Мысли вслух на Мк 12:38-44

Лепта вдовы - это один из сильнейших образов Евангелия. Это исполнение закона в любых обстоятельствах. Вдова, отдающая все свои деньги, все, на что можно купить еду, в душе своей не рассчитывает на воздаяние от Бога. Она не зависима в своих отношениях с Богом от своего благополучия и достатка. Эта свобода в отношениях с Богом является частью смирения. Это отношения свободы и стояния перед Богом, Который заботится о каждом. Мы не умеем замечать того, сколько и как Бог совершает для нас. Его забота и любовь незаметны. Но они всегда с нами. Искушения же, с которыми мы сталкиваемся, это только упражнения для нашего сердца и духа. Это упражнения смирения и верности пути христианина и страданиям Христа. Но ничего не будет нам, если наша верность Христу будет каждый день подкрепляться молитвой и стремлением сердца к совершению дел, угодных Богу.

На первый взгляд может показаться, что эпизод с бедной вдовой, пожертвовавшей на Храм последнее, что она имела, не имеет прямого отношения к словам Иисуса о фарисеях, словах достаточно жёстких, чтобы заставить задуматься любого. Но при ближайшем рассмотрении всё оказывается не так просто. Что означает готовность человека отдать Богу последнее? Практическое признание того факта, что Бог для него важнее всего? Да, конечно, и это тоже. Но и другое: готовность отдать всё предполагает ещё и полноту доверия к Тому, Кому отдаёшь всё. Поступая так, человек как бы говорит Богу: вот всё, что у меня есть, я отдаю это Тебе; я не знаю, что будет дальше, и отдаю себя в Твои руки; я доверяю Тебе и уверен, что Ты меня не оставишь. Едва ли так мог обратиться к Богу фарисей, «поедающий дома вдов». И дело не в том, что фарисей этот нарушал закон. И даже не в том, что, будучи прав по закону, он мог быть не прав с точки зрения того милосердия, которое мог бы проявить, но не проявил. Здесь страшно другое: страсть к стяжательству, к тому накоплению имущества, которое, если оно становится самоцелью, явно свидетельствует о практическом недоверии к Богу, хотя бы внешне человек и оставался очень религиозным, какими были все фарисеи. Ведь дорогу в Царство открывает не религия, а Спаситель. И помочь идти туда может лишь доверие к Нему и к Богу, а не религиозность сама по себе.

Память о том, что Бог видит нас, способна сообщить человеку удивительную силу жизни. Именно это важно в эпизоде у храмовой сокровищницы, о котором повествует нам сегодня евангелист Марк. Есть моменты в нашей жизни, когда, казалось бы, никто нас не видит и поступки, которые мы совершаем, совершаются наедине перед Богом. В такие моменты важно помнить, что Иисус видит тебя. Но еще важнее то, как Он на нас смотрит.

Толпа проходит мимо сокровищницы у дверей Храма, раздается шум, крики жертвенных животных, гудение труб... А Иисус сидит и смотрит на людей, на то, что они делают, когда думают, что никто их не видит. Чудо милости Божьей уже одно то, что Ему интересно на нас смотреть. Как говорит паслмопевец: «Кто человек, что Ты помнишь его?». И еще большая милость, что Он смотрит без желания укорить или обвинить, без намерения отсеять годных и негодных. И главное, что мы видим в этом эпизоде о лепте вдовы, — Он не сравнивает нас друг с другом. Он сравнивает то, что каждый из нас приносит в Дом Божий, с нашими возможностями, но не с другими людьми.

Иисус предостерегает учеников от того, чтобы уподобляться учителям закона, которые так любят внешние проявление благочестия. Они молятся напоказ, а при этом лишают вдов их имущества. Внутри они оказываются совсем не теми, кем кажутся снаружи. От этого раздвоения Господь предостерегает своих учеников. Он тут же указывает им на совсем другой пример. Вдова, которая приносит две лепты. Эти монеты на внешний взгляд совсем гроши, и ничего не решают для сокровищницы Иерусалимского храма. Но за ними скрывается истинна ценность – настоящая жертва Богу, потому что эта женщина принесла все, что имела.

Нередко мы судим по наружности, делам выводы на основании внешних факторов. Не успев разобраться в истинном положении вещей, которое не всегда лежит на поверхности, делаем поспешные выводы. Лишь Господь может решать чья жертва более угодна, чье страдание более полно, чей грех более тяжел. Ведь даже его ближайшие последователи оказались не так проницательны, чтобы в бедной женщине увидеть величайшего жертвователя.

Вряд ли случайно проповедь Христа о Сыне Давидове и о том, что Христос — Господь, соседствуют с рассказом о бедной вдове. Вдова пожертвовала храму совсем немногое, какую-то мелочь, но эта мелочь была всем её имуществом. Христос, умалившись, разделил участь всех страдающих и бедных, а среди них и таких, как эта вдова. Но именно в таком состоянии Он всего Себя отдал в жертву.
Совершенно закономерно в этом месте Евангелия звучит неодобрение поведения книжников: они объедают вдов, и они же отправят на смерть Сына Человеческого.
Слова Христа многие слушали, как отметил евангелист, с услаждением. Вроде бы это говорит впользу слущающих. Однако характер «услаждения» может быть разным, и нетрудно начать воспринимать слова эстетически, любуясь ораторским красноречием, но не следуя услышанному в повседневной жизни. Тут-то мы и становимся похожими на упомянутых книжников...

Самым большим и последним камнем преткновения для фарисеев была простота происхождения Иисуса. Как признать Его Христом, т.е. Мессией? Ведь всем известно, что Мессия — потомок Давида, а значит — царского рода. Фарисеи же видели перед собой лишь сына плотника. Иисус отодвигает вопрос о человеческом происхождении Мессии на второй план: главное — не столько в Его принадлежности к царскому дому, сколько в том, что Он пребывает одесную Отца и является Сыном Божиим, Владыкой мира. Следующие слова — предостережение против лицемерного благочестия, когда внешнее не соответствует внутреннему. При этом Христос не осуждает внешнее само по себе (ср. Мф. 23:2-3). Главная опасность — когда внешнее становится только показным. После того, что Христос сказал о книжниках, мы можем оценить значение лепты вдовицы. Не была ли она одной из тех вдов, которых обирали книжники, предававшиеся лицемерно-долгой молитве? С другой стороны, Христос только что, в ответ на вопрос книжника, выразил существо закона в двоякой заповеди любви. Вопрошавший Его книжник с Ним согласился и, в подтверждение согласия, тоже процитировал закон. И, однако, любовь к Богу, от которой неотделима и любовь к ближнему, явил не книжник, а бедная вдова: если принять во внимание, что прожиточный минимум был равен в то время одному динарию, а кодрант составлял 1/64 динария, то окажется, что вдова не имела для своего пропитания почти ничего, и это ничто, свою последнюю крупицу, она отдала на храм, принесла в жертву Богу. В этом эпизоде перед нами раскрывается все значение малых дел, которые измеряются не внешними исчислениями, а степенью отдачи себя Богу по вере и любви к Нему.

Сегодняшний отрывок предлагает нам два образа: образ книжников, привыкших к почёту и уважению, и образ бедной вдовы, пожертвовавшей на Храм последнее, что у неё было. На первый взгляд, перед нами две разные темы, мало связанные друг с другом. И всё же связь между ними есть, хотя она и не сразу бросается в глаза. Ведь, в сущности, речь здесь идёт о богатстве и о бедности. И дело не только в том, что «книжники», то есть богословы — преподаватели Закона, были, как правило, людьми обеспеченными, чего никак не скажешь о бедной вдове. В Евангелии, как и в Библии вообще, бедность рассматривается прежде всего не как имущественное, а как духовное состояние. Один из величайших пророков Ветхого Завета, Исайя Иерусалимский, тоже считал себя «бедняком», хотя принадлежал к одной из лучших иерусалимских аристократических фамилий и был далеко не нищим. Да и его последователи, которых в Ветхом Завете нередко называют «бедными», были, по-видимому, в большинстве своём людьми среднего достатка. А «бедняками» эти люди называли себя потому, что единственной опорой в своей жизни они считали не имущество и не социальный статус, а Бога, Которому вверяли себя полностью и без оглядки, так, как будто кроме Бога у них действительно не было больше ничего, на что можно было бы опереться или за что можно было бы ухватиться в трудную минуту. И бедная вдова, пожертвовав на Храм последнее, повела себя точно так же: её жертва показала, что Богу она доверяет абсолютно. Иное дело те, кто жертвовал лишь часть того, что имел: тут всё же остаётся другая часть сбережений, на которую всегда можно рассчитывать. Конечно, и такая жертва остаётся для Бога приемлемой, но полноты доверия тут ещё нет. Вдова же, отдав Богу всё, оказала Ему как раз такое полное доверие. Именно таких нищих называет Иисус «блаженными» в Нагорной проповеди. Но ведь богатство может выражаться не только в деньгах или имуществе. Знания, почёт, социальное положение — всё это тоже своего рода богатство. А подлинная, евангельская бедность невозможна до тех пор, пока хозяин наслаждается своим богатством, которое может принимать и такие формы, как у описанных в сегодняшнем рассказе книжников, упивающихся теми знаками почёта и уважения, которые оказывают им простые верующие. И дело тут, конечно, не в знаниях и не в статусе самом по себе, и даже не в тех грехах, которые могут оказаться с ним связанными (упоминание о «поедании домов вдов» в ст.40 вряд ли случайно, особенно если учесть, что посягательство на имущество вдовы или сироты представляет собой прямое нарушение Закона, которому эти люди обучали других). Дело в том, что знания и статус затмевают для их обладателей Бога, заставляя их поверить в то, чего на самом деле нет: в собственную праведность и значимость в глазах Божиих. И тогда уже едва ли можно говорить о полноте доверия к Богу, которая предполагается евангельской бедностью.

Слова Спасителя об учителях Торы («книжниках»), которые любят почёт и внимание к себе, оставаясь при этом, по сути, бесполезными тунеядцами, нередко понимают конкретно-исторически, относя их именно и только к тем людям, к кому они были обращены. Такой подход, разумеется, верен — если Иисус обличал кого-то, то делал Он это всегда вполне конкретно, обращаясь к тем людям, которые Его окружали. С другой стороны, однако, обличая кого-то, Иисус обычно имел в виду некую вполне определённую духовную проблему, которая всегда больше своего исторического контекста. Проблема же в данном случае заключалась в том, что, наряду с подлинными учителями, которых было, как всегда, немного, в Синагоге в те времена (как, впрочем, и во все другие) было немало тех, кто лишь считали себя учителями или даже были таковыми в глазах людей, но не Бога. Главная проблема тут сводилась к извечной дилемме духовной жизни, да и жизни вообще: быть или казаться?

При этом «казаться» вовсе не означает непременно откровенного лицемерия или цинизма, тут всё намного тоньше, так, что иногда обмануться может даже человек, изначально настроенный на поиск и обретение подлинной духовной жизни. Одной из главных проблем для такого человека становится неумение быть собой настоящим, чаще всего проистекающее от страха. Речь идёт не об обычном испуге, когда человека пугает что-то новое, необычное или неприемлемое в чьих-то глазах, а о том глубинном страхе, когда человек начинает бояться за себя, каким он себя хочет видеть, бояться настолько, что готов даже пожертвовать ради собственного образа собой настоящим.

Тут, конечно, огромную роль играет падшая природа человека, которую видеть такой, какая она есть, действительно как минимум неприятно, и картина самого себя, рисуемая себе человеком, становится и проектом, который человек надеется осуществить, и оправданием его в собственных глазах. Падший человек может прятаться за этой картинкой себя красивого даже от Бога — так во время падения в Эдемском саду человек объяснял Богу своё желание скрыться от Него своей наготой, как бы намекая, что ему надо лишь привести себя в порядок, чтобы показаться Богу во всей красе.

Такая позиция духовно опасна во всяком положении, но особенно в положении духовного учителя или наставника: тут ведь особенно важно быть, а не казаться. Быть, однако, очень непросто и далеко не всегда выгодно, а казаться проще и удобнее. При этом всегда можно оправдаться тем, что, дескать, все мы люди, а значит, все несовершенны, я же, мол, делаю, что могу и стараюсь ради тех, кого Бог вверил моему попечению.

То, что по сути никакого настоящего попечения, которого хочет Бог, тут нет, а есть лишь профанация, разрушающая духовную жизнь тех, кого Он поручил попечению такого «учителя», человек обычно тщательно от себя скрывает. Иисус же, наоборот, указывает на главную проблему и опасность такого «учительства», которое может даже нравиться ученикам, но которое духовно их разрушает — Он ведь пришёл спасать людей, а не смотреть, как они гибнут.