Мысли вслух на Рим 8:18-39

Воистину, мы спасены в надежде. Надежда поддерживает нас в ситуации конфликта с миром, в трудные моменты жизни. Но на что мы надеемся? Прежде всего, на то, что ничего не случится с нами без воли Отца, надеемся на усыновление в Сыне и на Духа, Который поддержит нас в немощах и наставит в молитве. Словом, уповай на Бога твоего всегда. Если мы будем постоянно помнить об этом, мы скоро убедимся на опыте, что такая надежда не постыжает.

За этими словами апостола Павла стоит его ощущение, что процесс творения еще не завершен, но с момента сотворения человека в творении действуют две творческие силы: Божия и человеческая. Это очень созвучно описанию творения в первых двух главах книги Бытия (Быт. 1-2), где показано, что все творение устремлено к человеку, сотворенному по образу Божию, именно человеку поручено возделывание и сохранение всего тварного мира («сада»), именно человек дает имена, то есть придает смысл существованию всех остальных живых существ. Но именно человек, впадая в грех, вносит искажение в творение, задуманное Богом как со-творчество Бога и человека. Поэтому, как сказано Павлом в одном из последующих стихов (ст. 22): «Вся тварь совокупно стенает и мучится доныне». Но не только мучится, а «с надеждою ожидает». Чего ожидает? Того, о чем Павел говорит в предыдущем стихе и здесь, — что в нас откроется слава, произойдет откровение, открытие нас как сынов Божиих. Ибо когда это произойдет, то две творческие силы в творении начнут действовать рука об руку и благодать Божия беспрепятственно будет наполнять весь мир.

Итак, слова Павла придают вселенское значение нашему обращению к Богу, нашему познанию Его воли в Иисусе Христе, преображению нашей жизни действием Святого Духа.

Бог любит нас всегда, все время, ни на секунду не останавливаясь. И ничто «не может отлучить нас» от Его любви. Извне - ничто. Никакая другая тварь, ни даже скорбь. Только грех. Грех — может. Мы сами можем. Бог дал нам свободу, в том числе свободу отказаться от Него, от Его любви и прощения. Отец Даниэль-Анж писал: «Грех — это короткое замыкание любви». Мы начинаем противится любви Божией уже когда совершаем грех, мы отделяемся от нее — когда отказываемся просить прощения. Бог может простить все, все, в чем мы покаемся. Он дает нам силы прощать и просить прощения, Он дает нам силы меняться, Он любит нас и всегда принимает нас. Только мы сами можем отвергнуть Его, Он дал нам такую свободу. И тогда мы вбиваем очередной гвоздь в Его открытые нам навстречу руки.

Интересно, что имеет в виду Павел, говоря, что иногда, когда мы сами не знаем, о чём молиться, «Дух ходатайствует за нас»? Можно было бы, конечно, вспомнить опыт, знакомый, наверное, каждому христианину, когда молитва, начатая нами по собственной воле, как бы подхватывается свыше, и мы молимся уже не одни и даже не совсем сами: нас как будто поддерживает и ведёт за собой некая сила, сила дыхания Божия, и мы понимаем тогда, что Бог оказался рядом и мы действительно больше не одни. Но здесь всё же наша молитва, наши отношения с Богом и со Христом. Это ли имеет в виду апостол, или, быть может, нечто большее? Или столь знакомое нам переживание скрывает за собой ещё что-то, о чём мы можем лишь догадываться? Всё Царство пронизано дыханием Божиим; как христиане, как жители Царства, мы не можем его не ощущать. Потому-то, как видно, и переживаем мы иногда это дыхание, как участие Бога в наших молитвах. Но ведь Царство — нечто большее, чем только наши отношения с Богом и со Христом. Конечно, отношения составляют его основу, но у него есть и своя духовная субстанция, которую и образует то самое дыхание Божие, которое впоследствии стали называть Духом и воспринимать, как третью ипостась Троицы. Но такая субстанция, конечно, уже перестаёт быть только субстанцией, подобной субстанциям нашего мира. Ведь она сама по себе полна жизни, полна так, как не бывает ею полна ни одна субстанция непреображённого творения. Она не просто природа, она — живое воплощение Божьей мудрости и Божьей любви. В нашем непреображённом мире природа инертна, она противостоит всякому духовному воздействию, как таковая. В Царстве всё иначе: там природа абсолютно податлива, охотно откликаясь на всякое духовное воздействие. И человек, живущий в Царстве, становится частью этой одухотворённой природы. Его молитва становится не только элементом его духовной жизни, но и частью природы Царства. А тогда и всё Царство может отозваться, особенно, если молящийся вдруг растерялся и не знает, о чём просить дальше. Поговорка о своём доме, где и стены помогают, в данном случае оказывается, как никогда, уместной: в Царстве его жителям действительно помогают не только все, но и всё. И если у нас не хватает слов, дыхание Божие, пронизывающее Царство, говорит за нас. Или, вернее, договаривает то, на что не хватает слов у нас самих.

Павел говорит о христианах как о новом народе Божьем, как о Церкви в её духовном измерении. В раввинистической традиции эпохи Второго Храма существовало представление о том, что народ Божий был задуман Богом ещё до сотворения мира. Отсюда, разумеется, не следует, что судьба каждого родившегося евреем предопределена полностью, от начала и до конца.

Бывали ведь и евреи, изменявшие своему призванию быть Божьими людьми. А с новым народом Божьим ситуация ещё непредсказуемее: ведь христианами не рождаются. Но как духовная реальность, по мысли Павла, Церковь была задумана Богом с самого начала, и всякий, кто в неё входит, оказывается в числе тех, чья жизнь была предопределена, быть может, ещё до сотворения мира.

Он становится частью Божьего плана и Божьего народа. Но в Церковь ещё нужно войти. Пока этого не произошло, человек находится в мире случайностей, где нет ничего предопределённого и ничего определённого, где с каждым может случиться всё, что угодно, и где случайность поверхностному взгляду представляется свободой. Но Бог не лишает человека его свободы, каждый сам волен выбирать, жить ему в мире случайностей или в мире Божьей определённости.

Между тем, разговор о новом народе Божьем, о Церкви, позволяет апостолу поднять вопрос о масштабах того процесса, который мы знаем под именем спасения. И масштабы эти оказываются поистине вселенскими. Не случайно Павел говорит о том, что мы спасены «в надежде»: в самом деле, процесс нашего приобщения к жизни Царства, нашего становления как живой Торы и, соответственно, преображения нашей природы только ещё начался. Он, очевидно, потребует времени, и немалого. Наша земная жизнь может быть лишь началом этого пути.

А сам путь неотделим от процесса преображения всего творения в целом. Оно ведь всё так или иначе пострадало из-за грехопадения, причиной которого стал человек. Поэтому и исправить эту ситуацию можно лишь в комплексе, имея в виду и человека, и всё остальное творение. Но тогда и путь духовного становления человека, его избавления от последствий грехопадения неизбежно должен быть синхронизирован с соответствующей работой, затрагивающей остальную часть творения. А завершится этот путь лишь с возвращением Христа во славе. И сейчас нам остаётся только надеяться, что все, начавшие его, благополучно дойдут до конца.

Слова апостола Павла всегда поражают удивительной силой и уверенностью. После прочтения этого отрывка не остается сомнений в том, что Господь действительно не оставит ни при каких обстоятельствах. Любовь Божия так велика и крепка, что ничто ни на земле, ни на небе, ни вокруг человека, ни в его внутреннем мире не может Ее победить. Эти слова способны поднять человека из глубины отчаяния и дать ему силы идти дальше.

Если уверенность Павла, который даже не встречался с Иисусом во время Его земной жизни, могла быть такой абсолютной, то как же должны были верить те, кто увидел фаворский свет. Очевидно, что именно эта горячая вера, а не морально-этическая система христианства, сделала возможным появление Церкви.

Этот текст вовсе не означает, что цель оправдывает средства и что бы мы ни сделали во имя Бога — всё зачтётся нам как благое дело. Благие намерения, как известно, не засчитываются. Апостол Павел говорит несколько о другом. В том, что мы делаем по воле Божией, есть разница между нашими действиями для Него и действиями по Его воле. «Если Бог за нас, кто против нас?» Этот принцип действует только тогда, когда Бог действительно за нас, когда мы действительно совершаем дело Его. Апостол Павел ободряет верующих в гонениях, напоминая, что никакие страдания не сравнятся со славой Божией. Но речь идёт именно о той ситуации, когда верующие подвергаются гонениям, а отнюдь не о той, когда они сами превращаются в гонителей.

По сути, всякое христианское свидетельство всегда оказывается свидетельством о Царстве. Это и неудивительно: ведь главной задачей и главным смыслом земного служения Спасителя было принести Царство в мир, а главным Его делом впоследствии, как и сегодня, и впредь до Его возвращения во славе, стало взращивание Царства в нашем преображающемся, но ещё не преображённом мире. Но свидетельствовать о Царстве можно по-разному, и одним из центральных становится свидетельство той любви, которая его пронизывает. Ничего удивительного здесь нет: ведь и Сам Спаситель говорил о взаимной любви, как о «новой заповеди». Казалось бы, что может быть нового в том, что старо, как мир? И разве мало было сказано о любви до прихода Мессии? И всё же есть в словах Иисуса нечто новое и важное. Конечно, любовь (по крайней мере, в том смысле, в каком это слово используется в библейских книгах) всегда предполагала, прежде всего, известное отношение к ближнему, отношение, при котором этому ближнему желали блага. Но Иисус говорит о большем: Он говорит о Царстве, где любовь становится не просто отношением, но средой обитания жителей Царства, той духовной средой, без которой Царства нет. Любовь составляет, в известном смысле, основу Царства, его духовную субстанцию, подобно тому, как природные субстанции образуют среду нашего непреображённого мира. И если человек приобщился к Царству, стал его жителем, погрузился в эту духовную среду полностью, его действительно уже совершенно невозможно от неё оторвать. Ведь Царство не принадлежит нашему миру, не живёт по его законам, оно входит в наш мир, преображая его, меняя саму его природу, но, меняя его, оно не становится его частью, элементом того прежнего порядка вещей, который призвано преобразить. Неудивительно, что в непреображённом мире нет такой силы, которая могла бы повлиять на отношения, связывающие человека с Царством и с его обитателями. А связывают его с ними отношения любви, той любви, пример которой дал Своим ученикам Сам Спаситель и которую не раз являли люди праведной жизни, принадлежащие к самым разным христианским конфессиям. Любви, которой у человека действительно не отнимет никто, если только он не предаст её сам.