Мысли вслух на Мк 6:17-29

Клятва во все времена и у всех народов связывала человека, который должен был её исполнить — а иначе на его голову обрушились бы последствия, о которых ему пришлось бы пожалеть. Не случайно древние (включая и яхвистов) клялись именами своих богов — и в яхвизме тоже принято было клясться именем Божьим, именем Яхве. Тем самым человек призывал в свидетели и гаранты обещанного тех, обмануть кого было или просто невозможно, или, как минимум, смертельно опасно. При этом, однако, возникал закономерный вопрос: всякое ли обещание нравилось тем, кто должен был, по замыслу клянущегося, гарантировать его исполнение?

Вот, к примеру, клятва Ирода — он, скорее, всего, тоже поклялся именем Яхве, в Которого, может быть, по-настоящему и не верил; но означает ли это, что Яхве действительно стал гарантом клятвы Ирода? Вопрос риторический: ведь клятва именем кого бы то ни было из богов, не говоря уже о Едином, предполагала вовлечённость в глубокие отношения с тем, чьим именем клянёшься. Об Ироде и о Яхве этого не скажешь: их отношения были самыми поверхностными, если они существовали вообще.

Зато было другое: ложное самолюбие, которое порой заставляет человека из желания показаться «крутым» сделать то, о чём впоследствии он, скорее всего, будет сильно жалеть. Так произошло и с Иродом. Иоанна он ненавидел и боялся, а вместе с тем невольно уважал — настолько, что, содержа его в тюрьме для особо опасных преступников, Ирод тем не менее не раз приходил поговорить с ним. Едва ли он хотел смерти Иоанна — он лишь хотел, чтобы Иоанн замолчал, чтобы его обличения Иродовых грехов и преступлений не звучали публично.

Случилось, однако, иначе: необдуманная клятва и нежелание «уронить» себя в глазах окружающих сделали Ирода убийцей. Конечно, это убийство было в его жизни не первым и не последним, но тут было убийство пророка, Божьего человека, которого к тому же Ирод убивать не хотел. Так самолюбие и ложные понятия о чести берут человека в плен, заставляя его делать то, чего иначе он никогда бы не сделал. Случай страшный, но для падшего мира, увы, вполне закономерный.

Сегодняшний отрывок — одно из мест в Библии, где говорится о явной человеческой несвободе. Ради клятвы перед своими вельможами, пьяный царь готов переступить и через свои страхи, и через остатки совести. Интересно отношение евангелистов к личности Ирода Антипы. Они, кажется, готовы не осуждать его, смотрят на него с некоторым снисхождением. И в самом деле, царь предстает перед нами как очень несвободный человек: он арестовывает Иоанна не по собственной инициативе, а из-за обличения Иоанном их незаконного брака, слушает заточенного в темницу Иоанна, пытаясь бороться с интригами царицы, направленными на то, чтобы казнить пророка. И вот теперь ему «приходится» его обезглавить — опять же, против своей воли. Нужно ли говорить, что основное зло человек совершает, будучи несвободен, находясь под властью внушения, давления, обстоятельств, которым он не в силах (или не хочет) противостоять, и которые влекут его в грех и смерть. Понимая это, начинаешь по-новому ценить свободу, которую дает Христос — свободу противостоять обстоятельствам, человеческому и демоническому давлению; как сказал один священник, свободу «непослушания злу».

В повествование о делах Христа Марк вставляет историю убийства Иоанна Крестителя царем Иродом. Эта история могла бы показаться простой исторической справкой, если бы она не была очень поучительной. Эта история с Иродом — хороший пример того, как много бед может принести упрямое желание человека жить по-своему, а не в согласии с Божьими установлениями.

Нарушив закон Божий, Ирод берет в жены жену своего брата — Иродиаду. Не думайте, что это произошло по неосмотрительности. Ирод знал, что так нельзя, но все равно пошел на преступление.

Бог через Своего пророка обличает Ирода. Реакция на обличение — ненависть Иродиады, явной соучастницы в этом грехе, и стыдливая попытка раздосадованного Ирода заглушить голос пророка тюремным заключением.

Как бы извиняясь за содеянное (но совсем не желая отказаться от порочной связи), Ирод с удовольствием слушает речи Иоанна и даже поступает в каких-то делах по его советам. Казалось бы, «и волки сыты, и овцы целы», но как ненадежно такое состояние!

Глупое обещание царя развязало руки гневу Иродиады, и последний шанс исправить ошибку разбивается о желание Ирода сохранить свой вес в глазах начальников народа. Итог — еще один тяжкий грех : убийство пророка Божия.

Как мы поступим, если кто-то укажет нам на наш грех? Если мы привязаны ко греху, то при обличении будем бороться не с грехом, а с обличителем.

Рано или поздно нам придется выбирать: идти ли путем Иоанна или путем Ирода. Если обличения беспокоят нас больше, чем грех, — мы в опасности.

Услышав об Иисусе, царь Ирод немедленно вспомнил об Иоанне Крестителе. Ему кажется, что великий пророк «воскрес из мертвых» и вновь ходит по Иудее, проповедуя покаяние. То, что Ирод узнал о личности Иисуса, каким-то образом коснулось его черствого сердца. Видимо, в словах Господа было что-то такое, что было обращено лично к нему, что-то заставило его вновь посмотреть на то преступление, которое он когда-то совершил. Евангелист Марк особо отмечает, что, когда Иоанн Креститель был жив, Ирод «много делал, слушаясь его, и с удовольствием слушал его». Поэтому казнь Иоанна стала для царя отступлением от тех идеалов, которых он придерживался раньше, это было своего рода отступничество.

Открывая Евангелие, мы нередко сталкиваемся со словами Господа, которые обращены именно к нам. За двумя строками перед нами встает целая жизненная ситуация, порой очень болезненная для нас. И так же как у Ирода, у нас есть выбор между тем, чтобы это исправить, переосмыслить нашу жизнь в Боге, или же пойти дальше по пути отступничества.

Проповедь Самого Иисуса и Его апостолов привела к тому, что имя Его стало известно всей Галилее, дойдя в конце концов и до её правителя Ирода (ст.14). Правивший Галилеей Ирод не был, разумеется, независимым правителем, он был вассалом римского императора, ведь Галилея, как и вся Палестина, входила в евангельские времена в состав Римской империи. При этом об Иисусе в народе распространялись самые разные слухи. Одни считали Его пророком, наподобие одного из тех древних пророков, чьи проповеди вошли в состав пророческих книг Ветхого Завета, хорошо известных всем верующим евреям и регулярно читавшихся в синагогах во время богослужения. Для других Он был вернувшимся с небес Илией (ст.15), о котором в Ветхом Завете сказано, что он не умер, а был взят на небо живым (4 Цар 2:11–12). Эта книга была хорошо известна, так же, как и три другие Книги Царств, а также Книга Иисуса Навина и Книга Судей: ведь в иудаизме они входят в число пророческих книг и называются «ранними пророками». Верующие евреи евангельских времён верили, что незадолго перед пришествием Мессии-Христа Илия вернётся с небес на землю с тем, чтобы напомнить людям о Его скором появлении. Между тем, Ирод принял Иисуса за воскресшего из мёртвых Иоанна Крестителя, незадолго перед этим казнённого по его приказу (ст. 14). Казни предшествовал арест, связанный с обвинениями Иоанном Ирода за то, что тот, вопреки Закону, женился на жене собственного брата (ст.17–18). Надо заметить, что Ирод вообще мало внимания обращал на религиозные и нравственные нормы, отличаясь к тому же непомерным сладострастием. Но казнить Иоанна сразу он не решался: несмотря на свою нравственную испорченность, Ирод всё же уважал его (ст.20). Неудивительно, что Иродиада (в прошлом бывшая женой брата Ирода Филиппа) ненавидела Иоанна больше самого Ирода (ст.19). Наконец, наступил удобный момент для расправы: во время торжественного пира дочь Иродиады исполнила перед Иродом и его гостями зажигательный восточный танец (возможно, нечто наподобие хорошо известного и сегодня на Востоке танца живота) (ст.21–22). Распалённый вином и похотью, Ирод торжественно поклялся исполнить любое желание девушки, которая, с наущения матери, и воспользовалась возможностью избавиться от Иоанна (ст.22–25). Ирод, очевидно, вовсе не хотел смерти Иоанна, но, движимый тщеславием и не желая уронить себя в глазах своего окружения, нарушив собственную торжественную клятву, всё же отдал распоряжение о казни, о которой, конечно, тут же стало известно многим, включая и апостолов (ст.26–29).

Личность Ирода Тетрарха, упомянутая в Евангелии, симпатичной не показалась бы ни историкам, ни современникам.

Это был мелочный, жестокий и подозрительный тиран с достаточно ярко выраженными садистскими наклонностями, типичный представитель вырождающейся династии, который при всём этом сохранял формальный статус римского союзника, доставшийся ему в наследство от отца — и потому Рим, несмотря на многочисленные жалобы местных жителей и отчёты прокураторов Иудеи, не мог полностью лишить его власти, отдав ему Галилею, которой, по-видимому, римским властям было не так жаль, как Иудеи. Всё сказанное не мешало Ироду обладать своеобразными понятиями о том, что сам он считал и называл честью. Он был хвастлив, но, раз поклявшись в присутствии свидетелей, считал для себя унизительным не сдержать данную клятву.

Этим и воспользовалась Иродиада — она, судя по евангельскому рассказу, ненавидела Иоанна куда больше самого Ирода. Ироду было достаточно, чтобы Иоанн молчал или, по крайней мере, чтобы его обвинения не звучали публично; Иродиада хотела ни больше ни меньше как избавиться от пророка, казнить его. Своего мужа она знала хорошо — трюк с танцем дочери сработал так, как было задумано. Похоть и хвастовство могут быть совершенно убийственным сочетанием — и Ирод нехотя делает то, чего делать не собирался.

Он, однако, был если не религиозен, то, по крайней мере, суеверен. Услыхав об Иисусе, он решил, что это Небо наказывает его за убийство Божия человека. Ирод жил в постоянном страхе и посреди множества страхов — неудивительно, что он стал суеверен до нелепости. Когда личность распадается, даже самые нелепые и невозможные вещи могут показаться совершенно реальными. Так было и с Иродом: он ненавидел и боялся Иоанна при жизни, вместе с тем невольно его уважая, а, казнив пророка, стал бояться его тени.