Мысли вслух на Ин 5:1-16

Трудно представить себе человека более целеустремленного и знающего, как и что надо делать, чем пролежавший 38 лет у Овечьих ворот больной. Он так долго там находился, что все проходящие мимо наверняка уже привыкли видеть его там и давно забыли, для чего он там оказался. Даже у Иисуса рождается вопрос: «Хочешь ли быть здоров?»

Много лет назад этот человек оказался здесь в надежде, что кто-то поможет ему спуститься в воду, как только ее коснется ангел Господень, но надежды его так и не оправдались. Видимо за это долгое время он и сам забыл, что нуждается в исцелении, думая лишь о том, как бы ему вовремя попасть в этот водоем. На конкретный вопрос, вместо того, чтобы просто сказать «да», этот человек отвечает подробным описанием того, почему он все еще лежит на берегу.

Но Господь действует иначе, совсем не так, как больной представлял это себе долгие годы: не опускает расслабленного в воду, а велит ему встать и идти, взяв постель. Бог творит чудеса, не опираясь на человеческую логику, опровергая наши представления о мире, даже нарушая субботу. И очень часто, как и тем фарисеям, которые присутствовали при этом исцелении, нам бывает трудно принять, что Он нарушает привычнее законы, совершая то, что никак не укладывается в наше о Нем представление.

Судя по всему, возле купальни Вифезда собирались именно люди, жаждущие исцеления. А Иисус задаёт больному, казалось бы, глупый вопрос: «Хочешь ли быть здоров?» Зачем, спрашивается, он лежит здесь, если не хочет выздороветь? Но не всё так просто. Порой врачи сталкиваются с такой ситуацией: человек бегает от врача к врачу, скрупулёзно выполняет все предписания; казалось бы, всё делается как надо, а улучшения нет как нет. И болезнь-то, вроде бы, несерьёзная — а ничто не помогает. Опытные врачи в таких ситуациях часто говорят, что это работа для психиатра или психолога: человеку просто удобно быть больным. Организм отказывается выздоравливать, потому что так привычно, так комфортно. У человека есть дело: он лечится. Выздоровев, такой человек просто потерял бы смысл жизни!

С нашими грехами происходит то же самое. Блаженный Августин описал такое отношения к греху удивительно остроумно и самокритично: «Господи, даруй мне целомудрие! Только, пожалуйста, не сегодня». Мы приходим к Богу и просим, просим Его исцелить нас, освободить от грехов... Но на самом деле мы просто не видим своей жизни без греха. Мы привыкли грешить и каяться, и нужна ли нам на самом деле та помощь, о которой мы просим Его? Он задаёт простой вопрос: «Хочешь ли быть здоров?» И пока нашим ответом не будет искреннее, идущее от сердца «Да», никакое исцеление не будет возможным.

Как часто мы похожи на больного, которому не хватает совсем небольшого усилия, чтобы дотянуться до воды и получить исцеление! И как часто за отсутствием усилий кроется нежелание их прилагать! В таком случае на наши сетования о том, что нет рядом с нами человека, который бы нам помог, можно ответить: "Сам стань для себя таким человеком", без этого и помощь со стороны можно отвергнуть под каким-нибудь поспешно придуманным предлогом.

Но когда и в самом деле рядом нет никого из людей, Господь всё равно рядом. И даже если не наступает физическое исцеление, от грехов Он избавит непременно.

Как следует понимать поступок исцелённого в Вифезде, указавшего на Христа тем, кто Его преследовал - как свидетельство или как предательство? Его рассказ вызвал ярость и стал дополнительным поводом к преследованию, но хотел ли расслабленный подвести Христа сознательно? Скорее всего, он просто не задумывался, какими последствиями обернётся неосторожность его языка. Но, не проявив мудрости и осмотрительности, исцелённый послужил злу.

Христос не мог не знать, что исцелённый не окажется на должной высоте после исцеления, Он прекрасно видит, какова падшая и расслабленная грехом человеческая природа. Тем не менее Он исцелил расслабленного, не требуя от него благодарности. Он не ставит условием Своего служения, чтобы мы сперва избавились от греховности, но избавляет нас от неё Своим служением.

Тора, данные Богом заповеди всегда воспринимались, как путеводитель по пути праведности. Неудивительно, что Иисус обращается к Торе, а точнее, к Декалогу, интерпретируя его заповеди с точки зрения того Царства, которое Он принёс в мир. А с точки зрения Царства на первый план выходит не действие как таковое, а стоящее за ним намерение, интенция, вложенная человеком в совершаемое им действие. И если интенция имеет место, сам факт совершения или несовершения действия ничего принципиально не меняет. Если, к примеру, человек настолько ненавидит своего ближнего, что готов убить его, такую ненависть Иисус, как видно, приравнивает к убийству. На первый взгляд, такой подход может показаться слишком строгим. Но надо иметь в виду, что внутренняя Тора, о которой говорили в те времена многие учёные раввины и учителя Торы, именно намерение, интенцию и выдвигала на первый план. Избавление от дурных намерений считалось важнейшим шагом на пути к обретению внутренней Торы. Но дело не в одной внутренней Торе, как таковой. Дело ещё и в том, что для Царства интенции имеют особое значение. Ведь субстанцией Царства является дыхание Божие, а его ткань образуют отношения, связывающие человека как с Богом и со Христом, так и с ближними. От качества отношений зависит не только качество жизни человека в Царстве, но и сама возможность пребывания в нём. Потому-то и уделяет Иисус намерению столь много внимания: ведь каждое наше намерение, если мы являемся жителями Царства, касается не только нас и тех людей, на которых оно направлено, но и всего Царства в целом во всей его полноте.

Знакомый всем по первым фразам отрывок Евангелия от Иоанна, который мы читаем сегодня, повествует о трагедии человека, который так нуждался в Иисусе Христе, встретил Его — и навлек на Него гнев иудеев, которые стали гнать Христа и искали убить Его. Увидев этого паралитика у купальни Бет-Хесед (так, скорее всего, звучало ее название, которое греческий текст передает как Вифезда), Господь спрашивает его: хочешь ли ты быть здоров?

Обычно толкователи обосновывают этот вопрос тем, что мы так привыкаем и прячемся в своих немощах, что не хотим вновь брать на себя тяготы и ответственность жизни. Возможно также, что Господь знает, как страшно человеку вновь войти в жизнь, где он уже давно никому не нужен, и как важна для этого воля самого человека.

И расслабленный, в самом деле жаждавший вернуться к жизни, вскакивает и исполняет буквально повеление Христа, несмотря на осуждение иудеев. Но, как у идущего по волнам Петра, как у многих из нас, в сердце его закрадывается сомнение. «А вдруг иудеи правы?» Может быть, не надо было так точно следовать словам Сына Божьего? Может быть, лучше было бы оставить постель на месте?

В таких случаях мы отчаянно нуждаемся в вере и просвещении Духом Святым. Без Него мы поступаем так, как этот расслабленный. Увидев и узнав Иисуса, он указывает на Него иудеям, и те приходят в ярость. Им безразлично, что Он кого-то исцелил (этот паралитик и впрямь никому не был нужен), они ищут убить Иисуса за то, что Он что-то сделал в субботу.

«Все же сие было», как говорят евангелисты, чтобы мы увидели, как мы поступаем, когда мы не находимся рядом с Богом, когда мы пытаемся действовать самостоятельно. Иудеи сами толкуют свой закон, вместо того, чтобы спросить у Законодателя. Паралитик сам решает, как поступить, вместо того, чтобы спросить своего Исцелителя. Мы сами решаем, как нам поступать, пытаясь руководствоваться тем, что знаем, не спрашивая воплощенную Премудрость...

Совсем недавно мы отмечали «христианский женский день». Сегодня на нашей улице новый праздник, который можно было бы назвать «христианским днем здоровья», — неделя о расслабленном. Что говорит нам Церковь, выбирая такие отрывки на этот день? Она говорит, что все мы больны — и физически, и духовно. И в этом наше счастье, потому что «не здоровые имеют нужду во враче, но больные», а Христос и есть наш единственный «доктор» — Он «пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (см. Мф. 9:12-13). Причем мы не просто больные. Мы именно расслабленные — самим нам исцеление не получить. Только Христос может спустить нас к воде (см. Ин. 5:7). Только Он приведет нас на небо.

Давайте посмотрим на исцеленного Иисусом человека. Он, как написано, находился в болезни тридцать восемь лет. Нам это время и будучи здоровыми-то представить сложно! Вряд ли все тридцать восемь лет он находился в Иерусалимской купальне, но, вероятно, большую часть времени он проводит в этом мучительном ожидании и разочаровании. Во-первых, в ожидании движения воды, а затем - в разочаровании, когда он понимает, что опять не успел… Но ведь он все-таки пробовал! Увидев движение воды, он начинал спускаться в воду, а не отчаивался окончательно, поняв в очередной раз, что не успел. Ведь легче всего в этой ситуации махнуть рукой и поверить в то, что исцеление невозможно. Эти стойкость и вера, хоть и не видны с первого взгляда, поражают. А затем его разговор с Иисусом. На глупый, казалось бы, вопрос, этот больной человек отвечает прямо и честно. Он не говорит, полный гордыни: неужели не понятно, что я хочу вылечиться, чего бы я тут торчал? Нет, больной говорит о своей слабости, вероятно уже в который раз прося помощи словами о неимении человека, который бы опустил его в купальню. И в ответ на свое доверие и веру получает исцеление.

Исцеление в шаббат, рассматриваемое книжниками и лидерами фарисейского движения как его публичное нарушение, является одним из часто встречающихся в Евангелии сюжетов. Но здесь, в истории, приводимой Иоанном, этот традиционный для Синоптиков сюжет дополнен ещё одной деталью: дело происходит на месте, где совершаются чудесные исцеления, у целебного источника. Там, где действие Божье и Его присутствие проявляются со всей очевидностью. И где даже формальное нарушение ритуальных запретов шаббата в качестве нарушения не рассматривается. Если бы «возмущение воды» произошло в шаббат, вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову обвинить тех людей, которые, забыв обо всём, бросались к купели, в том, что они что-то нарушают.

Оно и неудивительно: тут ведь речь шла о, так сказать, общепризнанном и санкционированном чуде. А Иисус совершает чудо несанкционированное. Он делает то самое, чего тридцать восемь лет ожидал около чудесной купели человек, никак не могущий дождаться своей очереди. Очереди на исцеление, на полноценную жизнь. Исцелиться за один раз мог только один человек — таковы ограничения падшего мира. И ради такого исцеления можно было, конечно, даже нарушить шаббат, если не было иного выхода: жизнь человека, его здоровье дороже.

Но это когда чудо общепризнано и санкционировано. А если нет — тогда дело другое. Тогда все нормы и правила остаются в силе. И неважно, что сила Божья одна и та же. Если этот Человек исцелил ожидавшего исцеления, это ещё не даёт Ему права нарушать ритуальные запреты. И уж тем более советовать что-то подобное другим. Сам-то исцелённый видит ситуацию иначе. Он понимает, Кого он теперь должен слушать. В конце концов, никто из тех, кто его обвинял, ничем не смог ему помочь.

Ладно бы исцелить — не все целители. Но за тридцать восемь лет среди религиозных активистов, столь строго блюдущих ритуальные запреты, не нашлось ни одного, кто помог бы ему хотя бы добраться вовремя до купели. Так кого же теперь было слушать исцелённому: ревнителей правоверия, которые заинтересовались им лишь тогда, когда он нарушил один из множества ритуальных запретов, или Того, Кто вернул его к полноценной жизни? Исцелённый не был ни учёным раввином, ни книжником, ни профессиональным блюстителем правоверия. Для него ответ был очевиден.

Постепенно Господь начинает открывать ученикам (и не только им) тайну Своего служения. Он пришел на землю, чтобы «делать» то, что «делает» Его Отец. Как Отец дает жизнь людям в субботу, так и Иисус животворит людей жизнью Отца. Он имеет на это право, потому что Он и есть присутствие Отца, исполнитель Его дела — судить и оживлять. И евангелист зовет нас к тому прорыву, который он называет верой — увидеть неочевидное, увидеть за тем, что происходит в нашей жизни (будь то исцеление или ощущение в сердце божественного мира), лик Иисуса, совершающего волю Отца, ведущего нас к познанию Того, Кого мы не в состоянии увидеть сами, но Которого ждем и почитаем. А кто чтит Отца, должен с равным почтением и любовью относиться к Тому, Кого Он послал.

Сегодняшнее чтение вновь возвращает нас к теме Царства в контексте соблюдения религиозных норм и правил. Начинается оно с рассказа об исцелении Иисусом человека, который ждал этого исцеления многие годы (ст. 1 – 15). Он ждал чуда, искал возможности спуститься в купель, не находя её на протяжении десятилетий (ст. 5 – 7), а получил нечто большее: жизнь Царства во всей её полноте. И снова мы не видим никаких эффектных чудес: исцелённый просто встаёт, берёт раскладную кровать («постель»), на которой пролежал тридцать восемь лет, и, здоровый, уходит от купели, в которой ему так и не пришлось омыться (ст. 8 – 9). А по дороге вызывает осуждение ревнителей норм и правил иудейской религии: ведь дело происходит в субботу, когда верующему еврею запрещено носить тяжести! Складная кровать в руках исцелённого была в глазах окружавших его фарисеев вещью, в субботу совершенно непозволительной (ст. 10). Когда же они узнают, что причиной всему был Иисус, их негодование, естественно, обращается на Него (ст. 11 – 16). А для Иисуса всё, что произошло у купели, было свидетельством о Царстве Его небесного Отца, о чём Он прямо и говорит Своим обвинителям (ст. 17 – 24). Он, как видно, не отделяет Себя от Отца, а в Своих действиях видит лишь выражение и воплощение действия Божия (ст. 17). Слушавшие поняли Его именно так, и неудивительно, что слова Иисуса вызвали у них ещё больший гнев: ведь этот неизвестный им Человек, как видно, претендует ни много, ни мало, как на равенство с Богом (ст. 18)! Но Иисус не мог не свидетельствовать о том, что было для Него несомненной реальностью Его собственной жизни: Он действительно жил в Царстве, и нёс полноту этого Царства в Себе, и Отец поручил Ему то, чего никогда никому не поручал: принести Царство в мир и открыть его каждому, кто захочет войти (ст. 19 – 20). Поэтому тот, кто примет Сына, оказывается свободен от последнего Суда, ведь тот, кто вошёл в Царство, уже освободился от власти зла и греха, пронизывающих ещё не преображённый мир (ст. 22 – 24). Свидетельство было ярким и шокирующим; такие свидетельства можно или принимать с радостью, или отвергать с негодованием. Невозможно лишь одно: закрыть на них глаза, остаться равнодушным, сделать вид, что ничего не произошло. И в первую очередь это касается людей религиозных: ведь для них вопрос о Боге и о том, как жить по данному Богом закону, является центральным, так же, как является он центральным и для ищущих Царства. Но ответы, даваемые религией, как видно, далеко не всегда и не во всём совпадали с ответами Того, Кто принёс Царство в мир. И потому каждый, кто слышал свидетельство Иисуса, оказывался перед выбором, от которого зависела вся его дальнейшая жизнь.