Мысли вслух на Втор 15:1-23

В Книге Второзакония повторяются те законы о рабах, которые мы видим и в Книге Исхода. Они безусловно имеют вполне определённый смысл в контексте того родоплеменного социума, в котором возникли. Дело в том, что долговое рабство легко могло привести к очень серьёзному имущественному, а затем и социальному расслоению, которое в условиях преимущественно общинного землевладения неизбежно породило бы социальную нестабильность. Рабы, которым в конце концов уже стало бы нечего терять, к тому же в большом количестве, могли представлять серьёзную общественную опасность.

Вопреки довольно распространённым сегодня представлениям рабский труд если и бывал в древности эффективен, то лишь в некоторых случаях и во вполне определённых условиях, которых в еврейском обществе не было. Потому и массовое рабовладение — явление в древности сравнительно нечастое и скорее локальное. У евреев его не было никогда — в еврейском обществе рабство всегда оставалось домашним, патриархальным, когда на раба смотрели как на домочадца, хотя и неравноправного: его статус напоминал статус несовершеннолетнего члена семьи или большого патриархального рода.

Не случайно по-еврейски «раб» и «подросток» называются одним и тем же словом. Если же рабство стало бы массовым, последствия оказались бы совершенно непредсказуемыми. Этого и позволяли избежать законы о рабах. Было, однако, и другое: понимание того, что человек — не просто элемент социума, который полностью определяет его самого и его существование. Человек не может и не должен быть рабом того социально-экономического порядка, в котором ему приходится жить.

Даже не потому, что порядок этот плох — хотя в падшем мире он никак не может быть хорошим, тут возможен лишь выбор между плохим и очень плохим, а потому, что человек вообще в первую очередь образ Божий, а уже потом субъект каких бы то ни было обезличенных отношений. Долги, конечно, возвращать надо, но человек не должен терять себя как образ Божий и свою свободу перед Богом и людьми из-за долгов, которые он по какой-то объективной причине не может отдать.

Объективной потому, что нормальный, здоровый человек в состоянии за семь лет отработать любой сколько-нибудь соотносимый со своими возможностями долг. Если ему этого не удалось сделать за семь лет, то, скорее всего, не удастся и впоследствии. Оставлять же человека рабом до конца жизни означает игнорировать в нём образ Божий — а этого Тора, естественно, допустить не может. Отсюда и предлагаемый ею компромисс между требованиями общества и той свободой, которая нужна человеку для полноценной жизни перед Богом.

В контексте Евангелия крест означает жертвенную любовь Христа. Текст из Второзакония поясняет нам, как можно эту любовь воплощать в отношениях с ближними. Прощение — это действие, в котором мы готовы от чего-то отказаться ради другого человека, ради сохранения любви между нами. Иногда нужно отказаться от требования возврата долга (вспомним Нагорную проповедь), иногда — от амбиций, уязвленного самолюбия, душевного комфорта. Чем больше то, от чего мы отказываемся, чем больше мы прощаем, тем больше любовь, связывающая нас с нашим ближним (который иногда может быть нам мало знаком). Когда мы понимаем, что для нас другой человек важнее других наших ценностей (материальных или духовных), мы начинаем понимать, что такое любовь...

При внимательном прочтении Торы нередко оказывается, что некоторые её положения напрочь опровергают и широко распространённые концепции, и не менее широко распространённые надежды. Утверждение о нищих, которые в народе Божием (так же, как и в лбом другом народе тоже) «будут всегда», в век «борьбы с бедностью» (борьбы пусть и, увы, чаще декларируемой, чем реальной) звучит обескураживающе. Конечно, в Библии нетрудно найти объяснение столь пессимистичному взгляду на возможность всеобщего благоденствия: грехопадение извратило взаимоотношения человека не только с Богом, но и с сотворённым Им миром, и теперь человеку приходится питаться от земли, которая прежде кормила его охотно, «в поте лица», с трудом добывая себе пищу и нередко балансируя на грани выживания. А попытки усиленной эксплуатации природы с тем, чтобы получить больше, оборачиваются для падшего человечества экологическими проблемами. И Тора не даёт в этом отношении никаких универсальных рекомендаций, экономических, политических или каких-нибудь ещё. Она лишь призывает к взаимной поддержке, которая позволяет минимизировать последствия грехопадения для человеческого общества. Современному человеку такой рецепт может показаться несколько архаичным. Но, если вдуматься, едва ли можно изобрести что-то более современное и своевременное. Ведь речь идёт о той самой любви к ближнему, которая сегодня так же актуальна, как она была актуальна и во времена Моисея, и во времена земной жизни Спасителя. О любви, без которой, увы, не работают никакие схемы и проваливаются самые грандиозные проекты всеобщего благоденствия, казавшиеся столь продуманными и безупречными на бумаге. О той самой любви, которая, в конце пути, открывает нам Царство, где нищих точно не будет.