Мысли вслух на Мф 13:47-53

В глубокой древности финал истории мира, как магнит, притягивал к себе внимание и Церкви, и язычников. В наше время, напротив, явилась некая фигура умолчания, и говорить об этом стало отчасти дурным тоном. Древние ждали, что конец наступит со дня на день, а мы предпочитаем делать вид, что он никогда не наступит. Так будет это завтра или никогда?

Когда наступит конец, важно только если ты обеспокоен тем, успеешь ли ты приготовиться к нему. Мы подсознательно исходим из расчета, что некоторое время можно жить так, как нам хочется, а потом успеть приготовиться к концу света. Так в сессию ты считаешь: до следующего экзамена четыре дня, два из них можно гулять, день — приходить в себя и день читать учебник. Ожидаешь ты конец света очень скоро или совсем не скоро — это лишь количественное, но не качественное различие.

Слова же Иисуса о последнем дне в основном лежат вне этой перспективы. Он подчеркивает лишь, что о дне том и часе знает только Отец Небесный. До нашего же сердца Евангелие стремится донести иное. Суть того, что происходит в конце, на Последнем суде, — отделение. В сегодняшнем чтении Господь Иисус говорит: «...и отделят злых из среды праведных». Греческое άφορίζω, aforizo, означает отделять, разграничивать, определять. Как Он говорил в притче о пшенице и плевелах, до дня жатвы оставляются расти вместе то и другое, чтобы потом быть отделенными.

С практической точки зрения для нас важно здесь вот что. В последний день отделение, разграничение праведных и злых (греч. πονηρός, poniros, доставляющий много хлопот, плохой) произойдет по факту, и не очевидно, что наше мнение и желания будут приняты во внимание. Но сегодня у нас есть выбор, по какую сторону этого разграничения оказаться. Выбирая доверие Иисусу сегодня, мы входим в день, следующий за последним, потому что «слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь» (Ин. 5:24).

Пример из рыболовной практики, приведённый Иисусом, несложен и не мог вызвать затруднений в понимании притчи у слушателей, многие из которых и сами были рыбаками, привыкшими сортировать улов. Немудрено, что слушатели дружно подтверждают, что поняли, о чём речь. Но за притчей последовало на первый взгляд с ней не связанное упоминание о книжнике, наученном Царству Небесному. Попробуем, однако, увидеть, что связывает эти речения.

В первую очередь задумаемся: куда выносит хозяин новое и старое из сокровищницы? И зачем? Сокровищница — это склад, где ценности хранятся про запас. Но там они могут не только сберегаться, но и пылиться без движения, не принося пользы. Между тем Господь хочет, чтобы полученные от Него дары находили постоянное применение, действовали, а не только благоговейно оберегались. И старая, испытанная веками ветхозаветная мудрость, и то, что Господь открыл в новозаветную эпоху, только что наступившую, и ещё не ставшее привычным, должно стать нашей жизнью. Книжникам, вызубрившим бесценные тексты, часто было трудно усвоить то, что исходило от Христа. Но Он не отрицает из-за этого саму книжность, а предлагает книжникам воплотить в жизнь то, что они хранят. И не одним только книжникам, но и всем нам Господь даёт такую возможность. Ведь Он не хочет, чтобы мы оказались среди отброшенных рыб.

А пока продолжается привычная нам земная жизнь, и отвергнутым оказывается именно Сам Иисус. Характерно, что Его земляки не отрицают наличие у Него мудрости и сил, но то, что ими обладает сосед, живущий среди них, оказывается решающим. В самом деле, сомнительные пришельцы из экзотических краёв нередко собирают больше сторонников, чем тот, кто живёт рядом. Что ж, нередко это говорит о том, что мы не понимаем того, что перед носом.

В самом несовершении чудес по неверию земляков видится не слабость, но деликатность, нежелание навязывать Себя принудительно. Даже к тем, кто Его отвергает, Христос продолжает относиться уважительно.

Сегодняшнее чтение включает ещё несколько кратких притч о Царстве. Одна из них очевидно перекликается с притчей о пшенице и о сорняках (ст. 47–50), а две другие (ст. 44, 45–46) посвящены теме, непосредственно связанной с жизнью в Царстве. Речь идёт о том, чем готов пожертвовать ищущий ради Царства.

Замечательно, что в обоих случаях предполагается готовность отдать всё. На первый взгляд, Иисус говорит здесь о жертвенности, совершенно необходимой в свете того, о чём уже шла речь раньше, в притче о сеятеле, где страх гонений и трудностей рассматривался как одно из главных препятствий на пути к Царству. Но в обеих этих притчах присутствует и другой аспект, связанный с представлением о нынешней эпохе как об эпохе наступающего Царства.

В самом деле, если, по словам Иисуса, «книжник, наученный Царству, выносит из своей сокровищницы и новое и старое» (ст. 52), если полнота Царства включает в себя не только новое, но и преображённое духом Божиим старое, то едва ли можно в этом случае говорить о приобретении Царства как о потере чего бы то ни было из того, что человек имел прежде, если, разумеется, оно не противоречит самой природе Царства. «Продать всё» (ст. 44, 46) означает в таком случае не потерять ничего: ведь в Царстве всё проданное будет обретено вновь, и обретено таким, каким оно никогда не могло бы стать в этом, ещё не преображённом, мире.

С другой стороны, в мире непреображённом нет ничего непреходящего, и никакие сокровища в нём человеку не дано сохранить навечно. Такова логика Царства: в нём можно сохранить лишь то, с чем решишься расстаться как со своей собственностью, как с тем, что принадлежит тебе одному. И тогда то, с чем расстаёшься, вернётся к тебе в Царстве преображённым. Так возвращаются в Царстве книжнику все его познания, которыми он решился пожертвовать ради Царства. И не удивительно: ведь по законам нынешнего, непреображённого мира всё и все существует само по себе, отдельно от Бога и от полноты Его жизни. В Царстве всё и все этой полнотой пронизано, Царство Божие живёт жизнью своего Главы. Всё ограниченное, оставаясь самим собой, обречено на исчезновение; став частью Царства, оно становится частью полноты, которая не исчезает. У Бога не пропадает ничего, кроме зла и греха. И потому вложение в Царство оказывается самым надёжным: туда можно вложить всё, что имеешь, и получить бесконечно больше, столько, сколько в этом мире не получишь никогда.

Стоит ли Царство Небесное всего, что у нас есть? Ведь, например, человек из притчи идет и с радостью продает все, что имеет и покупает поле с кладом. Для него очевидно, что на самом обыкновенном участке земли зарыты сокровища, поэтому он охотно совершает эту сделку: все в обмен на все. Беда в том, что для нас (как, вероятно, и для многих слушателей Иисуса) ценность Царства неочевидна. Мы бы рады пожертвовать всем, что имеем, на стоящее дело — но где гарантии, что оно стоящее? Наверное, наша задача состоит в том, чтобы тоже найти клад: на деле узнать, что на убогом пустыре зарыто сокровище, стоящее дороже всего, что у нас может быть. То есть, опытно прикоснуться к тому, что прекраснее всех остальных смыслов нашей жизни — а это непросто. В любом случае, чтобы найти такой клад, нужно искать... ну, или, по крайней мере, хотеть его найти.

В притче о сокровище, зарытом на поле, больше всего поражает, что в них Царство Небесное приобретается не ценой каких-то невероятных усилий, не самопожертвованием и подвигом, а в великой радости от нежданного богатства. Продать все, что этот человек имел, кажется ему очень выгодным делом — ведь его богатство, видимо, невелико, раз на него он может купить лишь клочок земли. Здесь, как и в некоторых других притчах, обыгрывается несопоставимость Царства и того, чем мы обладаем без Бога. Безусловно, ради Царства приходится от чего-то отказываться, но если при этом помнить (и не только помнить, но и познавать верой и опытом), что цена поля и ценность клада просто несравнимы, то такая «жертва» будет не жертвой, а самым «выгодным контрактом» нашей жизни.

Одна жемчужина. Здесь удивительная плотность, интенсивность, безпустотность нашей веры. Ничто не рассеяно, а все предельно слито, сконцентрировано. Хочется привести пример лазерного импульса. Когда-то на заре лазерной эпохи, когда в основном были доступны гелий-неоновые или рубиновые лазеры, работавшие в непрерывном режиме, никто даже и подумать не мог, что постепенно, проходя непростой с технической точки зрения путь сокращения длительности импульса, люди достигнут фемтосекундных (т.е. длительности порядка периода световой волны) световых сгустков, обладающих чудовищной интенсивностью. Вот именно так - как путь к огромной интенсификации - воспринимается сведение всего Благовестия к чему-то предельно малому и несоставному.

Сергей Аверинцев создал прекрасный духовный стих, в котором делается, по сути, утверждение, что эта малая частица, к которой все сводится, но обладающая столь огромной интенсивностью – Имя Божие.

Имя меж всеми именами,
всякого имени превыше,
немолчного безмолвия возглас,
оглашающий пещеры сердца,
ума глагол безглагольный,
моление с дыханием слито;
труд молитвенника в келье,
вопль смертника на плахе!
Жемчужина цены многой,
Что не сыщется на торжище мира,
Ты сокрыта в месте заповедном,
В забвении от человеков,
И ведома тем немногим,
Что в неленостном своем сердце
Слезные труды прилагают
О тебе веселятся тайно.
Имя, в доверии безмерном
Друзьям даровано от Друга,
залог дружества неравных,
общения меж Богом и перстью,
звучащее Таинство Церкви,
изрекаемая святыня,
для круга вселенского верных
единящее средоточье.

Что, интересно, имеет в виду Иисус, говоря о «книжнике, наученном Царству»? О какой сокровищнице Он говорит? И как сказанное связано с притчами Спасителя о Царстве, в которых Он сравнивает Царство с найденным сокровищем и с пойманной рыбой? В самом деле, смысл, к примеру, притчи о найденном сокровище вполне понятен: когда дело касается чего-то действительно ценного, ради такой ценности можно пожертвовать всем, всё продав и купив то, что даст доступ к этой ценности. Человек, знающий и понимающий, что такое Царство, готов отдать всё ради того, чтобы получить возможность встать на путь, ведущий в Царство. Конечно, купить поле ещё не означает получить сокровище, поле — лишь место, где его можно найти, так же, как путь в Царство — ещё не само Царство во всей его полноте. Но встать на путь, тем не менее, означает сделать первый и важнейший шаг, направившись в нужном направлении. «Книжник», т.е. теолог, «наученный Царству», как видно, прежде всего должен быть в состоянии правильно расставить приоритеты: от своих познаний и от своей традиции он может и не отказываться, но сделать так, чтобы всё это работало на решение главной задачи — движения к Царству, совершенно необходимо. От чего-то, вероятно, придётся и отказаться, но, если одна жемчужина ценнее всего остального товара, обмен имеет смысл. Но просто встать на путь, ведущий в Царство, ещё недостаточно: ведь, судя по притче о множестве пойманных рыб, на пути этом и даже у порога Царства могут оказаться многие, потому что невод раскинут предельно широко. История Царства — это, прежде всего, история его раскрытия в нашем преображающемся мире, а потому так или иначе о нём узнает и с ним соприкоснётся каждый, хотя бы один раз в своей жизни в конце времён. Но само по себе такое соприкосновение ещё ничего не гарантирует: в сети попадает разная рыба, но попадание в сеть ещё не означает попадания в заветную корзину: негодная рыба возвращается обратно в море. Как видно, путь в Царство действительно открыт каждому, а вот попадание туда, а значит, и спасение не гарантировано никому. Приход Христа стал для нас гарантией лишь возможности спасения, осуществление которого зависит во многом от нашего собственного выбора и от нашей собственной решимости. И не только тогда, когда мы встали на путь, ведущий в Царство, но и тогда, когда мы уже идём по этому пути.

Сегодняшнее евангельское чтение объединяет три притчи о Царстве Небесном из целого ряда, собранных евангелистом Матфеем в 13-й главе. Две из их них очень похожи одна на другую; третья заметно отличается: они рассматривают Царство Небесное с двух разных сторон.

Притчи о сокровище на поле и о жемчужине подходят к Царству Небесному как к величайшей драгоценности, какую только может найти человек. Ради этой драгоценности можно отказаться от всего остального: ценность ее вполне оправдывает это. Для человека в этом-то и состоит суть сомнения — а вдруг то, что я оставлю ради этой жемчужины, окажется дороже и ценнее. Доподлинно знать это может только Христос, и поэтому приходится поверить Ему. А притча о неводе говорит нам о результате выбора. Поверив, что Царство Небесное — максимально возможная ценность, ты получаешь шанс не быть выброшенным вон при разборе улова.

А потом в словах Христа появляется «книжник, наученный Царству». Дело в том, что в притчах о сокровище и о жемчужине есть еще один важный аспект. Сокровище достается не просто кому-то, кому повезет, но тому, кто настойчиво ищет его — поэтому-то Господь (и евангелист вслед за Ним) не ограничивается одной только притчей о сокровище. Будь она единственной, ее можно было бы понять как притчу о везении. Купец же из второй притчи целенаправленно ищет хороших жемчужин, и больше ничего его не интересует. Именно ему подобен книжник, который не просто ждет «манны свыше», но тратит всю свою жизнь на поиски Царства Небесного.