Мысли вслух на Лк 18:35-43

Так важно понять: чего именно я хочу? Почему Господь спрашивает это у меня, если Он и так знает? Потому что попросить — это взять на себя ответственность. Казалось бы, как слепой может не хотеть прозреть? Но если наступает момент, когда прозрение становится реальностью, понимаешь, что все изменится. Нельзя будет больше просить у других, надо будет делать самому, отвечать за себя и свои поступки полнее. И с духовной слепотой то же самое. Если человек не видит и не понимает, что поступает плохо, с него спросится меньше, чем если он знает, видит, и все равно делает по своей воле, а не по Божьей. Желание прозреть — это еще и желание принять волю Божью.

Все Евангелия полны рассказов об исцелениях. Иногда такая полнота кажется несколько избыточной: ведь даже нескольких историй исцелённых хватило бы для доказательства того факта, что Иисус способен исцелять. Но, судя по той тщательности, с которой сохранялась память обо всех исцелениях, приходится думать, что речь шла не только о том, чтобы что-то кому-то доказать. В самом деле: Иисус ведь не лечит людей, как это делали и делают врачи; Он исцеляет приближающихся к Нему, давая им приобщиться к тому Царству, которое Он принёс в мир. А в Царстве, где нет места ни злу, ни греху, само собой, не находится места и болезням, так, что соприкоснувшиеся с Царством выздоравливают естественным образом, обретая ту полноту жизни, которая им доступна в непреображённом состоянии. Но для того, чтобы соприкоснуться с Царством, мало лишь оказаться рядом со Спасителем физически, нужно ещё довериться Ему и пойти за Ним. И вот тут-то и оказываются важны все детали рассказов об исцелениях. Кто и как встречал Иисуса? Некоторые встречали Его, как слепой, которому нечего терять. Тому, кому нечего терять, в известном смысле ведь всегда проще: он без оглядки спешит туда, где ему светит хотя бы малейшая надежда. Ему всё равно, что подумают окружающие и о нём самом, и о том, кто дарит ему эту надежду. Так и слепой из евангельской истории: он слышал, что этот странный то ли Учитель, то ли Пророк исцеляет каждого, кто готов Ему довериться, и бежит к Нему за исцелением. И получает желаемое. Вместе с Царством, о котором он, быть может, прежде не очень-то и задумывался, но которое теперь стало для него самой настоящей и очевидной реальностью.

Все Евангелия полны рассказов об исцелениях. Иногда такая полнота кажется несколько избыточной: ведь даже нескольких историй исцелённых хватило бы для доказательства того факта, что Иисус способен исцелять. Но, судя по той тщательности, с которой сохранялась память обо всех исцелениях, приходится думать, что речь шла не только о том, чтобы что-то кому-то доказать. В самом деле: Иисус ведь не лечит людей, как это делали и делают врачи; Он исцеляет приближающихся к Нему, давая им приобщиться к тому Царству, которое Он принёс в мир. А в Царстве, где нет места ни злу, ни греху, само собой, не находится места и болезням, так, что соприкоснувшиеся с Царством выздоравливают естественным образом, обретая ту полноту жизни, которая им доступна в непреображённом состоянии. Но для того, чтобы соприкоснуться с Царством, мало лишь оказаться рядом со Спасителем физически, нужно ещё довериться Ему и пойти за Ним. И вот тут-то и оказываются важны все детали рассказов об исцелениях. Кто и как встречал Иисуса? Некоторые встречали Его, как слепой, которому нечего терять. Тому, кому нечего терять, в известном смысле ведь всегда проще: он без оглядки спешит туда, где ему светит хотя бы малейшая надежда. Ему всё равно, что подумают окружающие и о нём самом, и о том, кто дарит ему эту надежду. Так и слепой из евангельской истории: он слышал, что этот странный то ли Учитель, то ли Пророк исцеляет каждого, кто готов Ему довериться, и бежит к Нему за исцелением. И получает желаемое. Вместе с Царством, о котором он, быть может, прежде не очень-то и задумывался, но которое теперь стало для него самой настоящей и очевидной реальностью.

Слепому, услышавшему шум проходящего народа, было сказано, что это идёт Назорей. Иисуса назвали по прозвищу, означающего человека, взявшего особый обет служения Богу. Но совершенно иначе обращается слепой к Иисусу, он называет Его Сыном Давидовым. Казалось бы, в таком обращении не было ничего необычного: слепой вполне мог быть наслышан, что Иисус происходит из рода царя Давида, а многочисленные потомки Давидовы в те времена жили по всей Иудее, так что по одному лишь этому признаку человека можно было и не выделять. Но слепой не мог не помнить о том, что Мессия должен произойти из рола Давида, и обращением, напоминающим о родовой принадлежности Иисуса, слепой признавал Его мессианство.

Кто может сказать, что слепым было передумано за те дни и годы, пока он сидел у дороги, прося милостыню? Но вот мы видим, что даже будучи оторванным от людей, он сумел использовать время и скудные возможности для постижения истины. Прямо скажем, он их использовал плодотворнее многих из нас, располагающих более благоприятными возможностями для изучения Слова Божиего.

Христос исцелил его от физической слепоты, скорее всего, потому, что ещё будучи слепым этот человек прозрел внутренним взором, а значит, имел веру, необходимую для принятия исцеления.

По разным причинам мы пытаемся решать свои проблемы сами. Ни с кем не советуясь, никого не прося о помощи. Не хочется одалживаться, просить. Или понятно, что вокруг живут люди, обремененные не меньшим количеством проблем. Просить их о помощи неудобно, неудобно настаивать на своем, даже если для нас их помощь жизненно необходима и без нее мы не справимся. И, прося чего-то у Бога, мы часто считаем, что проблемы наши мелкие, докучать Ему, отвлекать, заставлять выслушать нас, понять и помочь не нужно и неудобно. И как пример недопустимости таких мыслей и действий нам дан слепой, которого ничто не может остановить. Ему нужен Иисус, нужен как воздух, нужен, чтобы жить, нужен, чтобы исцелиться и видеть мир. И даже если слепца будут пихать и говорить ему, чтоб не лез, он не отступит, чего и нам желает.

В обращении человека к Богу за помощью проявляется подлинное человеческое величие, поэтому нам так важно вчитываться в рассказы евангелистов об исцелениях, которые совершает Господь. В сегодняшнем рассказе евангелиста Луки слепой по непонятному для нас вдохновению свыше взывает: «Сын Давидов, помилуй меня». Он обращается к Господу Иисусу, исповедуя Его Надеждой Израиля, Тем, Кто пришел по слову пророков.

Может быть, именно это исповедание слепого побудило фарисейски настроенных людей из толпы заставлять его молчать: так фарисеи будут требовать от Самого Христа, чтобы Он остановил детей, славящих Бога при входе Христа в Иерусалим. Может быть, просто слепой нарушил порядок и «благолепие» шествования толпы за Учителем. Так или иначе, этот момент вдвойне важен для нас. Иногда мы оказываемся в положении слепого — и тогда очень важно, следуя его примеру, быть настойчивыми, несмотря на человеческие мнения. Гораздо чаще, однако, мы оказываемся в положении толпы, окружающей Господа Иисуса, и люди, которые очень нуждаются в Нем, мешают нам. И тогда важно помнить, что Господь Иисус Христос, несмотря на усилия толпы, услышал мольбу слепого и откликнулся на нее.

И еще важно, что слепой, о котором мы читаем сегодня, не навязывает Сыну Божьему своей воли. Он просто просит о милости. Конечно, он хочет прозреть, и, будучи спрошен, прямо заявляет об этом. Но самой формой он своего обращения оставляет Богу свободу. Как Иов, он нуждается в ответе Бога едва ли не более чем в исцелении. И поэтому таким счастьем проникнута эта минута, когда Господь, несмотря на попытки толпы утихомирить настойчивого страдальца, подходит к нему и исцеляет его.

Описанный в сегодняшнем чтении эпизод (ст. 18–30) вновь возвращает нас к теме богатства и бедности. Заданный Иисусу вопрос становится понятен в контексте того множества раввинистических школ, без которых невозможно представить себе религиозную жизнь евангельских времён. Главным вопросом для всех этих школ был вопрос о том, как обрести «жизнь вечную». Речь в данном случае шла, конечно, не о бессмертии души, а о том, как войти в мессианское Царство. Представители всех школ были, разумеется, едины в том, что касалось соблюдения заповедей и других норм Торы, но каждая школа предлагала также и свои рекомендации: особые молитвы или усиленный пост, или ещё что-то в дополнение к общепринятой религиозной практике.

По-видимому, обращённый к Иисусу вопрос был задан именно в таком смысле: какие дополнительные рекомендации Ты можешь дать для того, чтобы гарантированно войти в Царство? Спрашивающий, без сомнения, относился к Иисусу с уважением, иначе он едва ли назвал бы Его «учитель благий» (ст. 18). Впрочем, Иисус сразу же отклоняет такое несколько идолопоклонническое отношение к Себе, как к источнику некой особой религиозной истины (ст. 19), ведь Он никогда не собирался создавать никакой новой раввинистической школы, и Ему не нужно было, чтобы в Нём видели основателя нового религиозного движения. И Он, как видно, отнюдь не собирается давать обратившемуся к нему человеку никаких рекомендаций того рода, которые давали другие учителя (ст. 20). Но спрашивающий настаивает (ст. 21), и тогда Иисус говорит ему то единственное, что Он мог ему сказать (ст. 22).

Смысл сказанного прост: предай себя полностью, без остатка в волю Божию, а в знак решимости исполнить это откажись от всего, что имеешь. Конечно, дело было не только в имуществе как таковом, иначе у учеников не возникло бы вопросов (ст. 26–29). Они, очевидно, понимали, что бедность, о которой говорит их Учитель, есть состояние не материальное, а духовное. А Сам Иисус говорит, что достичь его одними человеческими усилиями невозможно (ст. 27). В самом деле, полнота смирения перед Богом возможна лишь тогда, когда человек полностью отказывается полагаться на что бы то ни было, кроме воли Божией, а такой отказ не по силам никому, если Сам Бог не поддержит отказывающегося в его решении. Но другого пути в Царство, как видно, нет. Религиозные средства здесь не помогут, необходим следующий шаг, и от решимости сделать его зависит возможность дальнейшего пути в Царство. Делающим его может казаться, что они теряют всё. Но решившись, они обнаруживают, что получили бесконечно больше того, с чем расстались: Царство, о котором говорит Иисус.

Ответ Спасителя на вопрос о вечной жизни одновременно прост и сложен. Прост потому, что ничего нового Он не предлагает. Всё тот же старый, хорошо известный путь Торы — внешней и внутренней, путь соблюдения заповедей. То, что спрашивающему знакомо с детства. А вот дальше — неожиданное требование: раздать всё и идти за Ним, за своим Учителем. И тут спрашивающий останавливается. К такому шагу он не готов. А Иисус говорит о богатых, которым трудно войти в Царство. О каком богатстве тут речь? Спрашивающий был богат материально. Но вот апостолы — не богачи, а им всё же не по себе. Кто же может спастись?

Они, кажется, поняли Учителя правильно. Оставить всё — это не только о материальном. Ведь понятие бедности в яхвизме (как и в иудаизме эпохи Второго Храма) было весьма многогранным. Уже Исайя Иерусалимский о бедности говорил скорее как о духовном состоянии, чем как о материальном положении. И себя самого он считал бедняком, будучи придворным и аристократом высшего круга. Бедность — значит оставить всё. Вопрос Иисуса, обращённый к интересующемуся вечной жизнью: а сможешь ли ты оставить всё? И вопрос Петра: вот, мы всё оставили; что дальше? Тут дело уже не в имуществе.

Тут речь о том, чтобы отказаться от собственной жизни. Не от физической жизни — отказаться от неё означает отказаться лишь от конкретной формы собственного существования. Отказываться приходится от себя, а не от своей жизни. От того самого себя, который, как верит большинство религиозных людей, никуда не денется, даже если отнять земную жизнь. Вот от этого себя и приходится отказываться. От отдельной жизни, отдельного существования. И от всего, что с ним связано, что его определяет. От всего, что можно охарактеризовать словом «моё». А то, что остаётся — настоящее, чистое «я», которое и заметить-то удаётся не сразу, — это чистое «я» обретает другую, новую жизнь.

Входит в иной поток, бесконечно более мощный и чистый по сравнению с прежним. Где нет ничего своего в узком, земном смысле слова, но где каждому «я», каждому из нас начинает принадлежать вся полнота жизни большого Божьего мира, жизни Царства. Но для этого надо разжать волю, которой мы держимся за наше нынешнее подобие жизни. Это ведь именно она, судорожно сжатая воля, привязывает нас к жизни мира сего. И разжать её куда сложнее, чем разжать руку, держащуюся за верёвку, когда висишь над пропастью. Но иначе ничего не получится. Иначе — вечная привязка к подобию жизни, которое будет бесконечно истощать нашу душу и наше тело. И никакой свободы. А значит, и никакого Царства.

Что нужно, чтобы быть хорошим человеком? Ответ более или менее ясен даже для тех, кто не читал Писания — не обманывать, не убивать, уважать других... На этих принципах основаны наиболее здоровые человеческие сообщества. Да и чего большего можно пожелать людям, ведь без насилия и лжи мир был бы неизмеримо лучше... И все же находятся люди, для которых недостаточно этого. Они оставляют всё и совершают невозможное. Как мать Мария Скобцова, которая пошла в газовую камеру вместо другой женщины; как мать Тереза из Калькутты, своими руками заботившаяся о нищих и прокаженных в Индии; как множество мучеников, древних и современных, для которых их жизнь оказалась менее ценной, чем вера; как, наконец, сами апостолы, положившие жизнь на то, чтобы проповедать слово Христово всему миру. Что срывает этих людей с насиженных безопасных мест и толкает на путь святости? Как совершается это духовное прозрение? Как быть нам, много раз слышавшим евангельский призыв и оставшимся к нему безучастными? Как сделать, чтобы Иисус не прошел мимо нас, мимо нашей тьмы? — Может быть, как тот слепец, закричать в темноту: «Сыне Давидов, помилуй нас!».

Бедный богач. У него было все необходимое, чтобы быть нормальным, хорошим человеком. Но чтобы стать совершенным, ему нужно было «прыгнуть выше головы», совершить поступок, на который вряд ли отважится и бедный человек, не то что богатый. Так что ужас учеников вполне понятен: если для входа в Царство Божье нужно сделать такое, что легче «верблюду пролезть сквозь игольное ушко», то кто же может спастись? Иными словами, на кого рассчитана проповедь Христа, ради чего они ходят вместе с Ним? И даже если они сами оставили дом и семью ради Него, то достаточно ли этого для спасения? Ответ Иисуса парадоксален: спасение, невозможно для человека, но возможно для Бога. Значит Его Весть рассчитана на тех, кто сможет это понять и претворить в жизнь, хотя бы всем верблюдам пришлось лезть через игольные ушки...