Мысли вслух на Мих 7:18-20

Думая о Боге, Который прощает нам наши грехи, мы часто представляем себе это прощение совершенно по-человечески. Мы думаем: своими грехами мы обижаем Бога, у Него есть все основания на нас сердиться. Он обиделся на нас, рассердился и решил наказать. Надо попросить у Него прощения и пообещать впредь вести себя иначе. Если мы искренни, то наши обещания и просьбы тоже могут быть совершенно искренними. И мы думаем, что с Богом всё как с человеком.

Если мы обидели кого-то, затем попросили прощения и получили его, инцидент можно считать исчерпанным. Ну, может быть, исчерпанным после соответствующего наказания: Бог, разумеется, может наказать нас за наши грехи так, как считает нужным. Между тем, в отношениях с Богом всё не так просто, как в отношениях с людьми. И дело тут не в том, что Бог нас меньше любит или что у Него меньше возможностей нас простить. Просто на Нём больше ответственности. Он отвечает за весь Им сотворённый мир.

Мы, люди, прощая друг друга, думаем лишь о последствиях нанесённых нами друг другу обид. О последствиях, которые касаются нас самих. И, если мы готовы простить друг другу полученные друг от друга душевные раны, если готовы протянуть ближнему руку, поверив его словам о том, что он не хотел обидеть нас, одного этого уже бывает довольно. Но кто должен залечивать нанесённые нами раны? Сами мы на это не способны. Эту задачу берёт на Себя Бог. Так же, как берёт Он на Себя задачу разобраться со всеми другими последствиями совершённых нами грехов. Надо, чтобы от них не осталось ничего, ни одного следа, никаких последствий. Пока этого не будет сделано, Бог ещё не может отпустить нам наши грехи.

Они должны исчезнуть, уйти в глубину моря, по выражению пророка. И только тогда мы будем свободны и прощены. Поэтому окончательное прощение и стало возможным только с приходом Мессии: ведь это Он принёс в мир то Царство, где каждый может начать новую жизнь с чистого листа. А то прощение, о котором говорит пророк, — лишь аванс. Но без этого аванса невозможной была бы вся послепленная история народа Божия. И Бог даёт его Своему народу. Аванс, который можно отдать, войдя вслед за Мессией в то Царство, где греху уже нет места. И его последствиям тоже.

Пророки немало говорили о грехах и преступлениях народа Божия. Но в их словах было не только обличение, там всегда присутствовала и надежда. Времена Михея, младшего современника Исайи Иерусалимского, были эпохой в духовном отношении весьма неоднозначной. С одной стороны, правивший тогда в Иудее царь Езекия много сделал для борьбы с языческими культами, запретив публичное поклонение языческим богам в своей стране. Яхвизм оказался популярен, и проповедь Михея (равно как и Исайи) немало тому способствовала.

Но уничтожить языческие алтари и святилища оказалось куда проще, чем изменить людей, души и сердца которых оставались во многом прежними. Прежними оставались и грехи: яхвизм для подавляющего большинства новых верующих сводился к пышным религиозным церемониям и весёлым праздникам; о соблюдении данных Богом заповедей, о Торе при этом думали редко и неохотно. Религиозный подъём отнюдь не означал быстрых духовных перемен в обществе. Прежние грехи не отпускали людей, то, что вошло в привычку, изживалось медленно и с трудом, даже тогда, когда люди искренне хотели стать другими.

Проявилось то, о чём немало говорится в священнических книгах Пятикнижия: последствия греха, совершённого сознательно, довлеют над человеком, даже несмотря на раскаяние, так же, как довлеют они и над народом, если грех был общенародным. Тогда-то и было открыто пророку, что ситуация может быть изменена лишь особым, совместным целенаправленным духовным усилием Бога и Его народа. Михей ничего не говорит об испытаниях, которые ожидают народ, как говорит о них Исайя Иерусалимский, но он понимает, что изжить последствия совершённых народом грехов без потрясения, быть может, потрясения катастрофического, уже не удастся.

Однако понимает пророк и другое: Богу не нужны катаклизмы ради катаклизмов. Он лишь хочет дать Своему народу шанс начать историю с чистого листа, а для этого чистым листом должен стать и сам народ. Все исторические катаклизмы нужны, в конечном счёте, только ради этого. И ради того, чтобы в этой новой истории обновлённый народ сумел встретить обещанного ему Богом Мессию.

Михей связывает готовность Бога прощать грехи Своему народу (вернее, его остатку) с присущим Богу милосердием. Такая связь, конечно же, не случайна, и объяснить её проще всего исходя из того понимания милосердия, которое было уже у Осии, а впоследствии стало частью пророческой традиции в целом. С точки зрения Осии милосердие Божие было, в сущности, единственной надеждой для народа, который, неоднократно нарушая Тору, давно потерял права на то, на что он их когда-то имел в соответствии с союзом-заветом, заключённым на Синае.

Оставалось лишь надеяться, что Бог всё же не оставит Свой народ и сделает для него то, чего ни по каким законам и ни по каким договорам делать не обязан. Однако такая возможность могла бы открыться народу лишь после раскаяния в совершённых грехах и нового обращения, которое восстановило бы прежние отношения. Но здесь была одна существенная трудность: дело в том, что многие из совершённых народом грехов были совершены вполне сознательно и добровольно.

Конечно, раскаяться можно было и в таком грехе тоже, но вот очиститься от его последствий до прихода в мир Христа было невозможно: тут не помогали никакие очистительные ритуалы и жертвоприношения. Собственно, вся допленная история еврейского народа, завершившаяся Вавилонским пленом, является зримым доказательством этой истины. Конечно, с приходом Христа всё изменилось, но Михей проповедовал, естественно, ещё в дохристианском мире.

И всё же Бог явил Своему народу милосердие. Избавить его полностью от последствий совершённых на протяжении допленного периода грехов было невозможно, плен был неизбежен, чтобы его избежать, мир пришлось бы пересоздавать заново. Но вот вырастить новый, по сути, народ из того остатка верных, которые свою верность хранили даже тогда, когда в ней, казалось бы, не было никакого смысла, потому, что всё было кончено, было возможно.

Бог действует именно так, являя тем самым самое настоящее милосердие: ведь Он, по сути, даёт Своему народу ещё одну историческую жизнь взамен той, которая закончилась после разгрома Иерусалима вавилонской армией. По всем законам истории, еврейский народ после вавилонского разгрома должен был исчезнуть так же, как исчезли в вавилонском котле многие другие народы, населявшие Палестину. И то, что он существует до сих пор, можно объяснить лишь милосердием Божиим.

На жезнодорожных переездах в глухих местах иногда можно встретить надпись: «Нормальное положение шлагбаума закрытое». Примерно такое было представление о богах в окружающих Израиль языческих народах: в основном боги — гневные, жестокие, презирающие людей. Их иногда можно умилостивить (например, подкупить) и тогда получить от них что-то хорошее, но это было бы их «выходом из нормального состояния».

Библейское откровение говорит о совершенно ином Боге. «Нормальное положение — открытое». При встрече с человеческим грехом, беззаконием, преступлением Он гневается, потому что это не соответствует Его замыслу о человеке, но если появляется в человеке хоть какой-то проблеск покаяния, Он готов остановить Свой гнев и простить.

Здесь, может быть, вершина ветхозаветного пророческого дерзновения в словесном выражении истины о Боге: «Он любит миловать». В Новом завете откроется полнота: Бог и есть любовь.

Восклицание пророка Михея звучит в страшное время бедствий, когда на избранный народ обрушивается нашествие ассирийцев. Причиной несчастий пророки видят грехи людей, их измену завету, заключенному с Единым Богом. Гибель и разорение, которое несут ассирийский войска, представляются им закономерным результатом разрыва с Богом. Но не в этой трагической справедливости главное в пророческом откровении. Испытывать на себе гнев за предательство тяжко, но понятно для человека. Иное, совершенно иное открывается пророкам: милость Всемогущего, непостижимая и необъяснимая. Божественная тайна не в том, что возмездие справедливо; напротив, она заключается в том, что Бог прощает. Именно в прощении, в пощаде остатка Израиля видит Михей вмешательство Бога в историю.

Восточные цари, жаждавшие божеских почестей и искренней верности порабощенных стран, сурово карали за неповиновение и измену. Но ни в ком, кроме Единого Бога, не видит пророк способности прощать, не видит желания помиловать. Если Ты прощаешь нас, восклицает Михей, значит Ты — настоящий Бог; ибо милость не принадлежит падшему миру. Именно поэтому прощение в Библии, особенно в Новом завете, оказывается знамением присутствия Незримого. Из этого следует практический вывод: для того, чтобы войти в Его присутствие, чтобы найти Его и открыть двери сердца для Бога, нужно постараться реализовать в своей жизни именно прощение.

Пророк Михей воспевает безграничное милосердие Господа. Самое потрясающее — что в то время, когда он пишет эти слова, покаяния в Израиле как не было, так и нет. В начале главы пророк говорил, что «не стало милосердных на земле, нет правдивых между людьми»; именно в этой главе впервые прозвучали страшные слова «враги человеку домашние его». Но, несмотря на всё, что происходит вокруг, Михей уверен, что Господь услышит его молитву о народе Своём — не потому, что народ стал хорошим, но потому, что Бог любит миловать. Его милосердие больше любых наших грехов. И Михей восхищается Его милосердием, потому что, действительно, оно больше, чем может представить себе человек.

Сегодня пророк Михей говорит нам очень важные слова: Бог любит миловать. Почему Он прощает беззакония? Почему Он не вменяет преступления? Потому, что Его хорошо-хорошо попросили об этом? Потому, что народ исправился и стал хорошим?

Почему мама прощает ребёнка? Только потому, что он просит прощения?Неужели мать настолько наивна, что верит детскому: «Я больше не буду»? Обычно мама прощает просто потому, что любит. Вот по этой же причине Господь прощает Свой народ. Потому, что Он любит Своих детей. Потому, что Он милостив и любит миловать.

Перед нами картины нравственного распада. Не стало милосердных, ни на кого нельзя положиться. Состояние тогдашнего общества напоминает пророку опустошение сада после уборки плодов, когда ни одной ягоды не осталось на ветвях. Но ведь Моисеев закон рекомендовал оставлять часть урожая не снятым для бедных и странников. Это правило не соблюдается, всё подчистую сгребается только для себя. Распадаются семейные связи. В общем, всё знакомо, не ново и постоянно повторяется, в который раз, погружаясь в свидетельства древних времён, мы можем повторить: и это уже было. Поэтому когда вслед за изображением общей ситуации идут описания предстоящей расплаты, в очередной раз трудно переключиться и не отнести пророчество к нашим временам.

И опять мы встречаемся с надеждой, ведь Господь и сегодня, и в то далёкое от нас время, Тот же Самый, Он не просто милостив, но и любит миловать, поэтому всегда готов принять грешника, стремящегося покаянно отвергнуть старые грехи.

Поэтому и сегодня, если мы спотыкаемся, нас могут поддержать слова Михея: хотя я упал, но встану; хотя я во мраке, но Господь свет для меня.

Что может сделать человек, если вокруг него — сплошной грех? Обличить? А если обличает, а его не слышат? «Умыть руки»? Вот что делает пророк Михей: он... молится за свой народ. Уже нет надежды на то, что люди покаятся, обратятся к Богу, но всегда есть надежда на Него Самого. «А я буду взирать на Господа, уповать на Бога спасения моего: Бог мой услышит меня». Пророк просит Бога о том, чтобы Он проявил Свою волю, став пастырем для людей, и опирается он в своей просьбе на уверенность в Божьем милосердии. «Кто Бог, как Ты, прощающий беззаконие и не вменяющий преступления остатку наследия Твоего? не вечно гневается Он, потому что любит миловать». И как ответ на свою молитву, Михей провидит грядущее избавление от греха: «Он опять умилосердится над нами, изгладит беззакония наши. Ты ввергнешь в пучину морскую все грехи наши». Конечно, спасает Господь, но если нет молящегося, то нет и спасаемых!