Мысли вслух на Деян 15:1-35

Сегодняшнее чтение рассказывает нам о событии, которое историки Церкви называют обычно Апостольским собором (ст. 6). Как видно, главной проблемой, обсуждавшейся на нём, стала проблема религии и её места в Церкви. И неудивительно: ведь одним из требований, предъявлявшихся некоторыми проповедниками новообращённым, было требование обязательного соблюдения норм и законов иудейской религии (ст. 1 – 2). По-видимому, эти проповедники считали, что есть религиозные нормы и правила, обязательные для Царства. Ничего удивительного здесь нет: ведь они были, по свидетельству евангелиста, выходцами из Иудеи, а значит, как и все её жители, людьми глубоко религиозными. Для них иудейская религиозность была естественным и органичным образом жизни, вне которого они, как видно, не мыслили себе и Царства. Однако новообращённым из язычников такая религиозность была чуждой, и потому Пётр задаёт на соборе резонный вопрос: можно ли возлагать на недавних язычников то, что порой оказывалось не по силам даже самим евреям (ст. 10)? Но главное было в другом. Суть вопроса состояла в том, что необходимо для спасения, для того, чтобы войти в Царство. Как видно, в Церкви были люди, убеждённые в том, что для этого недостаточно одного принятия Христа, что без религии в Царство не войти (ст. 5). Но апостолы и другие участники собора решили иначе: для Царства вопрос религиозной принадлежности не принципиален. Выражено это решение было на языке, общепринятом тогда в Церкви, — на языке религиозного законодательства. Новообращённым из язычников было рекомендовано воздерживаться от идоложертвенного и, следовательно, от участия в языческих культах, а также от кровопролития и разврата; кроме того, было подтверждено и общеизвестное «золотое правило»: не делать другим того, чего не хочешь себе (ст. 29). Такие нормы традиционно предлагались прозелитам, не собиравшимся принимать иудаизм, но веровавшим в Бога Авраама. Тем самым Апостольский собор подтвердил, что бывшему язычнику, принявшему Христа, не обязательно для спасения принимать иудаизм. Религия и духовная жизнь были чётко разделены, а путь в Царство был открыт каждому, независимо от религиозной принадлежности. Это решение было чрезвычайно важно: оно ещё раз подчёркивало, что христианство не новая религия, а жизнь в Царстве, открытая каждому, у кого есть вера в Иисуса Христа и личные отношения с Ним. Религия же оставалась лишь средством, которое иногда могло помочь человеку на пути в Царство. Ей можно было найти место и в Царстве, и в Церкви. Но при одном непременном условии: она не должна была заслонять от ищущих Христа и закрывать им дорогу в Царство. Никому и никогда.

По пути в Иерусалим Павел и Варнава, проходя через Финикию и Самарию, производили радость великую, рассказывая братьям об обращении язычников. Радовались те, кто жил среди язычников и иноверцев, эти братья, не вникая в законнические тонкости, радовались тому, что новые люди присоединились к спасению. Но не радуются другие уверовавшие, недавно принадлежавшие к фарисейской ереси и теперь пытающиеся привнести в церковь собственные привычные понятия. Христос заранее предупреждал учеников: «...берегитесь закваски фарисейской» (Мф. 16:6),- и вот она начала сказываться. Отпор фарисеям даёт Петр. Некоторые толкователи пытались разделить Петра и Павла, одно время даже существовала теория, стремившаяся разделить «петринизм» и «паулинизм» как различные и якобы противоречащие направления в ранней Церкви, но здесь мы видим, что Петр и Павел едины. Если между ними и были различия, то в их характере, облике, некоторых личных особенностях, сказывавшихся в служении, в сути же служения противоречий между ними не было.

Собор апостолов постановил, что новообращённые из язычников обязаны соблюдать заповеди, но не весь закон, обязательный для иудеев. В этом апостолы не противоречили иудейскому закону, не требовавшему от язычников соблюдения нравственных норм, превышающих Ноевы заповеди. Поэтому даже то в делах ранней Церкви, что многим кажется разрывом с Ветхим Заветом, соответствует написанному на его страницах.

На что мы ориентируемся, когда рассуждаем о том, что нужно или не нужно делать человеку для спасения, или когда обсуждаем вопросы церковного устройства, когда задаемся вопросами вроде: «как и во что верить?», «какое решение будет угодно Богу?», «чего Он ждет лично от меня»? Обычно мы вспоминаем те или иные слова из Писания, из церковных правил, из опыта других людей. На худой конец, поступаем, как нам вздумается. А книга Деяний открывает перед нами удивительный пример апостольской веры, когда Святой Дух ясно дает им увидеть, нужно ли обрезываться верующим из язычников (для апостола Петра ответ прост: раз Дух сошел на Корнилия, то они — полноценные христиане). Поэтому собор апостолов и употребляет такую откровенную и дерзновенную формулировку: «Угодно было Духу Святому и нам...» Остается только один вопрос. Если опыт апостолов сильно отличается от нашего опыта, то что это нам дает — повод к унынию и отчаянию или повод для мольбы о Духе?

Как видно, религиозная проблема в первохристианской Церкви стояла достаточно остро. Пришлось даже собирать то, что историки Церкви называют обычно апостольским собором: собрание апостолов и старейшин-пресвитеров. В некоторых случаях в тексте Книги Деяний упоминаются ещё некие «братья», но тут налицо разночтение: в ранних греческих рукописях Книги Деяний говорится не о «пресвитерах и братьях», а о «братьях-пресвитерах», что кажется вполне логичным: ведь Церковь в организационном отношении тогда представляла собой религиозное братство, а такими братствами руководил обычно именно совет старейшин. Но в Церкви особую роль играло служение апостолов — свидетелей смерти и воскресения Христа, а потому апостольская община, естественно, тоже участвовала в принятии решений, принципиально важных для Церкви.

Суть же вопроса заключалась в том, чтобы определить место религии в жизни Церкви. Конечно, на языке того времени и той традиции она формулировалась иначе: речь шла о евреях и язычниках, об обрезанных и необрезанных, о соблюдающих все религиозные предписания иудаизма и о тех, кто не считал этого для себя обязательным. Но важно иметь в виду, что язычество в те времена — уже далеко не всегда религия. Речь в большинстве случаев идёт просто о светских людях и о светском обществе. Конечно, какая-то религиозность в этом светском обществе была, и свои религиозные общины в нём тоже были.

Но в целом эллинистическое общество Римской империи в первохристианскую эпоху было вполне светским: религия в нём присутствовала, но его жизни не определяла. Иное дело общество еврейское, будь то собственно Иудея или еврейская диаспора: оно было вполне и глубоко религиозным, его жизнь определялась и направлялась религиозными нормами и предписаниями. Светского еврейства в те времена не существовало. Так, что вопрос о евреях и язычниках, об обрезанных и необрезанных был вопросом о светских и религиозных людях в Церкви. А точнее, вопросом о том, должна ли Церковь состоять из людей исключительно религиозных, или людям светским, нерелигиозным доступ туда открыт тоже.

Естественно, единственной возможной формой религиозности в первохристианской Церкви могла быть религиозность иудейская, но решение апостольского собора верно по отношению к любой религии, которая могла бы вырасти (и действительно выросла) на христианской почве. Собор (точнее, совет старейшин и апостолов) принял мудрое решение, вполне соответствующее имевшемуся на тот момент церковному опыту, в частности, опыту приобщения язычников к жизни Царства без их приобщения к иудаизму, как было, например, с Корнилием. Каждому было разрешено остаться в религиозном отношении тем, что он есть: религиозному еврею — религиозным евреем, светскому человеку — светским человеком.

Решение было выражено на языке Торы (точнее, на языке Галахи — еврейского религиозного права): язычникам, входящим в Церковь, были предписаны заповеди, называемые в еврейской традиции заповедями ноахитов, духовных наследников Ноя, который, оставаясь язычником, тем не менее был праведником и, как говорит о нём Тора, «ходил перед Богом».

Они требовали от человека верности Единому (а значит, отказа от языческих ритуальных трапез, от «идоложертвенного»), минимума ритуальной чистоты (воздержание от удавленины), воздержания от насилия («крови») и от разврата, а также следования «золотому правилу» нравственности. На языке Галахи такое постановление означало, что язычники могут войти в Церковь, оставаясь в религиозном отношении тем, что они есть. Тем самым Церковь свидетельствовала, что она — не религиозная община, а община людей, ищущих Царства и живущих в Царстве. Что же до религии, то тут христианин свободен выбирать, сохранять ли ему свою религиозность, или нет. Важно лишь не навязывать её другим. И следить, чтобы она не мешала главному: жизни в Царстве.

Ситуация, описываемая в сегодняшнем чтении из Деяний, действительно сложная. Как известно, первые христиане соблюдали закон Моисеев. И вот в общину входят язычники. Должны ли они принять все традиции и обряды? Все ли внешние вещи действительно необходимы? Апостол Пётр говорит, что без всякого соблюдения традиций Бог даровал Духа Святого уверовавшим язычникам. Бог не видит различий между обращёнными из язычников и из иудеев – а люди видят? Что это значит – у людей зрение лучше, чем у Бога? Или просто люди видят то, что считают более важным? Горе нам, если для нас самое важное – внешние, поверхностные вещи. Горе нам, если для нас важно то, чего Бог не замечает. Нужно ли и можно ли стремиться к тому, чтобы все окружающие были такими, как мы, думали так, как мы, действовали так, как мы, говорили с Богом так, как мы? Для Него важно и дорого сердце каждого человека. А для нас?

Как мы читаем Библию? В большинстве случаев мы прочитываем какой-нибудь отрывок, смотрим на то, о чем там рассказывается, кто это говорит и кому. Затем, возможно, следует размышление о том, как это все касается именно тебя, что Господь хочет сказать тебе этим отрывком. И как радостно бывает, когда находится что-то такое важное, касающееся насущной проблемы! Ты понимаешь, что это сказано для тебя. Что-то похожее можно сказать и про сегодняшний отрывок из книги Деяний. Слова, написанные Апостолами и пресвитерами Церкви братьям-язычникам, сказаны и нам. И не просто потому, что слова эти правильные и выполнять их хорошо. Дело в том, что мы-то и есть те, кого Апостолы в свое время причислили бы к братьям, обращенным из язычников (ведь мало кто из нас может сказать, что он совсем недавно был Иудеем). А это значит, что предписание «воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда, и не делать другим того, чего себе не хотите» (Деян. 15:29) напрямую относится к нам. Можно сказать, что все это не новость и давно известно, но зачем тогда вообще перечитывать Слово? Каждый день у Бога к нам есть что-то особенное и важное, и, перечитывая строки Писания, мы даем Ему возможность это что-то нам поведать. А разве человек, которому в руки попало письмо с его именем на конверте, не ознакомится с его содержанием?

В некотором роде очень утешителен тот факт, что апостолы, как оказывается, тоже были живыми люди. При том, что Господь сотворил из них великих Своих служителей, они, по всей видимости, тоже умели ошибаться, ссориться, порой не ладили между собой. Павел с Варнавой, два водимых Духом человека, все же не могут согласиться, нужно или не нужно давать молодому ученику, один раз не оправдавшему их надежд, второй шанс. Причем так различны их мнения, что они расходятся в разные стороны, а Павел выбирает себе другого помощника. Немного даже грустно понимать, что и у них все бывало «по-человечески»… Но все же потом все вернется туда, куда нужно. Свидетельство тому, что Павел и Марк будут вновь в хороших отношениях, — то, что они даже будут вместе сидеть в одной тюрьме (см. Кол. 4:10). Для нас же эта история крайне поучительна: чтобы одновременно понимать, что все с нами не настолько плохо, как могло бы быть. Грешили и святые тоже. Но при этом нам еще есть куда расти — ведь эти грешащие все же стали святыми.