Мысли вслух на Дан 3:14-20

Всякому христианину известно, что времена гонений — это время испытания верности Богу, верности Христу. В житийной литературе часто встречаются рассказы о чудесах, которыми сопровождалось свидетельство христианских мучеников. Насколько достоверны эти рассказы — вопрос отдельный. Но вот герои Книги Даниила, готовясь к свидетельству своей верности Богу Израиля, кажется, вовсе и не ждут чуда. Не то чтобы совсем не ждут — они вполне допускают, что Бог, если захочет, сохранит их даже в раскалённой печи.

Но своё свидетельство в зависимость от этого чуда они не ставят. Так же, как не ставили его в зависимость от чудес и христианские мученики. В самом деле: речь ведь идёт о свидетельстве верности Богу и Христу, а не о свидетельстве силы Божьей. Бог, конечно, всегда может вмешаться и явить Свою силу. Если сочтёт это нужным. А если нет, то свидетельством станет сама смерть мученика.

В самом деле: в мире, где жизнь была высшей ценностью, готовность умереть могла означать лишь одно из двух. Либо для идущего на смерть то, ради чего или тот, ради кого он умирает было важнее его собственной жизни — но это было бы для всех очевидным абсурдом. Смерть за идею — феномен нового времени, феномен христианской эпохи. И возможна такая смерть лишь как некое квазихристианское мученичество. Либо идущий на смерть знает иную жизнь. Жизнь во всей её полноте.

В полноте, лишь малую часть которой составляет земная жизнь. И мученик готов отказаться от малой части ради целого. Это и есть свидетельство. Свидетельство того, что слова свидетеля о Боге, о Христе, о Царстве — не просто слова. Что это реальность. Его реальность. Реальность того Царства, в котором он живёт. А то, что считают реальностью его мучители, — лишь бледная тень и злая пародия на реальность Царства. Которая в своё время исчезнет вместе с тем злом, которое пронизывает падший мир, вновь становящийся Царством.

Ответ трёх отроков традиционно приводится, как образец исповедания верными своей веры и своей верности Богу, в Которого они верят. Но исповедание бывает разным. Не так уж сложно исповедовать Бога, о Котором ты точно знаешь, что Он вмешается в критический для тебя момент и избавит тебя от смерти. Тут верным действительно нечего бояться: ведь им, в сущности, ничего серьёзного не грозит, все угрозы оказываются в таком случае всего лишь пугалом.

Иное дело — исповедание с пониманием того, что Бог может и не вмешаться в самый критический момент, что Он может и не спасти от смерти. Традиционно готовность исповедников стать мучениками и умереть за свою веру объясняется их уверенностью в грядущем воскресении или (реже) в бессмертии души и в посмертном воздаянии. Вероятнее всего, вера в воскресение у них действительно была: ведь Книга Даниила датируется, приблизительно, серединой II в. до н.э., эпохой Маккавейских войн, когда вера во всеобщее личное воскресение в день Суда была общераспространённой.

И всё же такой веры недостаточно для того свидетельства, которое требуется от мученика или исповедника. Ему ведь приходится свидетельствовать о своей верности Богу в ситуации, когда и воскресение, и посмертное воздаяние (если свидетель в него верит) ещё для него впереди, а непосредственной реальностью являются предстоящие ему испытания. Если испытания эти окажутся единственной реальностью жизни свидетеля тогда, когда ему придётся свидетельствовать, у него, вполне вероятно, не хватит сил на то, чтобы пройти через них: ведь полагаться в таком случае ему придётся только на свои силы, всё остальное, будь то посмертное воздаяние или жизнь Царства, будет лишь ожидать его в конце пути.

Иное дело, если свидетель уже имеет опыт жизни с Богом в Его Царстве: тогда ожидающие его испытания не останутся единственной реальностью его жизни, тогда в ней будет и иная реальность, реальность силы Божьей и дыхания Царства. Тогда эта сила и это дыхание передадутся и свидетелю, он приобщится к ним, находя в них силу свидетельствовать вопреки и сквозь те испытания, через которые ему приходится проходить. А испытания станут для него ступенью к полноте Царства, в конце пути ожидающей каждого, вставшего на путь праведности.

Гонения, обрушившиеся на верных после указа Навуходоносора, ассоциируется как с событиями конца правления царя Навуходоносора, так и с событиями времён Антиоха Эпифана, когда была написана книга Даниила. Сегодня уже можно считать установленным, что последний правитель Нововавилонского Царства Баалтецер (Валтасар греческих текстов) действительно осуществил некую религиозную реформу, вызвавшую недовольство местного жречества. Некоторые историки предполагают, что в ходе реформы он, между прочим, выставил на всеобщее обозрение священные статуи, сделав таким образом полонение богам публичной церемонией (прежде священные статуи и изображения скрывались в глубине храмов, куда доступ непосвящённым был закрыт). По-видимому, это привело к конфликту не только с вавилонской жреческой корпорацией, но и с Синагогой; возможно, наиболее активные её члены, отказывавшиеся принимать участие в такого рода публичных языческих религиозных мероприятиях, действительно подверглись гонениям, хотя никаких точных сведений о них у нас сегодня нет.

Не исключено, однако, что в Синагоге сохранились некие предания о тех гонениях, и автор Книги Даниила воспользовался ими, приписав сами реформы не Валтасару, а его предшественнику на престоле Небукаднецеру (в греческих текстах его называют Навуходоносором). Между тем, при Антиохе Эпифане нечто подобное повторилось в значительно больших масштабах, причём о гонениях Антиоха мы знаем вполне достаточно, в частности, благодаря сохранившимся до наших времён Книгам Маккавеев. Антиох, всерьёз считавший себя сыном Зевса, велел во всех городах страны, включая, разумеется, и Иерусалим, установить алтари Зевса, а заодно и свои собственные: себя он тоже считал если не богом, то, по меньшей мере, полубогом. В Иерусалиме же он, разумеется, не нашёл для своих алтарей другого места, кроме храмового двора. Нетрудно представить себе реакцию евреев на такое кощунство: налицо было осквернение Храма, а значит, и города, вспомнились времена Вавилонского плена, а вместе с тем и проповедь древних пророков о приходе Мессии и о наступлении мессианского Царства после гонений, которые обрушатся на верных незадолго до этих событий. Впрочем, автор книги — отнюдь не экзальтированный энтузиаст: его Даниил — не герой древних преданий, которому чудесное спасение гарантировано законами жанра. Он знает лишь одно: его дело — хранить верность Богу, а спасёт ли его Бог от смерти в конкретной ситуации — это дело Божие, которое от человека не зависит. Но именно такая верность, а не ожидание непременного чуда, и оказывается залогом спасения.

Молитва отроков и песнь, славящая все, сотворенное Богом, как и сама история о том, как Седрах, Мисах и Авденаго отказались поклониться золотому истукану и прошли через испытание огнем, часто упоминается в последующих книгах Священного Писания (1 Макк 2:59; Евр 11:34) и впоследствии в христианском богослужении. Не случайно это свидетельство веры занимает такое место в жизни Церкви. Здесь мы ясно видимо общность духа, которое связывает Ветхий и Новый Заветы, праведников и святых избранного народа и Церкви Христовой. Как отроки свидетельствовали перед Навуходоносором о том, что «Бог наш, Которому мы служим, силен спасти нас от печи, раскаленной огнем, и от руки твоей, царь, избавит», так же и апостол Павел говорил в испытаниях: «Бог, Которому принадлежу я и Которому служу».