Мысли вслух на Ин 9:1-40

Как рождается вера, как она растет? Сегодня перед нами человек, который прозревает не только телесно, но и духовно — но не сразу. Этому способствуют тяжелые обстоятельства. Допрашивающие его фарисеи вынуждают его формулировать свою веру, которую без них, кто знает, он мог бы не выразить и не «родить». Несколько допросов, и после каждого из них рождается новое определение: «целитель», «пророк», «человек от Бога», «Сын Божий» и — встреча Лицом к лицу! Мы часто воспринимаем испытания веры, как нечто мучительное и крайне нежелательное. Но иногда, как в сегодняшнем отрывке, Господь ведет нас через эти испытания — к самой главной встрече, когда наконец мы обретем истинное прозрение.

Сегодняшнее чтение вновь поднимает вопрос о Царстве и об отношении к нему тех, кто смотрит на него через призму религиозной традиции. Начинается рассказ историей исцеления человека, слепого от рождения (ст. 1 – 7). При этом Иисус сразу же отвергает весьма распространённое в те времена представление о болезни как возмездии за грех, совершённый или самим человеком, или кем-то из его предков. Он прямо говорит о том, что грех властвует над миром и освободиться от его власти можно только силой Божией (ст. 2 – 5). А затем исцелённый Иисусом человек попадает в поле зрения ревнителей строгого соблюдения традиций (ст. 8 – 16). И вновь, как уже бывало не раз, между фарисеями произошёл раскол. Одни из них, видя явное и очевидное для всех чудо, прониклись уверенностью в том, что такие дела может делать лишь человек Божий, другие же остались при убеждении, что нарушитель субботы есть нарушитель субботы, и праведником он быть не может, какие бы чудеса ни совершал Бог по его молитвам (ст. 16). Эти-то другие и начинают искать объяснения совершённого Иисусом чуда. Но не того объяснения, которое было самым естественным и логичным, а такого, которое укладывалось бы в рамки их собственной религиозности. Прежде всего они задают вопрос об Иисусе самому исцелённому, который, не вдаваясь в богословские тонкости и не будучи, как видно, в них искушён, называет Его пророком (ст. 17). Такой ответ, как видно, разозлил допрашивающих, которые заметили исцелённому, что, в отличие от него, они придерживаются «правильной» традиции, так что им-то, во всяком случае, не в чем себя упрекнуть, а вот об Исцелившем слепца они ничего не знают (ст. 18 – 23). И тогда следователи выдвигают «беспроигрышную» гипотезу. Они говорят исцелённому: благодари Бога за своё исцеление, а об Исцелившем тебя забудь, это грешник. Но такая казуистика, как видно, не убеждает недавнего слепца: ему слишком очевидна связь между исцелившим его Человеком и Богом (ст. 24 – 25). И тогда фарисеи начинают новый круг, снова задавая исцелённому всё тот же вопрос: как Он это сделал? Но сам исцелённый, как видно, уже понял, что рассказывать всё заново бесполезно, что от него хотят услышать что-то другое, что-то, что удовлетворит самих спрашивающих. И тогда он прямо отвечает своим следователям, что он уже всё рассказал и добавить ему нечего. Не хотите ли и вы стать Его учениками? — не без иронии спрашивает он у фарисеев (ст. 26 – 27). Такой ответ, как видно, разозлил допрашивающих, которые заметили исцелённому, что, в отличие от него, они придерживаются «правильной» традиции, так, что им-то, во всяком случае, не в чем себя упрекнуть, а вот об Исцелившем слепца они ничего не знают (ст. 28 – 29). И тогда исцелённый говорит им то, что мог сказать в такой ситуации нормальный, духовно здоровый человек, не замороченный ни богословием, ни навязчивой религиозностью. Он говорит: по молитвам грешника чудес не бывает, это очевидно каждому, тем более таких чудес, какие совершает этот Человек. А уж кто Он и откуда, вы, знатоки Торы, должны были бы знать лучше меня (ст. 30 – 33). На это фарисеям ответить нечего, и они не находят ничего лучшего, как выгнать человека, задающего им неудобные вопросы (ст. 34). И тогда-то, после конфликта исцелённого с синагогальными авторитетами, Иисус вновь находит его и открывается ему (ст. 35 – 39). Исцелённый Иисусом человек сделал свой выбор, и ему открылась дорога в Царство. Дорога, которая началась исцелением от слепоты, а завершилась обретением жизни Божией во всей её полноте.

Удивительную и до некоторой степени образцовую историю рассказывает нам сегодня евангелист Иоанн. Образцовую, потому что помимо событий, происшедших с определенным человеком — слепорожденным, которому Господь Иисус даровал прозрение — этот рассказ говорит о том, что происходит при встрече с Богом каждого человека. И еще она может быть названа образцовой, увы, потому, что в ней приводится характерный и типичный пример отношения людей к тому, что делает Господь Иисус.

В первую очередь обращают на себя внимание несколько важных моментов. Ученики исходят из распространенного повсюду среди религиозных (не верующих, а именно религиозных) людей представления, что всякое страдание всегда есть плод конкретного греха конкретного человека. Поэтому они и задают этот вопрос: кто согрешил, сам слепорожденный, или родители его? В чьем грехе причина страдания данного человека?

Господь не отвечает на этот вопрос. Он говорит о том, что следует делать. Это произошло со слепым, говорит Он, для того, чтобы была явлена слава Божия. Дело, следовательно, не в том, кто виноват и соответствует ли мера страдания тяжести согрешения. Для учеников Христа боль, немощь или страдание другого человека могут быть возможностью для любви, сострадания, милосердия — то есть для того, что и есть истинная слава Божия. И для Христа дело обстоит так же. Именно поэтому Его милость исцеляет слепорожденного.

Вопрос учеников можно назвать научно-богословским подходом к страданию, и бесплодность такого подхода очевидны. Мои пути — не ваши пути, говорит Господь... Напротив, подход Господа к страданию человека может быть назван практическим: страдание, по Его словам, подлежит не объяснению, а исцелению и утешению. Это важно почувствовать, чтобы быть учеником Христа.

И еще существенно, что Христос в самом деле нарушил некоторые установления, но Евангелие ясно дает нам понять, что Господь отказывается принимать нашу рьяную религиозность за волю Отца. Исполнение внешних требований религии и послушание воле Отца — совершенно «разнокалиберные» вещи. Мы с нашим ревностным отношением к обрядовым деталям и безразличием к людям, чьи мы наследники — Христа или фарисеев? Грустный и обидный вопрос. Но все же нельзя не задавать его, чтобы верно понимать, что в жизни Церкви сущностное и главное, а что — поверхностное и второстепенное.

Сегодня перед нами яркий пример того, что такое предвзятость: фарисеи расспрашивают бывшего слепого. Причем все происходящее скорее напоминают допрос. Они повторяют свои вопросы как бы невзначай, пытаются подловить исцеленного, найти в его словах хоть какую-то зацепку. Когда их запас средств оказывается практически на исходе, им приходится отрицать вообще сам факт исцеления. Они сами загоняют себя в тупик. Похоже, что их мнение составлено заранее: «Такого не может быть, потому что не может быть никогда». Тем более в субботу... Несмотря на невиданное для неграмотного попрошайки красноречие, явно данное ему свыше, они остаются глухи. «Как может такой грешник нас чему-то научить?» Напоминает их же слова: «Рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк» (Ин. 7:55). Опять та же самая стена, о которую разбивается живой опыт встречи человека с Богом. Ведь так легко своими знаниями и твердой уверенностью в чем-то (своими — не исходящими от Господа) нанести другому рану и лишить его если не убеждений и веры в Бога, то, по крайней мере, веры в людей.

Чем отличается духовная жизнь от жизни религиозной? Наверное, прежде всего отношением к чуду. Это и неудивительно: ведь чудо — явленное Богом откровение, которое человеку религиозному проигнорировать очень сложно. Религия оказывается по отношению к чуду в двойственном положении. Человеку нерелигиозному чудеса не нужны вообще: он может позволить себе игнорировать всякое чудо в принципе. При таком отношении к чудесам нерелигиозный человек просто относит чудо к области (временно) необъяснимого, на чём и успокаивается. Иное дело человек религиозный: как правило, религия нуждается в чудесах и в той или иной мере на них опирается. Соответственно, и религиозное сознание не может игнорировать чудо, как это свойственно сознанию нерелигиозному. Но религия принимает не всякое чудо, а лишь такое, которое не противоречит её собственной доктрине. И религиозное сознание соответствующим образом оценивает каждое чудо, которое попадает в поле его зрения. Если то, что произошло, вписывается в рамки соответствующей религиозной доктрины, чудо оценивается, как подлинное, если же нет, оно воспринимается, как ложное или неподлинное, исходящее, к примеру, не от Бога, а от тёмных сил. С точки зрения человека, живущего нормальной духовной жизнью, чудо само по себе является достаточным свидетельством вмешательства Божия. С точки зрения человека, для которого на первом месте находится религия, чудо нужно оценить на соответствие доктрине, примерно (хотя и не обязательно точно) так, как это делают фарисеи, рассматривая вопрос об исцелении слепорожденного. Они готовы признать чудо, но лишь в том случае, если найдётся объяснение, укладывающееся в рамки их религиозной и богословской концепции. Если же нет, они готовы поблагодарить Бога за совершённое, но никоим образом не готовы признать правоту Того, через Кого Он совершил то, что совершил. Так примат религии заводит в духовный тупик того, кто готов безоговорочно следовать собственным религиозным концепциям, несмотря на все свидетельства, полученные свыше.

Болезнь в иудаизме времен Иисуса, как и более раннего и более позднего, средневекового периода воспринималась как наказание за грех. Вспомним праведного Иова. Да, болезнь, понимаемая наиболее широко, может быть испытанием, но все-таки праведник получит свое благое земное воздаяние. Это попытка построить картину мира, находясь только в рамках ограниченного земного бытия. Но такова жизнь, что это приводит к тому, что где-то эта картина будет выглядеть очевидной натяжкой. Например, чтобы объяснить болезни, случающиеся от рождения, существовало мнение, что младенец может согрешить, находясь еще в утробе матери.

А так ли уж необычно это представление для нас, христиан? Разве нет среди нас людей, которые говорят «Бог покарал». Священник Георгий Чистяков так пишет в своей книге «Свет во тьме светит». «И люди, когда с ними что-то случается, часто ищут этому объяснение, спрашивая себя: за что мне послана болезнь или беда, почему болеет мой ребенок? Вместо того, чтобы прорываться сквозь беду и болезнь, человек погружается в свое прошлое и действительно находит какие-то причины, поскольку, как все мы, делал что-то дурное. Однако ситуация от этого не меняется. Вот почему поиски ответа на вопрос «за что?» — один из самых страшных тормозов, не только мешающих нам разумно относиться к жизни, но и не позволяющих Богу беспрепятственно действовать в нашей жизни.»

Давайте, когда нам трудно, плохо и больно, всегда вспоминать, что Господь четко и ясно отвечает нам на этот вопрос: ни он не согрешил, ни родители его, но это для того, чтобы явлены были дела Божии на нем. И на каждом будут явлены - не сегодня, так в вечности.

Ответ Христа ученикам раз и навсегда отметает всевозможные измышления на тему кармы. Даже многим христианам до сих пор свойственно выискивать, кто за какой грех наказан, и в писаниях некоторых авторов, можно прочитать уверенные рассуждения о том, что больные дети страдают непременно за грехи предков. За последствия грехов, конечно, очень часто приходится расплачиваться не тем, кто их совершал, но не наше дело вынюхивать, кто в чём провинился персонально, если грех старается поработить каждого. Господь же намерен исцелить от последствий грехов каждого.

Сомнения скептиков, усомнившихся в достоверности чуда и не сразу поверивших, что исцелённый был слеп и ранее, можно было бы до определенной степени понять, если бы нежелание признать исцеление не стало самоцелью. Увы, не для выяснения истины ведутся длительные расспросы и допросы, а для давления на допрашиваемых и навязывания своего предвзятого мнения.

В результате давления родители исцелённого боятся явно признать Христа перед обвинителями, но даже под давлением они не намерены признавать исцеление шарлатанством. В той малой доле, которая им доступна и по силам, они не хотят служить лжи.

Часто бывает очень трудно свидетельствовать о правде в полном объёме. Но хотя бы не поддакивать явной и беспардонной лжи оказывается возможно даже в таких ситуациях.

При взгляде на слепого от рождения человека каждый и в древности, и в нынешние времена задаёт себе один и тот же вопрос: за что ему это? Кто виноват? В евангельские времена думали, что тут вина или самого человека, которого Бог таким образом наказывает за грехи, или его родителей: предполагалось, что последствия греха, совершённого родителями, могли пасть на детей. Иисус между тем смотрит на ситуацию совершенно иначе.

Он не говорит о том, кто виноват. Он лишь говорит, что этот случай, как и многие другие ему подобные, — возможность для явления и действия Божьей силы и Божьей любви. Для Него зло — это место, где ещё не проявил себя Бог. Конечно, мир весь сотворён Богом. И зла в мире поэтому изначально не предполагалось. Но изначально зла в мире и не было. Оно появилось в нём тогда, когда в мире нашлась воля, противостоящая Богу. В Божьем творении нет злой субстанции, но злая воля в нём есть. Потому, что всякий носитель воли свободен. А зло — обратная сторона свободы. Но смысла во зле нет.

По определению. В самом деле: смысл в тварном мире возможен лишь как замысел о нём Творца. То, что происходит по иной, противостоящей Творцу, воле, не может иметь смысла по определению. Поэтому зло бессмысленно и необъяснимо. И даже само наличие воли, противостоящей Богу, — не объяснение. Она — необходимое условие существования в мире зла, но даже она не придаёт злу смысла. И Иисус, в отличие от Своих учеников, не пытается искать то, чего нет. Для него зло — не имеющая смысла аномалия творения, подлежащая исправлению, и только. В Царстве зла нет. И если Он, Царь этого Царства, здесь, значит, здесь зла не будет тоже.

Ответ на вопрос «Что делать?» для Спасителя не связан напрямую с ответом на вопрос «Кто виноват?». Конечно, силам зла в мире противостоять необходимо. Но даже исчезновение этих сил само по себе не привело бы к исчезновению тех последствий, которые вызваны их активностью. Лишь дыхание Царства может изменить ситуацию и устранить эти последствия. Именно это Иисус и делает: ведь Он, по собственным Его словам, пришёл для того, чтобы спасти погибающих.

В Синодальном переводе прослеживается различие грамматических форм здесь (а также в Ин. 8:12) и в Мф. 5:14. Получается, что когда Иисус обращается к ученикам, то называет их «светом мира», а когда Он говорит о Себе, то употребляет выражение «свет миру». На этом основании можно построить целую проповедь, не правда ли? Однако при рассматривании греческого текста такого различия не обнаруживается. В соответствии с этим практически все современные переводы ставят здесь такую же грамматическую форму, как и в Мф 5:14: «свет мира». И в этом ведь тоже есть смысл, если Учитель говорит о Себе и об учениках в одних и тех же выражениях. Просто пока Он живет земной жизнью, Он и выполняет эту функцию — нести свет в этот объятый тьмой мир, а после Его Вознесения эта функция переходит к Его ученикам.

Один из феноменов религиозности — та призма, сквозь которую религиозный человек смотрит на мир. Такая призма была и у фарисеев: они ведь были людьми глубоко и во многом искренне религиозными. Потому-то и не устраивало их то простое и достаточно очевидное объяснение происходящего, которым удовольствовался исцелённый Иисусом слепорожденный: исцелённый ведь был не столь религиозен, как исследовавшие дело фарисеи, и ему было в известном смысле проще. Он рассуждает без оглядки на религиозные концепции фарисеев. Этот Человек исцелил меня? Исцелил. Значит, Бог с Ним. Иначе быть не может. Тем более, что таких исцелений прежде вообще не бывало. Случай уникальный. Так каких же ещё надо доказательств? Для фарисеев, однако, всё не так просто. У них другие критерии.

И главный критерий — не наличие или отсутствие исцеления. Не факт проявления и действия Божьей силы. Главное — соответствие определённым критериям, взятым из соответствующей религиозной традиции. Такие критерии, конечно, придумывают люди. Но человеку религиозному они обычно представляются данными Богом, а не придуманными людьми. И потому соответствие происходящего этим якобы богооткровенным критериям — самое главное. Даже если налицо чудо, его нельзя считать настоящим, если оно не соответствует религиозным критериям.

Тогда надо искать другого объяснения даже вполне очевидным вещам. Расследующие исцеление фарисеи именно это и пытаются делать, снова и снова расспрашивая исцелённого о том, что с ним случилось. Они пытаются найти хоть какую-нибудь зацепку для того, чтобы получить устраивающее их объяснение. Но зацепок нет. А исцелённый не может понять, чего от него хотят. Он же всё объяснил. И ему самому всё понятно. Фарисеи уверяют исцелённого, что исцеливший его Человек не может быть от Бога — об этом ясно говорят их религиозные критерии. Как же тогда возможно исцеление?

Но самому исцелённому все эти рассуждения кажутся просто искусственной и никому не нужной теорией. Он говорит: я знаю лишь, что этот Человек меня исцелил, а уж как это случилось, кто Он и откуда — вам виднее, разбирайтесь сами. В конце концов, не найдя устраивающего объяснения, исследующие дело фарисеи прогоняют исцелённого. Нет человека — нет проблемы. Глядишь, дело и забудется само собой. А исцелённый находит Спасителя. Он-то уж точно не потерял ничего.

В Евангелии описано много исцелений. Кого-то Иисус исцеляет одним лишь словом, прикосновением; кого-то, как слугу сотника (Мф. 5:13) или дочь хананеянки (Мф. 15:21-28) – даже не видя их, не заходя в дом, издалека. Для слепорожденного же он сначала изготавливает мазь из земли и своей слюны, которой мажет ему глаза, а потом отправляет умыться в купальню Силоам.

Слепой человек долго, наверное, ощупью, или с помощью друзей добирается до купальни. В субботу, когда далеко ходить, значит нарушить закон. А прозрев, должен снова проделать большой путь. Ему нужно было найти Иисуса среди толп людей в большом городе, которого он никогда не видел, поскольку был слеп от рождения. Ему пришлось преодолеть трусость собственных родителей, которые, вместо праздника, ликования о прозревшем сыне, испугались, отгородились о него… преодолеть расспросы, или даже допросы, фарисеев, спорить с ними, возражать.

Почему именно его Иисус исцелил таким сложным путем? Исцеление – это отношения, это Встреча. Иисус знает на каком языке, какими словами говорить с каждым из нас. И какой путь приведет нас к нему. Возможно, Он хотел дать слепому выбор, свободу верить, или не верить. Кто знает, может быть земля в этом месте волшебная и исцеляет сама, а Иисусово слово и слюна – не при чем? Или вода в купальне Силоам чудесная и обладает властью исцелять слепых?

И ведь скажи этот человек фарисеям, что меня исцелила вода, никто бы не прогонял его, не осуждал, он не подвергал бы себя опасности. А он выбрал поверить Иисусу, сказать правду, отстоять ее несмотря на отсутствие поддержки близких, и вернуться к Целителю с благодарностью и верой.

В нашей жизни тоже постоянно встречается подобный выбор. Почему мы счастливы: потому ли, что повезло, семья прекрасная, работа интересная? Или это Бог устроил нашу встречу, дал талант, силы его развить, и работу, соответствующую таланту?

И при этом на каждом шагу Он предоставлял нам выбор: вот человек на твоем пути, вы будете счастливы вместе и прославите Меня своим счастьем, но ты можешь выбрать и другого, и я тоже помогу тебе на этом пути; вот Я дал тебе талант, ты развил его и можешь выбрать эту работу, на которой тебе будет хорошо, и при этом ты будешь славить Меня своими делами и свидетельствовать обо Мне коллегам. Или нет.

Потому что Я не могу заставить тебя творить Мою волю. Потому что я люблю тебя, и хочу, чтобы ты был свободным. Ты можешь пойти к купели, или нет. Ты можешь сказать о том, что это Я подарил тебе все, что у тебя есть – или нет. Наконец, ты можешь вернуться ко мне с благодарностью. Или нет.

Больше всего в нападках на исцелённого поражает душевная чёрствость нападающих, требующих от него предать Того, Кто оказал ему милость. И какова законническая логика: мы не знаем, откуда Он, поэтому не надо, чтобы Он тебя исцелял (причём только что «незнание» не помешало обозвать Исцелившего грешником). Можно было бы применить к обвинителям выражение о людях, путающих край своего кругозора с краем света. Но дела обстоят гораздо трагичнее: фарисеи и те, кто близок им по духу, и в самом деле не намерены признавать того, что не вписывается в привычную картину мира, свой уровень знания закона для них едва ли не абсолютная истина. Исцелённый тоже не знает всей полноты истины, но он свидетельствует о той её части, которая ему открыта. И если для учеников вопрос о том, согрешил ли слепорожденный или же его родители, только стоял, как одна из возможностей, то допрашивающие, изгоняя исцелённого, высказывают суждение о его греховности с уверенностью — суждение, логичное в системе их ограниченных представлений, но голословное, даже если ими руководствоваться.

Будучи отвергнут людьми, слепорожденный оказался одним из тех, кого принял Христос.

Что имеет в виду Иисус, говоря о тех, кто приходил до Него? Если иметь в виду чисто исторический аспект, ответ более-менее ясен: Иисус очевидно имеет здесь в виду тех многочисленных претендентов на мессианство, которые тогда появлялись в Иудее едва ли не каждый день. Появлялись с тем, чтобы, по слову Иисуса, «украсть, убить и погубить»: ведь все они заканчивали свою проповедь призывом к восстанию, к мессианской войне, который почти всегда бывал услышан, и последствия не заставляли себя ждать: все такого рода движения римская армия подавляла жестоко и беспощадно. О Себе же Иисус говорит, как о Пастухе, Который заботится об овцах и не хочет понапрасну их губить: ведь Он принёс в мир Царство, для установления которого не нужно никаких восстаний. Но это лишь одна сторона вопроса. Ведь Иисус, говоря о лжепастырях, обращается и к фарисеям тоже, это их он называет слепцами, и говорит им, что, признай они свою слепоту, они не понесли бы на себе греха. А ведь фарисеи в массе своей, в отличие, к примеру, от зелотов, отнюдь не были сторонниками священной войны, хотя, разумеется, Мессию ожидали не меньше зелотов. В чём же обвиняет Иисус фарисеев? Ведь в пренебрежении к душепопечению обвинить их было никак нельзя: в этом отношении фарисейские учителя и раввины были очень усердны. Но на что было направлено их усердие? Прежде всего, что и не удивительно, на религиозное воспитание своей паствы. Но ведь религия сама по себе ещё не гарантирует полноценной духовной жизни. Она может быть как подспорьем, так и помехой на пути в Царство. И если сделать её самоцелью, последствия для духовной жизни могут оказаться самыми печальными. А фарисеи всегда были склонны к такой абсолютизации, хотя, конечно, как и всегда в таких случаях, многое зависело от конкретных людей. Но, к сожалению, было немало таких наставников, кто готов был пожертвовать человеком ради религиозных норм и правил, и к ним слова Иисуса относились в полной мере. Конечно, многие из тех, кто должен был вести людей по духовному пути, были объективно к этому не готовы. Но в таком случае достаточно было бы простого признания своей неготовности для того, чтобы снять с себя ответственность: ведь от признавшегося никто уже и не ожидал бы никакого руководства. Но готовых к такому признанию было, как водится, очень немного: кто же захочет расписываться в собственной пастырской несостоятельности? И тогда пастыри превращались в тех самых лжепастырей, о которых говорил Иисус. И несли на себе грех: ведь ложь — всегда грех, а лжепастырство — грех вдвойне: тут речь идёт о пути праведности и о пути в Царство, а значит, о спасении. О том, чем играть нельзя.