Мысли вслух на Откр 22:3-4

Как известно, слово «апокалипсис» по-гречески означает «откровение». И, когда произносят это слово, нередко имеют в виду соответствующую библейскую книгу. Но ещё чаще — катастрофу, вселенский катаклизм, конец всего и вся. Такой взгляд распространён сегодня даже среди христиан, не говоря уже обо всех остальных.

Книга Откровения заканчивается описанием отнюдь не катастрофы, а полного и окончательного обновления мира, торжества Царства, о котором христиане первого поколения мечтали, надеясь, что оно произойдёт ещё при их жизни. А что же человек в этом обновлённом мире? Физически он, очевидно, обновляется так же, как и всё остальное мироздание; а духовно? Вот об этой-то духовной стороне и говорит Иоанн, описывая новое качество духовной жизни верных в Царстве, раскрывшемся до конца. В Царстве нет ничего «проклятого».

Там нет ничего и никого, противостоящего Богу. В нынешнюю эпоху, в эпоху наступающего Царства, противостояние налицо, и оно тем заметнее и острее, чем более раскрывается Царство в среде, ему враждебной. А после полного преображения мира, как видно, в нём уже не остаётся места никакой силе, враждебной Богу. Но это картина нового мира в целом; а что же отдельный человек? У отдельного человека, как видно, качественно изменяются, обновляются отношения с Богом и со Христом (в видениях Иоанна Христос часто предстаёт в виде Агнца).

Теперь они видят Спасителя лицом к лицу, видят всё время, а не изредка, как это было прежде, когда мир преображался, но ещё не был преображён до конца, и видят чётко и ясно, а не так, как это нередко бывало раньше, когда Его лик проступал, как сквозь туман. И дело тут, конечно, не только в изменении физической природы человека. Дело, прежде всего, именно в обновлении духовной жизни, в обновлении тех отношений, которые связывают человека с Богом и со Христом, в том обновлении союза-завета, о котором говорил ещё Иеремия.

Новые, не омрачаемые никаким грехом отношения и составляют духовное основание этого нового союза-завета. А ведь Царство и основано именно на отношениях — его обитателей с Богом и друг с другом, их со Христом, наконец, Самого Христа со Своим небесным Отцом. И когда отношения эти становятся полноценными, тогда и Царство открывается миру во всей своей преображающей полноте.

Небесный Иерусалим показан апостолу в видении достаточно подробно. И в основании его архитектурных размеров лежит число двенадцать — число, разумеется, символическое, связанное как с полнотой народа Божьего, состоящего из двенадцати племён, так и с полнотой мессианской общины, состоящей из двенадцати апостолов.

Полнота Церкви показана Иоанну как единство полноты народа Божьего и полноты выросшей из него мессианской апостольской общины. В том, что небесный Иерусалим является образом небесной Церкви, сомневаться не приходится: он назван «невестой Агнца», а так в новозаветных книгах называют именно Церковь Христову. Упомянутые в книге драгоценные камни, которыми украшено основание города, — те же священные камни, которые использовались для украшения Скинии: весь город, таким образом, открывается апостолу как одно большое святилище.

Упомянутая в книге река живой воды напоминает видение Иезекииля, который видит эту реку текущей из-под фундамента Храма; в видении Иоанна она течёт по городу, освящая его и оживотворяя. Деревья по берегам реки — те же, что и в видении Иезекииля. Никакой нечистоты, «ничего проклятого», в городе нет: Царство и пребывание в нём несовместимо ни с каким злом и ни с каким грехом.

Но очищение и преображение возможно для каждого, кто этого хочет, и вне Царства остаются лишь те, кто «предан мерзости и лжи», кто выбрал их и не хочет с ними расстаться. Что же до Храма, до святилища, то в Царстве нет святилища в земном смысле, оно там не нужно. Святилище Царства — тот самый Престол славы, который некоторые видели в Храме во время богослужения как бы издали и сквозь преграду. Теперь преграды нет, и Престол славы как духовный центр Царства открыт каждому. Так — в виде Престола — открывается жителям Царства та точка в творении, где Божья воля встречается с сотворённым Богом миром, определяя его бытие.

Она, эта точка, является духовным центром не только Царства, но и всего мироздания. А Царём Божьего Царства становится воскресший из мёртвых Мессия — теперь, наконец, уже не скрываясь, а явно для каждого. И свет небесного Иерусалима — не физический свет непреображённого мира, а свет Божьего присутствия, тот самый, которым мир был пронизан в первый день творения. Мир вновь обретает полноту бытия и преображается дыханием Царства, ставшего центром и смыслом его существования.

В той картине небесного Иерусалима, которую мы находим в Книге откровения, немало общего с пророческой традицией и пророческой символикой. Так открывается апостолу полнота небесной Церкви, явленная преображённому миру, полнота, становящаяся духовным центром мироздания, который, как магнит, притягивает к себе всех, ищущих живого богообщения во всей его полноте.

Именно небесный Иерусалим становится источником живой воды, текущей из-под Престола. Это, очевидно, та же река, которую Иезекииль видел текущей из-под ворот увиденного им Храма (Иезек. 47 : 1 – 12). В видении Иезекииля она орошала всю Иудею; в видении Иоанна она орошает Царство, очищая и оживотворяя его, избавляя от всего нечистого («проклятого») саму его природу. Таким открывается Иоанну новый мир, мир, ставший царством живого Бога, царством, которым управляет посланный Им Мессия, царством, пронизанным тем дыханием жизни, которое оживотворяет его природу, становясь для неё потоком живой воды, текущей от Престола в вечность.