Мысли вслух на Иез 37:21-28

Разным пророкам и образ Мессии, и мессианское Царство открываются по-разному. Иезекиилю, например, оно открывается как Царство, основанное на новом заключённом с Богом союзе-завете, который пророк называет «союзом мира». Конечно, в его описании мессианского Царства присутствует и образ Мессии, который назван Давидом (имеется в виду допленная традиция, связывающая происхождение царя-Мессии с родом Давида), и возвращение народа на землю отцов, и, конечно же, восстановленный (точнее, заново построенный) Храм. Но мир становится главной характеристикой мессианского Царства, каким оно открылось Иезекиилю. И речь идёт, конечно, не только об отсутствии войн и вражды.

Хотя, разумеется, и это важно. Но отсутствие войн и вражды возможно лишь тогда, когда мир пребывает в сердце человека. А с этим сложнее, чем с войнами или даже с личной враждой. Все войны так или иначе заканчиваются миром, любая вражда раньше или позже угасает (иногда вместе с земной жизнью). Но отсутствие войны и вражды снаружи не означает мира.

Гораздо чаще это, увы, лишь перемирие. Настоящий же мир возможен лишь как внешнее проявление того мира, который пребывает в сердце. Потому и идёт у пророка речь о «союзе мира». Идея обновления союза-завета с Богом в день прихода Мессии не нова, об этом говорил уже Иеремия. Но ведь обновление завета предполагает прежде всего изменение отношений с Богом, новое качество этих отношений.

Иеремия говорит о Торе, о данном Богом Законе, который с приходом Мессии окажется написан в сердце человека, а не просто выбит на камне, как это было прежде. Закон и заповеди становятся тем внутренним императивом, который определяет всю жизнь человека. А внутренний мир, о котором говорит Иезекииль, — следствие этого нового качества духовной жизни, иного уровня отношений с Богом. Ведь мир в сердце — следствие духовной цельности человека, не раздваивающегося между своими взглядами и убеждениями и своей жизнью.

Тора, написанная в сердце, и должна была помочь человеку обрести такую цельность. А тогда и Божье присутствие смогло бы войти в жизнь человека в такой полноте, которая сделала бы для него возможной жизнь в Царстве. Это ведь и есть главная задача ищущего Царства — встретить Мессию и войти туда, куда Мессия его позовёт. А Тора, написанная в сердце, и внутренний мир и есть то, без чего Мессию не встретить и в Царство не войти.

Как утешительно слышать строки пророка Иезекииля, особенно когда сознаешь, что сердце твое полно дурных помыслов, а жизнь - поступков. Господь устами пророка говорит о том, что будет у народа один Царь, а значит - воля, объединяющая множество людей. Эта воля, находя место в каждом сердце, обновит его, исцелит и очистит грехи. И уже не будет это сердце осквернять себя идолами, мерзостями и всякими пороками. Господь говорит также и том, что соберет Свой народ отовсюду, а в Евангелии от Иоанна мы читаем, что жертва приносится не только за народ Божий, т.е. за Иудеев, но и за всех нас - рассеянных чад Божиих. Иисус умирает на кресте и воскресает для того, чтобы собрать воедино всех живущих на земле, расширить "народ Божий". Кроме того, Господь обещает быть нашим Богом во веки, а нам остается захотеть стать Его сыновьями, перешагнуть границу понятия "народ Божий" и остаться там навсегда.

Великие пророки Израиля, начиная с Иеремии, немало говорили об обновлении отношений с Богом и о новом, мессианском союзе-завете, который станет реальностью с приходом Мессии и будет заключён при Его непосредственном участии. Нередко этот союз называют «союзом мира». Конечно, в понятие мира входит в данном случае и прекращение всех войн, включая те, которые столько веков не оставляли в покое народ Божий. Но в пророческой традиции от мира неотделимо то присутствие Божие, которое, собственно, и делает еврейский народ народом Божиим в строгом смысле слова. А мера полноты этого присутствия, в свою очередь, отличает мессианскую эпоху от предшествующей истории. Собственно, мессианское Царство уже Исайе Иерусалимскому открылось, как особая, новая эра в истории не только народа Божия, но и всего человечества. И новизна заключалась не столько в том, что Мессия открывался пророкам, как идеал праведного правителя (о праведном правителе, строго следующем Торе и принимающем меры для того, чтобы в его государстве она неукоснительно соблюдалась, думали и мечтали уже ранние пророки), а как раз в этой полноте божественного присутствия, которая делает чем-то совершенно особенным и эпоху правления Мессии, и даже саму Его личность. Мессия становится тем орудием Божиим, посредством которого Он делает Свой народ общиной верных в полном смысле слова, а остальным народам тем самым даёт пример праведности и святости во всей их полноте. Разумеется, такое обновление народа-общины требовало и обновления союза с Богом, без которого о новом духовном качестве народа говорить не приходилось. И ожидания пророков не оказались напрасными: с приходом Христа отношения Бога со Своим народом действительно полностью обновились. Только обновление это оказалось не совсем таким, каким его представляли допленные пророки. Они всё же ожидали Царства хоть и совершенного, но земного. А Царство оказалось «не от мира сего». Но в том, что новый завет станет заветом Царства, пророки не ошиблись.

Сегодняшнее чтение вновь возвращает нас к теме судьбы народа Божия и его духовного обновления. В видении пророка Израиль уподобляется мёртвым иссохшим костям, которые Бог чудесным образом возвращает к жизни (ст. 1 – 11). Это видение свидетельствует уже не о духовном обновлении, а о духовном воскресении народа после всего пережитого. Разница достаточно существенна: для падшего человека обновление само по себе ещё не означает полного изменения собственной природы, а, значит, и полного избавления от греха. Воскресение же достаточно рано начинает ассоциироваться в сознании верующих евреев именно с новым качеством не только жизни, но и самой природы человека. С воскресением в день Суда были связаны образы нового творения, преображённой природы, которая живёт по другим, немыслимым для непреображённого мира, законам. А со временем день Суда стал связываться и с днём пришествия обещанного Богом Мессии, так, что день Суда и всеобщего воскресения стал и днём наступления мессианского Царства. Не случайно Иезекииль говорит не просто о возвращении народа на землю отцов (ст. 12 – 14), но и о новом Царе, который явно ассоциируется с Мессией и которого пророк снова называет «Давидом» (ст. 22, 24). С правлением этого Царя связывает Иезекииль и заключение Богом со Своим народом нового союза-завета, названного «союзом мира» (ст. 25 – 26). Казалось бы, здесь налицо смешение перспективы собственно исторической с перспективой мессианской. Речь, с одной стороны, идёт о событиях, связанных с окончанием Вавилонского плена и с возвращением евреев на землю отцов, с другой же — о временах гораздо более отдалённых, когда в мир пришёл Спаситель. Но всё же такое соединение в одном пророчестве двух различных эпох едва ли стоит воспринимать лишь как аберрацию пророческого восприятия. Скорее, речь идёт об иной, не хронологической собственно, а духовной последовательности событий. Ведь и окончание плена, и само пришествие Мессии-Христа были бы невозможны без того духовного обновления, о котором говорил пророк. Именно в плену народ Божий стал общиной, какой Бог хотел его сделать с самого начала, со дня призвания Авраама. Конечно, в этой общине было немало проблем, которые особенно ярко высветило пришествие Мессии-Христа. Но язычеству, пронизывавшему всю жизнь народа в допленные времена, места в ней уже не было, как и предсказал пророк (ст. 23). А без этого первого шага, без решительного избавления от всего языческого, невозможны были и все другие шаги навстречу Мессии. Конечно, путь впереди предстоял ещё долгий. Но первый решительный шаг был сделан именно тогда, во времена плена. И сделан не отдельными людьми или отдельными общинами, как было прежде, а всем народом. Первый шаг по дороге, ведущей к Царству.

Слова об оживлении сухих костей традиционно принято истолковывать как пророчество о грядущем Воскресении мёртвых и победе над смертью, в связи с чем этот отрывок читается на утрени Великой Субботы в канун Воскресения Христова. Но нет ли здесь натяжки, не произвольно ли составители православного богослужения отнесли к другому событию слова, которые, как можно понять из текста, являются аллегорией возрождения народа, раздавленного завоевателями?

Думается, что натяжки нет, поскольку сам исторический путь избранного народа во многом является прообрзом духовные пути всего человечества. Поэтому более верным оказывается обратное утверждение: возрождение народа пророчество уподобляет Воскресению, поэтому совершенно закономерно в образах Воскресения раскрываются пути народа. В свою очередь, пути древнего Израиля помогают понять смысл исторических путей других народов.

Должно быть, пророчество о соединении двух жезлов, раскрывающее предстоящее воссоединение расколотого народа, также не только указывает на это событие, но и даёт надежду также для нас. Мир полон вражды и разделений, и мы со странным упоением цепляемся за различия и самоутверждаемся за их счёт. Ссоры и разделения мы считаем нормой. Но рано или поздно всех нас Господь соберёт воедино.

Видение возвращающихся к жизни мёртвых костей становится символом духовного возрождения и обновления еврейского народа, которое ожидает его после плена. А в центре этого процесса оказывается Мессия, аллегорически названный здесь Давидом, и новый (точнее — обновлённый) союз-завет с Богом, который Иезекииль называет «союзом мира». И речь идёт не только о всеобщем примирении, об отсутствии войн и вражды, хотя и это тоже предполагается. Но отсутствие вражды в данном случае лишь следствие. Понятие мира в Библии гораздо шире. Речь идёт прежде всего о внутреннем состоянии человека, пребывающего в постоянном богообщении.

Именно постоянном, а не эпизодическом, как это свойственно сегодня большинству из нас. А достигается такой внутренний мир, собственно, всего лишь последовательным соблюдением четвёртой заповеди, заповеди о шаббате. Ведь в этой заповеди речь идёт не только о том, чтобы не заниматься повседневными делами хотя бы один день в неделю, но и о том, чтобы вообще забыть о повседневных делах. Хотя бы на один день. Остановить тот круговорот, который постоянно кружится внутри нас. И остановиться самим.

Потому, что Бога иначе не услышать. Божье дыхание, дыхание жизни, данное Богом каждому из нас при сотворении, иначе не почувствовать. А почувствовать его необходимо: ведь иначе богообщение невозможно. Оно в сердце, в том самом духовном «я» человека, которое является центром человеческой личности. Но услышать голос собственного «я», услышать самого себя можно лишь тогда, когда в душе стихает шум, доносящийся извне. Вот для этого и нужен покой шаббата. Покой, обозначающийся тем же самым еврейским словом, которое означает также и «мир». На этом самом мире (или покое) и основан новый союз, связывающий Бога с Его народом, равно, как и с каждым, кто к этому народу принадлежит.

Тот внутренний мир, который обычно для нас оказывается чем-то эпизодическим, должен стать нашим обычным состоянием — тогда реальностью для нас станет и новый завет, новое качество отношений с Богом и новый уровень богообщения. А без этого невозможно никакое духовное обновление: оно ведь предполагает не только излияние благодати полной мерой, но и способность человека эту благодать воспринять. Тоже полной мерой. Тогда и завет с Богом станет поистине новым. Заветом мира. И заветом Царства.

Великое обетование Божие о том, что спасение принесет духовное обновление человека, что Дух Божий будет дан людям, для пророка Иезекииля в первую очередь означает новую, иную жизнь. Вся книга его была посвящена тому, как губителен грех Израиля. Он говорил, что жестокость и идолопоклонство, от которых не способен отвратиться народ Божий, являются непосредственной причиной его рассеяния и гибели Иерусалима. Теперь же, обновленные Духом, люди обретают благоденствие. Контраст между оккупацией и разорением с одной стороны, и благоденствием с другой, выражает несопоставимую разницу ветхой и новой жизни. Но понимает ли сам пророк свои слова буквально? И, еще более важный вопрос: кто воспользуется этим благоденствием, даруемым Богом в обновленной жизни? Справедливо ли, что одни — согрешали, другие были угнаны в плен, чтобы послужить основой очищения и обновления, а третьи будут жить на благословенной земле? Соседи и друзья Иезекииля говорили о себе и своем народе, как о груде сухих костей, оставленных в пустыне и не нужных никому, кроме шакалов. Что им обетование об избавлении, ведь их жизнь разрушена и они страдают под гнетом вавилонян?

Ответом на все эти вопросы становится пророчество, которое Иезекииль помещает в 37-ю главу. Здесь он рассказывает о видении, которое Бог дал ему. Бог повелевает Иезекиилю обратиться именно погибшим в страдании, уничтоженным собственным грехом людям со словами: «кости сухие, слушайте слово Господне!». И, по велению Божию, сухие кости одеваются плотью, и снова становятся человеческими телами. Пророк произносит слово от Господа, и Дух Божий входит в эти тела, и они оживают. То, что увидел пророк, мы называем воскресением мертвых, вера в него и надежда на него составляют неотъемлемую часть нашей веры. Но тогда, во времена пророка, не было даже термина, чтобы обозначить это, настолько невероятным было это обетование Божие.

Пусть дом Израилев отчаялся и утратил надежду — верен Бог, который воскресит их и они будут жить. Вот, оказывается, как далеко простирается смысл слов «Не хочу смерти... но чтобы обратился и жив был»! Над самым страшным и неумолимым врагом людей, над самой смертью Бог обещает одержать победу. Благоденствие, о котором говорил Иезекииль в предыдущей главе, оказывается уже ничем не ограниченным, потому что даже смерть побеждена. Не какие-то отдаленные потомки, но все мы сами обретем эту новую жизнь, и завет мира выведет нас из гробов.

Пророк в первой части своей книги много говорил о личной ответственности людей, и пророчество о воскресении мертвых существенно дополняет его слова. Коль скоро каждый сам отвечает за себя, то каждый сам и получает воздаяние. Если проклятие не падает на потомков, то и благословение должно быть обретено верными Богу людьми. И уже не имеет значения то, что множество их побеждено смертью — ведь Бог побеждает саму смерть.

Далее пророк говорит о еще одном важнейшем следствии избавления, о соединении разделенных людей. Две части народа Божия, разошедшиеся в истории и едва ли не враждебные друг другу, будут собраны воедино, и это для пророка символ воссоединения всех людей.

В конце главы пророк, как кажется, повторяет самое главное из того, что было сказано о грядущем избавлении выше. Он говорит о Царстве раба Божия Давида (имеется в виду, конечно, Мессия, потомок Давида), о Его Пастырстве над всеми людьми, и о вечном завете мира. Но это не простое повторение. Заключение Нового завета, завета мира, включает в себя и воскрешенных Богом людей, тех, кто не мог бы иначе участвовать в нем. Этим пророчество Иезекииля радикально отличается от всех иных, ведь спасение даруется в нем не только тем, кому суждено будет жить во дни прихода Мессии, но всем, кто жил и живет для Бога. И это придает смысл жизни, вере и надежде страдающих сынов Израиля, рассеянных среди народов. Сам Господь скажет об этом: «наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло — в воскресение осуждения» (Ин. 5:28-29).

И наконец, как венец всего спасительного действия Божия, как кульминация обетования, Господь говорит об этой новой жизни в воскресении: «святилище Мое будет среди них во веки». Это обетование о вечном пребывании Творца среди людей, о новом Храме и его устроении, то есть, в сущности, о Церкви Нового завета, будет главной темой заключительной части книги пророка Иезекииля.

Великое обетование Божие о том, что спасение принесет духовное обновление человека, что Дух Божий будет дан людям, для пророка Иезекииля в первую очередь означает новую, иную жизнь. Вся книга его была посвящена тому, как губителен грех Израиля. Он говорил, что жестокость и идолопоклонство, от которых не способен отвратиться народ Божий, являются непосредственной причиной его рассеяния и гибели Иерусалима. Теперь же, обновленные Духом, люди обретают благоденствие. Контраст между оккупацией и разорением с одной стороны, и благоденствием с другой, выражает несопоставимую разницу ветхой и новой жизни. Но понимает ли сам пророк свои слова буквально? И, еще более важный вопрос: кто воспользуется этим благоденствием, даруемым Богом в обновленной жизни? Справедливо ли, что одни — согрешали, другие были угнаны в плен, чтобы послужить основой очищения и обновления, а третьи будут жить на благословенной земле? Соседи и друзья Иезекииля говорили о себе и своем народе, как о груде сухих костей, оставленных в пустыне и не нужных никому, кроме шакалов. Что им обетование об избавлении, ведь их жизнь разрушена и они страдают под гнетом вавилонян?

Ответом на все эти вопросы становится пророчество, которое Иезекииль помещает в 37-ю главу. Здесь он рассказывает о видении, которое Бог дал ему. Бог повелевает Иезекиилю обратиться именно погибшим в страдании, уничтоженным собственным грехом людям со словами: «кости сухие, слушайте слово Господне!». И, по велению Божию, сухие кости одеваются плотью, и снова становятся человеческими телами. Пророк произносит слово от Господа, и Дух Божий входит в эти тела, и они оживают. То, что увидел пророк, мы называем воскресением мертвых, вера в него и надежда на него составляют неотъемлемую часть нашей веры. Но тогда, во времена пророка, не было даже термина, чтобы обозначить это, настолько невероятным было это обетование Божие.

Пусть дом Израилев отчаялся и утратил надежду — верен Бог, который воскресит их и они будут жить. Вот, оказывается, как далеко простирается смысл слов «Не хочу смерти... но чтобы обратился и жив был»! Над самым страшным и неумолимым врагом людей, над самой смертью Бог обещает одержать победу. Благоденствие, о котором говорил Иезекииль в предыдущей главе, оказывается уже ничем не ограниченным, потому что даже смерть побеждена. Не какие-то отдаленные потомки, но все мы сами обретем эту новую жизнь, и завет мира выведет нас из гробов.

Пророк в первой части своей книги много говорил о личной ответственности людей, и пророчество о воскресении мертвых существенно дополняет его слова. Коль скоро каждый сам отвечает за себя, то каждый сам и получает воздаяние. Если проклятие не падает на потомков, то и благословение должно быть обретено верными Богу людьми. И уже не имеет значения то, что множество их побеждено смертью — ведь Бог побеждает саму смерть.

Далее пророк говорит о еще одном важнейшем следствии избавления, о соединении разделенных людей. Две части народа Божия, разошедшиеся в истории и едва ли не враждебные друг другу, будут собраны воедино, и это для пророка символ воссоединения всех людей.

В конце главы пророк, как кажется, повторяет самое главное из того, что было сказано о грядущем избавлении выше. Он говорит о Царстве раба Божия Давида (имеется в виду, конечно, Мессия, потомок Давида), о Его Пастырстве над всеми людьми, и о вечном завете мира. Но это не простое повторение. Заключение Нового завета, завета мира, включает в себя и воскрешенных Богом людей, тех, кто не мог бы иначе участвовать в нем. Этим пророчество Иезекииля радикально отличается от всех иных, ведь спасение даруется в нем не только тем, кому суждено будет жить во дни прихода Мессии, но всем, кто жил и живет для Бога. И это придает смысл жизни, вере и надежде страдающих сынов Израиля, рассеянных среди народов. Сам Господь скажет об этом: «наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло — в воскресение осуждения» (Ин. 5:28-29).

И наконец, как венец всего спасительного действия Божия, как кульминация обетования, Господь говорит об этой новой жизни в воскресении: «святилище Мое будет среди них во веки». Это обетование о вечном пребывании Творца среди людей, о новом Храме и его устроении, то есть, в сущности, о Церкви Нового завета, будет главной темой заключительной части книги пророка Иезекииля.