Мысли вслух на Рим 16:1-16

Павловы послания нередко завершаются довольно длинными списками имён тех, с кем так или иначе свёл его Бог во время его апостольского служения. Нам эти имена ничего не говорят, нигде, кроме посланий самого Павла, они не встречаются. Наверное, его адресатам все упоминаемые апостолом имена были знакомы, или им были знакомы люди, их носившие.

Но что они нам? И всё же дело обстоит не так просто. Церковь ведь существует не только в истории, не только во времени. Она существует также и над временем. Над историей. В Царстве, где нет истории такой, какой мы её знаем, и нет того линейного времени, к которому мы привыкли.

В Царстве, где не забыто ни одно имя и ни один человек. Где бы и когда бы он ни жил — и где бы и когда бы ни встретил Христа и ни приобщился к жизни Царства. А для самого Павла Царство — реальность абсолютная и безусловная. А значит, для него нет расстояний и нет расставаний. Каждый, с кем у него установились отношения, становится ему своим навсегда. И не потому, что у апостола хорошая память (хотя, вероятно, с памятью у него проблем не было).

Просто все отношения, которые складывались у Павла с теми или иными людьми, были частью Царства. Потому, что другой жизни у него не было. А значит, все они принадлежат вечности не меньше, чем времени. Или даже больше: ведь Царство лишь проецируется в тот поток времени, в котором мы живём, в полноте же оно существует там, где все такие потоки во всём их множестве сливаются в гармоническое единство, которое мы называем вечностью.

Уникальность отношения к каждому и с каждым только и возможна из вечности, как проекция отношений, сложившихся в вечности, в тот временной поток, который мы по недоразумению зачастую считаем единственно реальным. Но для Павла вечность Царства была куда реальнее того вечно ускользающего потока, который мы называем реальностью. И в этой вечности Царства он помнит всех, с кем свёл его Бог, и ясно видит всех, кого помнит.

Последний отрывок, которым завершается чтение послания апостола Павла к Римлянам, может показаться каким-то «техническим». От глубин богословия апостол обращается к множеству конкретным людям, главным образом передавая им приветы. Но, как и в библейских родословиях, в этом перечислении приветствий есть важный смысл.

Когда христианское вероучение систематически излагается в учебнике догматического богословия, оно выглядит довольно тяжеловесно и изрядно отдает абстракцией. Конечно, это проблема учебников, а не вероучения, но все же... Перечисление приветствий в конце послания к Римлянам сразу вводит всю богословскую мысль апостола к контекст реальной Церкви. Все, что он говорил выше, перестает быть потоком глубокомыслия, и становится практической вещью, передаваемой от одного человека к другим, чтобы жить.

И, кроме того, практически все упоминаемые апостолом люди объединены одним: принадлежностью к Церкви. Все по-разному, они служат ее созиданию. И это служение не менее значимо, чем Павлов богословский дискурс, который без него в самом деле рискует превратиться в абстракцию.