Мысли вслух на Иов 36:1-33

Обращаясь к Иову, Элиу слагает гимн величию и мудрости Бога (ст. 22 – 33). С такими словами, без сомнения, согласился бы и сам Иов, и его друзья. Но Элиу не ограничивается лишь прославлением премудрости Творца, проявляющейся в творении. Он прямо говорит о том, что целью его речи является то, что современные богословы называют теодицеей, оправданием Бога (ст. 2 – 4). Главной задачей такого оправдания было объяснить, откуда в мире берётся зло и почему нередко оказывается так, что тем, кто готов следовать воле Божией, в этом мире живётся хуже тех, кто с Богом не считается вообще. Теория Элиу проста: Бог всегда поддерживает праведника, а если всё же с праведником случается беда, то это не что иное, как попытка Бога вразумить его тогда, когда по каким-то причинам праведник вдруг впадает в грех (ст. 5 – 12).

Для Элиу такое объяснение, как видно, оказывается единственно возможным, что и не удивительно: ведь только такая позиция заведомо исключает всякий протест, не требуя при этом от человека лишь формального повиновения или принятия над собой власти тупой, безразличной к человеку силы. Если же человек отвергает вразумление Божие, то он в глазах Элиу становится лицемером, который едва ли не хуже откровенного нечестивца (ст. 13 – 15). И потому Элиу призывает Иова не вставать на позицию лицемера, не предпочитать нечестие страданию (ст. 16 – 21). Выдвигая такие аргументы, Элиу оказывается, в известном смысле, непоследователен: ведь если Богу нет дела до праведности или греховности человека, как утверждал недавно сам Элиу, зачем бы стал Он кого-то наставлять или вразумлять? Но, как видно, сердце Элиу было мудрее его разума. Он понимал, что Бог, творящий нечто бессмысленное и бесчеловечное, — не Бог, а чудовище, и сердце его, как видно, восставало против такого Бога не меньше, чем сердце Иова, которого Элиу хотел убедить в правоте Божией. И потому Элиу пытается найти смысл в действиях Бога, хотя всё, сказанное им о Боге прежде, не давало на это никакой надежды.

Ключом в поисках смысла оказывалось для Элиу смирение, как он его понимал. Не случайно в своей речи Элиу называет праведника «бедняком» (ст. 15): уже в допленной гимнографии, отражённой в Книге Псалмов, бедняки Господни стали живым примером смирения. Но это было подлинное смирение, полное предание себя в волю Божию, без которого не может быть нормальной, полноценной духовной жизни. Элиу же, сам того не замечая, подменял истинное смирение ложным. Ведь он говорит не о смирении перед Богом, Который ведёт человека за Собой, открывая ему путь праведности, а о Боге, Которому до отдельного человека вообще нет дела, для Которого все люди на одно лицо, так, что и их праведность, и их грехи Ему безразличны. В таком случае смириться означало уже не предать себя в волю Божию, а склониться перед лицом грубой и совершенно равнодушной к человеку силы, за которой Бог скрывается, как за завесой. От подлинного смирения такая позиция, конечно, очень далека. Но она позволяла хоть как-то осмыслить то, что казалось Элиу промыслом Божиим. И это своё осмысление он, как видно, предлагает Иову от лица Божия в ответ на задаваемые Иовом Богу вопросы.

Продолжая свою речь, обращённую к Иову, Элиу прибегает к аргументу, который уже звучал из уст друзей Иова. Хотя, возможно, не так явно, как он прозвучал в устах Элиу. Смысл аргумента в том, что всякое страдание — непременно наказание за какой-нибудь грех. По-другому у Бога не бывает, и, если человек страдает от чего-нибудь, будь то болезнь, несчастье или стихийное бедствие, значит, он согрешил и должен раскаяться. Жаловаться на своё страдание как на нечто несправедливое и незаслуженное означает отвергать Бога и Его суд. В таком суждении Элиу нет ничего странного. Он ведь и раньше говорил Иову, что требовать какой-то личной встречи с Богом, настаивать на суде и оправдывать себя — признак нечестия.

Элиу уверен: Богу не надо встречаться с человеком лицом к лицу, чтобы узнать его, и Свой суд Бог может вынести без такой встречи, заочно. И если человек страдает, значит, суд уже состоялся, приговор вынесен; требовать у Бога ещё чего-то означает лишь демонстрировать собственное нечестие. Элиу произносит яркую речь, смысл которой сводится к тому, что Бог всё знает лучше и человеку остаётся лишь принять Его определения, в том числе и относительно самого себя.

Тогда всё у человека будет хорошо, и его страдания после раскаяния уйдут в прошлое. А иначе будет лишь хуже. Такой взгляд Элиу на Бога и на человека во многом объясняется тем, что он харизмат. Харизматический опыт не всегда открывает человеку полноту личного богообщения. Зачастую случается так, что лицом к лицу такой харизмат с Богом не встречается. Бог нередко открывается такому человеку как безличная сила, как Божье дыхание, за которым не каждый различит присутствие Божьей воли. А без осознания Божьей воли как реальности собственной жизни ни о каком полноценном богообщении говорить не приходится.

В этом случае человек вполне может почувствовать себя всего лишь игрушкой в руках силы, намного его превосходящей, с которой не может быть речи ни о какой встрече и ни о каком личном общении. Если человек воспринимает Бога таким, то он, естественно, будет видеть Его руку в каждой конкретной ситуации и Его определение в каждом случающемся с человеком несчастье. Совершенно реальной разницы между волей Бога и Его попущением такой человек не сможет увидеть в принципе, пока не встретит Самого Бога не как силу или дыхание, а как Личность с собственной волей. Но Элиу, по-видимому, такой опыт неизвестен, и поэтому он не может понять Иова.

Последнюю часть своей речи Елиуй предваряет увещанием Иову, призывая его внимать тому, что будет сказано. «Слова мои точно не ложь, перед тобой совершенный в познании», - говорит Елиуй. Мало кто из людей дерзнул бы сказать такое: можно ли быть уверенным в точности своего знания, особенно когда речь идет о Непостижимом? С точки зрения здравого смысла такое вступление обесценивает всю дальнейшую речь Елиуя. Возможно, автор вкладывает в уста Елиуя такие слова потому, что в нем он выводит представителя одной из религиозных группировок своего времени, и хочет сделать его узнаваемым.

Характерная черта рассуждений Елиуя – представление о завершенности мира. Ничего нового не будет появляться на земле, и Бог восседает над ней как грозный, но справедливый Судия. Бог поддерживает праведников и карает беззаконных, вразумляет заблуждающихся, чтобы они не погибли в неразумии. Если бы Иов прислушался к вразумлению, Бог и его избавил бы от несчастий. Эта картина стабильного мира, пусть несовершенного, но завершенного.

Бог, открывшийся в истории людей, вмешивающийся в ход истории и ведущий мир к спасению, Бог Библии – не таков. Библия говорит о Боге, Который действует, чтобы вернуть человечество в Эдемский сад, «возвести на небо», как выражается свт. Иоанн Златоуст. Для Елиуя никакой такой сад не нужен, достаточно того мира, в котором пребывает человечество сейчас.

Во второй части главы Елиуй воспевает величие Бога, царствующего над природой и над миром людей. И снова главное в воспеваемом им Боге – то, что Он за облаками. Как посторонний, поливает он мир дождями и скрывает молнии в Своей деснице – но вопль страдающего не доходит за облака. Автор книги Иова в речах Елиуя доводит до логического завершения позицию друзей Иова, и эта завершенная позиция ужасает своей безжизненностью.

Страдающего Иова Елиуй наставляет превозносить Бога и грозит ему карой за дерзость. И в запальчивости проговаривается: «Не желай той ночи, когда народы истребляются на своем месте» (современный перевод Десницкого предлагает вариант: «Зря ты мечтаешь о той ночи…»; Септуагинта и славянский текст звучат еще определеннее: «Не привлецы нощи, еже взыти людем вместо их», - «не зови эту ночь»). О чем говорит Елиуй? Что это за ночь суда, когда целые народы сметаются с лица земли? Елиуй, собственно, имеет в виду слова Иова, когда тот требует открытого суда над собой. В ночь суда погибнут целые народы, и как устоять тогда одинокому Иову? Для Елиуя личность человека не много значит, вот он и предупреждает Иова об опасности суда. Но если в ночь суда Бог уничтожает народы, на замечая отдельных людей, то чего стоят все заклинания Елиуя о Его справедливости?

Может быть, здесь мы становимся свидетелями переломного момента в развитии библейского персонализма, когда в результате проповеди пророков представление о Боге – Владыке народов сменяются вестью о Боге – Избавителе каждого человека. Но самое главное: «ночь, когда сметаются народы», звать которую Елиуй не рекомендует Иову, в пророческих книгах называется Днем Господним, который «мрак, а не свет» – Днем прихода Христа Спасителя. Суть всей речи Елиуя в этом: «не зови Христа». И цена его словам соответствующая.