Мысли вслух на Ион 4:10-11

Бог смотрит на человека, даже поражённого первородным грехом, совсем не так, как смотрит на свой грех сам человек. Впрочем, слово «свой» в данном случае вряд ли стоит понимать буквально: как раз на свои-то грехи каждый смотрит обычно если не снисходительно, то, во всяком случае, с пониманием. Речь, разумеется, далеко не всегда идёт о потакании собственным грехам, но, даже ненавидя в себе что-то конкретное, что нам мешает, мы всё-таки, в нормальном случае, не доходим до ненависти к себе.

Возненавидеть грешника, который рядом, вместе с его грехом для нас, увы, дело совершенно обычное, оно стало для падшего человека дурной привычкой, от которой приходится с известным трудом избавляться. И если мы совершенно однозначно не хотим наказания за свою греховность для себя, то относительно окружающих наша позиция обычно далеко не столь определённа.

Проще говоря, для себя мы хотим обычно от Бога милосердия, а для всех остальных — справедливости без всякого снисхождения. И пророк, как видно, отнюдь не был исключением из правила: для жителей Ниневии он хотел именно справедливости (а значит, в данном конкретном случае, справедливого наказания) без всякого снисхождения.

Бог совершенно неожиданно для Ионы проявляет к раскаявшимся горожанам именно милосердие. Быть может, пророк думал, что такие отношения у Бога могут быть лишь со Своим народом, что только Своему народу Он может прощать многое, снова и снова предотвращая то, что должно было обрушиться на его голову из-за совершённых им грехов, включая и те ассирийские полки, которые не раз угрожали Иерусалиму.

Во всяком случае, Ионе едва ли могло прийти в голову сравнивать отношение Бога к еврейскому народу с Его отношением к Ассирийской империи, к её столице и к её жителям: ведь эта империя ассоциировалась у пророка, как и у всех его современников, со всем худшим, что было в те времена в мире, а Ниневия была в его глазах средоточием мирового зла.

Для Бога, как видно, нет ни империи, ни центра мирового зла. Для Него есть лишь город, жители которого раскаялись в своих грехах и обратились к тому Богу, о Котором говорил им Иона. Быть может, они многого и не понимали, но что взять с людей, которые, по собственным словам Божиим, «не отличают правую руку от левой»? И Бог прощает их. Ведь они всего лишь люди, которых надо спасать. В любой стране и в любую эпоху.

Урок, преподанный Богом Своему пророку, оказался прост и нагляден: неожиданно выросшее и так же неожиданно высохшее дерево вызвало у Ионы целую бурю эмоций. Судьба Ниневии пророка волновала куда меньше. Парадокс? Несомненно. Но почему он стал возможен? Потому ли, что Иона не любит Бога и не хочет Ему служить? Нет: он готов делать то, что Бог ему скажет. Только не тогда, когда дело касается Ниневии: с Ниневией у него, как и у многих его соотечественников, свои счёты, этот город и страна, столицей которого он был, враждовали с Иудеей и принесли ей немало горя.

Иона не любит Ниневию, и даже более того: он её ненавидит. Эта ненависть мешает ему исполнить данное Богом поручение. Иона ведь не потому пытается убежать подальше от города, в который посылает его Бог, что боится умереть: его поведение во время бури — очевидное тому доказательство. Он не хочет идти в Ниневию потому, что знает: город, в который Бог посылает Своего пророка, ещё не обречён, у него есть шанс на спасение. Иона же не хочет, чтобы Ниневия спаслась.

Он даже не хотел бы (по крайней мере, в глубине души), чтобы ниневитяне обратились к Богу, чтобы они раскаялись и остались живы: ведь тогда ему придётся если не принять их, как братьев, то, по крайней мере, перестать видеть в них непримиримых врагов, не заслуживающих ничего, кроме смерти. Так можно думать, если твои враги с очевидностью оказывается одновременно и врагами Божиими. Тогда всё просто и ясно, и отношение пророка к таким врагам должно было быть и было вполне однозначным. А если они раскаются и обратятся? Если Бог оставит их после такого обращения жить на земле?

Иона не хочет этого, ему непонятно, почему Бог столько возится с теми, кто никогда Его не признавал и никогда не жил по Его закону. Быстро выросшее и столь же быстро засохшее дерево всё ему объяснило. Оказывается, легко пренебрегать теми, кто не имеет для тебя никакого значения. А вот если кто-то — или даже что-то — начинает играть в твоей собственной жизни вполне конкретную и притом немаловажную роль, расстаться с этим оказывается совсем не просто.

И Бог на примере дерева, которое куда менее важно для Него, чем человек, объясняет Ионе, насколько Ему важен каждый человек на земле, будь он даже ниневитянин. Обращаясь к Своему пророку, Бог говорит ему: так и для тебя должен быть важен каждый человек, и ты должен сделать всё для того, чтобы он обратился и остался жив. Только тогда ты сможешь быть Моим служителем.

«Ну и чего ради Ты меня гонял в такую даль? Что, Ты Сам, что ли, не мог все сделать? Так зачем было меня туда спроваживать? Заставил делать меня абсолютно пустую работу...» Это человеческая реакция при одном варианте развития событий. Если все повернулось иначе, то выходишь из города, смотришь, как он гибнет, и, махая пальцем, говоришь: «Я их предупреждал! надо было слушаться», — или по-прежнему продолжаешь зудеть: «И чего ради Ты послал меня в такую даль, им даже это не помогло, они все равно не прекратили...» Но это лишь означает, что не надо относиться к себе слишком серьезно. В ряде случаев мы просто почтальоны. Почтальон, приносящий весть, не может и не должен иметь свое мнение о смысле письма, потому что он его должен донести, а прочитать и принять к сведению должен другой. И не дело почтальона ругать Отправителя. Потому что по почтовому законодательству именно Отправитель оплачивает жизнь почтальона.