве, Бог ваш». Что же означает в данном случае святость? Мы сегодня под святостью понимаем, как правило, праведность, притом праведность христианскую. Тех, кто стал образцом такой праведности, мы и называем обычно святыми. Между тем в Книге Левита, и особенно во второй её части, святость понимается в смысле, уже не очень отличающемся от новозаветного.

Тут под святостью понимается состояние освящённости человека, то самое, которое человек обретает, если пребывает в Божьем присутствии. Таким человек становился всякий раз, когда приходил к алтарю и участвовал в жертвоприношении — ведь там, у алтаря, совершенно реально присутствовал Бог, и человек, если был Ему открыт, так же совершенно реально менялся вследствие встречи с Ним.

Проблема, однако, заключалась в том, что, возвращаясь затем к обычной, повседневной жизни, человек вновь откатывался назад, становясь прежним, таким, каким он был до встречи с Богом. Состояние освящённости, или святости, не было устойчивым, оно бывало лишь временным, хотя у людей по-настоящему верующих достаточно регулярным: ведь такие люди приходили к алтарю обычно не реже раза в неделю.

Главным для верующего яхвиста традиционно считалась чистота: ведь состояние чистоты делало человека готовым к встрече с Богом и к освящению. Теперь же целью жизни верующего яхвиста становится не чистота, а именно освящённость, святость как обычное, повседневное состояние. Это была, конечно, сверхзадача: откровение было получено, но как его осуществить, ещё не было ясно.

Тут нужны были новые откровения, и они пришли через пророков, тех, которых библеисты называют обычно поздними, начиная с Амоса и заканчивая Малахией. Пока же Книга Левита предлагает ищущим полноценной духовной жизни и отношений с Богом строгое и неуклонное соблюдение всех заповедей и всех норм ритуальной чистоты. Цель понятна: жить так, чтобы не допускать в своей жизни никакого, даже малейшего, осквернения. Казалось, если так жить, цель будет достигнута. Понадобился опыт многих столетий, чтобы понять, что всё не так просто и что таким способом она не достигается — но это уже отдельная история.