Мысли вслух на Евр 11:13-31

Что есть вера Патриархов и что есть наша вера в сравнении с ней? Но, может быть, мы просто не совсем правильно понимаем, что есть вера? Нам кажется, вера, особенно вера патриархов, это нечто незыблемое, некоторый покой их великим душам, который дает им творить их великие дела. Но всмотримся повнимательнее в то, что говорит нам сегодня Апостол: «…говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле; ибо те, которые так говорят, показывают, что они ищут отечества». В этих словах напротив, некоторая неуспокоенность, в них поиск. А по логике нашего языка – это что-то противоположное вере. Поиск скорее ассоциируется с сомнением, а не с верой. У нас даже есть такие выражения «утвердившийся в вере», «твердая вера». И хотя в первом слове корень «твердь», а не «вер», вот эта созвучность нас помимо сознания формирует. Но на самом деле, вера наших отцов и была в том, чтобы ни на чем земном не успокаивать свою мысль и вообще ни на чем ее не успокаивать. Потому что «если бы они в мыслях имели то отечество, из которого вышли, то имели бы время возвратиться». Если мы имеем нечто оформленное в мыслях, не обязательно это именно что-то сугубо определенное, конкретное и материальное, даже просто идейное оно притягивает к себе наши действия, и мы находим время это реализовать, а вера она в другом. Вера – это всегда стремиться, это динамика, это порыв, а порой и блуждание, но блуждание не бессмысленное, а с упованием на Него. И вот само это упование должно быть нашей твердыней. Как только мы перестаем уповать, мы отрезаем себя от лозы и засыхаем. Мы перекрываем себе кислород благодати. И поэтому сомнения должны быть. Но это должны быть сомнения не в Боге, а в нашем о Нем представлении, вот это маленькое уточнение всегда забывают, когда говорят о сомнениях в вере. Непоколебимым должно быть только одно: Тот, кто сотворил меня любит меня, потому что: «Ты любишь все существующее, и ничем не гнушаешься, что сотворил, ибо не создал бы, если бы что ненавидел» (Прем 11:25). В чем тут сомневаться, то что я есть и значит кто-то захотел, чтобы я был – это очевидно. То, что Он творил ответственно, а не подобно детской забаве тоже понятно: раз такой сложный мир стоит и так в нем все прекрасно – не может его Творец быть безответственным. Значит, любит. Вот и все. Вот и вся вера. А сомнения в догматах, в людях, даже облеченных саном, в устройстве церковном… но так все это и есть то блуждание, о котором говорит нам сегодня Апостол, говоря о потомках патриарха Авраама и его жены Сарры. И не будем слишком привязываться к земному, ведь «они стремились к лучшему, то есть к небесному; посему и Бог не стыдится их, называя Себя их Богом: ибо Он приготовил им город».

Павел говорит, что всякая вера связана с Царством, с его жизнью, с перспективой участия в этой жизни. Иначе она бессмысленна. Чуть выше он называет веру «осуществлением ожидаемого и уверенностью в невидимом». Уверенностью не абстрактной, не теоретической, а опытной, когда невидимое открывается человеку в процессе богообщения как нечто совершенно реальное.

Но в таком случае становится очевидно, что речь идёт о разных пластах реальности, которая сама по себе многопланова. Если иметь в виду тот план, с которым обычно имеет дело падший человек, то здесь всё перечисленное автором как дела веры вполне бессмысленно.

На этом уровне реальности целесообразнее действовать скорее образом, прямо противоположным тому, который избирали для себя люди веры. А действовать так, как действовали они, можно лишь на уровне Царства, которое, казалось бы, во времена не только Авраама, но и Моисея или Давида было ещё впереди. Но, говоря о Царстве, что оно было ещё впереди, что его время ещё не наступило, важно учитывать, что речь вновь идёт о реальности, открытой падшему человеку, а не о реальности Царства. Для Бога ведь мир остаётся Его Царством всегда, он был таким с самого начала, уже в первый день творения, когда свет Божьего присутствия пронизывал всё мироздание так, что тьме в нём места не было вовсе.

Это потом, когда в мире появилась противостоящая Богу воля, которой Бог сохранил свободу и право противостоять Ему, творение раздвоилось, утратив цельность. И только в отделённой от Бога и от полноты Божьего мира части творения и существует мирок падшего человека, откуда Божий престол не виден и где Царство поэтому оказывается не настоящим, а неопределённым во времени и в пространстве будущим.

Но людям веры, когда они вверяли себя Богу, открывался тот большой Божий мир, который Царством оставался всегда. И они жили в этом Царстве — не абсолютно, конечно, а с ограничениями, обусловленными не преображённой ещё падшей человеческой природой, — но всё же жили, приобщались его жизни постольку, поскольку она проникала в мирок, отделённый от Бога злой волей падших людей и падших духов. Реальность Царства и была для них той реальностью, которая определяла их жизнь и их выбор. Выбор, который не мог быть другим: ведь тогда они навсегда потеряли бы ту жизнь Царства, которую приоткрыл им Бог, позвавший их за Собой.

Сегодня мы читаем о выборе человека. О том, что Моисей "поношение Христово почел большим для себя богатством, нежели Египетские сокровища; ибо он взирал на воздаяние". И о том, что основанием для выбора служит вера. Вера в то, "что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее". Но это не вера в то, что по исполнению закона дается воздание. Это деятельное доверие Христу. Вера в Его постоянное присутствие. Вера в Его любовь. Вера, как верность. Как верность тому пути, который Он нам предлагает. Верность Его замыслу, по которому мы не должны были покинуть рая. Уверенность в том, что жизнь со Христом больший труд и большая работа, чем все то, что мы делаем в этом мире. И, что это самое достойное из всего, что предлагается нам. Не отвергая дел этого мира. Но радея только о пользе душе и проповеди Евангелия.

В сегодняшнем чтении апостол Павел предлагает очень интересную трактовку поведения Авраама. Может быть для нас, выросших в христианской культуре, совершенно очевидно, что если уж мы верим в Бога — то верим и в воскресение мёртвых. Однако даже во времена Павла это было отнюдь не очевидно. Тем более неочевидно это было во времена Авраама. Строго говоря, у Авраама не было особых оснований верить в воскресение. Ведь для человека того времени и культуры бессмертие обреталось именно в детях, другого продолжения жизни Авраам предположить не мог. Но Павел говорит, что Авраам настолько доверял Богу, обещавшему, что Исаак будет отцом великого народа, что ни секуды не сомневался — обетование будет выполнено, даже если Исаак будет принесён в жертву. Как это может быть? Да разве важно, как? Авраам не думает, как это будет, он просто принимает как факт, что Божии слова не могут противоречить друг другу — а значит, как-то это совместится... И вот это доверие вменяется в праведность.

Как обнищало наше понятие веры. Мы называем верующим человека, объявляющего себя принадлежащим к какой-либо религии или просто считающего, что Бог есть. Во многих местах Писания говорится о вере совершенно иначе. Вера — это наша открытость Богу, это канал связи с Ним, через который мы познаем Его откровение. Непостижимое становится достоверно известным нам. Павел называет это «уверенностью в невидимом». Но, более того, через эту связь действенная сила Божья может изливаться в этот мир, и тогда в нем происходят такие события, о которых мы могли только мечтать. Апостол говорит: «Вера есть осуществление ожидаемого». Итак, вера — это живая связь с Богом, через которую мы познаем Его, а Он действует в нас и в мире.