Мысли вслух на Откр 21:1-8

Книга откровения завершается описанием нового, преображённого мира, духовным центром которого становится небесный Иерусалим. Как видно, преображение природы и явление небесного Иерусалима оказываются двумя сторонами одного и того же духовного процесса, которым завершается первый этап истории Царства, целиком включающего в себя преображённый дыханием Божиим мир. По-видимому, речь идёт именно о первом этапе, за которым, вероятно, последует иной, новый, содержание и смысл которого пока остаются для нас тайной. Очевидно лишь, что жизнь с наступлением Царства отнюдь не останавливается в своём развитии, она только принимает некие новые формы, пока для нас мало понятные. Ясно одно: упомянутые Иоанном «новое небо» и «новая земля» предполагают полное обновление творения, качественное изменение самой природы нашего мира. Об этом же свидетельствует упоминание апостолом моря, которого «больше нет» (ст. 1).

Море в библейских книгах символизирует обычно хаос, а также силы, за ним стоящие и его породившие, силы, противостоящие Богу и стремящиеся разрушить созданный Богом мир. Неудивительно, что в новом, преображённом мире места этим силам больше нет. А центром нового мира оказывается Иерусалим, что и неудивительно: ведь именно с Иерусалимом и Храмом связано то Присутствие, которое сделало еврейский народ народом Божиим. Не случайно и в видениях Иоанна Престол нередко обретает черты и формы Храма или Скинии. Теперь же, после преображения, Престол становится духовным центром преображённого творения, его смыслом и средоточием. Символом этого средоточия и становится «новый Иерусалим, сходящий от Бога с неба» (ст. 2).

В новом мире, наконец, исполнилось то, что приоткрывалось в видениях великим пророкам Израиля: исчезла пропасть, прежде разделявшая Бога с Его народом, пропасть, связанная не столько с несопоставимостью Бога и человека, которая для Бога преодолима, сколько с греховностью человека, преодолеть которую может только он сам через раскаяние и обращение. И теперь, когда грех человека и зло мира исчезли, уже ничто не мешает той полноте богообщения, которой так желали праведники и свидетели Божии (ст. 3 – 4). Богообщение же это, как видно, включает в себя уже не только человека, но и всё творение, ставшее намного восприимчивее к духовным воздействиям. Прежде мир, пронизанный злом, едва на них реагировал; теперь он, очевидно, стал отзывчивее к воле Божией, а вместе с тем и более зависим от Его воздействия. «Творю всё новое» (ст. 5) относится, вероятно, не только к факту обновления и преображения творения, но и к самому его существованию: теперь ещё больше, чем прежде, оно определяется тем дыханием Божиим, которым пронизано Царство. Мир существует, постоянно обновляясь под воздействием своего Творца, и если прежде это было скрыто, то теперь именно явленная каждому духовная свежесть и новизна творения свидетельствуют о Боге не менее ярко, чем прежде свидетельствовала о Нём праведность верных. Так в новом, преображённом мире свидетельство человека сливается со свидетельством обновлённой действием дыхания Божия природы.

Слова Иоанна о том, что Бог «отрёт всякую слезу», можно понимать в том смысле, что теперь, когда мир полностью преображён и злу в нём нет места, плакать верным уже не о чем: ведь теперь, в полноте Царства, им уже не грозят никакие потери и никакие расставания с теми, кто им близок и дорог. Но здесь всё же, наверное, ещё не вся правда. Ведь любая утопия, даже самая лучезарная и сияющая, любой проект самого замечательного, самого справедливого общества никогда не отвечал на вопрос о том, как быть с теми, кто до торжества этой самой утопии не дожил и не доживёт.

На практике борцы за «светлое будущее» довольно часто оказывались бескорыстными энтузиастами, нередко готовыми отдать не только все силы, но и жизнь на осуществление того, чего им самим при жизни увидеть ни в коем случае не пришлось бы. Но ведь такой энтузиазм как раз и свидетельствует о том, что обладавшие им люди черпали силы и вдохновение отнюдь не из того «светлого будущего», которого ещё не существовало, а из какого-то иного источника.

Когда речь идёт о Царстве, проблема, на первый взгляд, решается всеобщим воскресением: ведь при этом каждый получает возможность приобщиться к Царству, которому был верен по жизни. И всё же: ведь пролитые слёзы обратно не вернуть, что было, то было, прошлое зло остаётся реальным настолько, насколько для нас вообще реально наше прошлое. Как же быть с этим? Ответом тут, как ни странно на первый взгляд, может быть то прощение и освобождение раскаявшегося грешника от любого греха, в том числе и греха, совершённого сознательно, которое в Царстве даётся каждому.

Прежде, до прихода в мир Христа, раскаяться можно было во всяком грехе, а вот очиститься от него, избавиться от последствий совершённого можно было лишь в том случае, если грех не был добровольным, если воля согрешившего не подпитывала духовно греховный поступок. А в ином случае последствия греха довлели над совершившим его человеком на протяжении всей его жизни, да и после смерти совершённое им зло никуда не исчезало, сказываясь порой на тех людях, которые были связаны с грешником, или на потомках как самого согрешившего, так и связанных с ним людей.

Изменить эту ситуацию можно было, лишь пересоздав мир заново. Или привнеся в него Царство, которое своим дыханием в состоянии его преобразить. Но ведь такое преображение, полностью освобождающее от власти любого греха, означает и то, что Христос в силах изменить не только будущее, но и прошлое! Оно и неудивительно: ведь в Царстве, по-видимому, прошлое, настоящее и будущее соотносятся друг с другом не так линейно, как в непреображённом мире.

Но если так, то в день торжества Царства зла не останется не только в его вечном настоящем, но и в том прошлом, где злу ещё было место, пока Царство не раскрылось во всей полноте. Не останется потому, что и самого прошлого не останется: останется лишь та изнанка нового мира, куда вытесняется владевшее миром зло, та внешняя тьма, о которой говорит Спаситель, Иоанну в видении открывающаяся как «яма, наполненная огнём», и вечное настоящее Царства, где не будет места никакому злу, к какому бы времени по меркам прежнего мира оно ни относилось.

Конец времён многим сегодня представляется некой окончательной катастрофой, после которой если и останется что-нибудь, то ни для какой жизни оно уж точно будет непригодно. Само слово «апокалипсис» стало обозначать начало чего-то ужасного и вместе с тем бесконечного и безысходного. А Иоанн между тем говорит о другом.

Он говорит о новой эпохе и об обновлённом Божьим дыханием мире. О новом небе и о новой земле. И этот новый мир появляется не где-то в космических далях, на другой планете или в ином измерении, а здесь, на нашей земле, рядом с нами и вокруг нас. Природа не исчезает, она меняется, обретает новое качество, начинает функционировать по другим законам.

А одним из следствий такого изменившегося функционирования становится тот факт, что ни болезни, ни смерти в обновлённом мире места уже не будет. Оно и неудивительно: ведь и человеческая природа тоже изменяется. Обновляется. И главный смысл происходящих изменений заключается в том, что эта обновлённая природа больше неподвластна злу. В духовной жизни зло проявляется как грех, в жизни природной — как энтропия. Ни тому, ни другому в обновлённом мире места нет. Но если так, то в нём не может быть места ни болезням, ни смерти. Ведь и то, и другое как раз и является типичным примером торжества энтропии, распада, деградации.

Конечно, когда дело касается человека, речь надо вести не только о природе, но и о духе. Человек — единственное в природе существо, чья жизнь определяется не природной, а духовной составляющей. Даже в нынешнем своём состоянии человек как природное существо сильно зависит от своего духовного состояния. А в новом качестве, после преображения человеческой природы, зависимость эта становится ещё сильнее.

Теперь физическое состояние человека полностью определяется его духовным состоянием. А духовное состояние человека, живущего в Царстве, по определению является полноценным. Иначе говоря, он живёт полной жизнью. Жизнью Царства во всей её полноте. А значит, и физическая жизнь такого человека на новой земле под новым небом тоже по определению будет полноценной. Без болезней и смерти. Во всей полноте.

У многих сегодня Апокалипсис ассоциируется с концом, со всемирной или даже вселенской катастрофой. Между тем, Книга Откровения завершается совершенно иначе. В конце — не катастрофа, а обновление. Новый мир. Новое небо и новая земля. И небесный Иерусалим, опускающийся с нового неба на новую землю. Все эти образы являются традиционными для яхвистского визионерства — как пророческого, так и апокалиптического. Собственно, приход Мессии и явление Царства ещё в допленные времена связывались с обновлением творения.

Но «вот, творю всё новое», раздающееся из уст Божьих, имеет и более глубинный смысл. В самом деле: Бог ведь не просто творит мир однажды, оставляя его затем без Своего присутствия и без Своей поддержки. Мир творится Богом постоянно. То «в начале», где Бог «творит небо и землю», — в вечности Божьей. И применительно к тварному миру оно может раскрыться лишь в полноте мироздания, в совокупности всех его пространств и всех времён. А это означает, что мир творим (вернее, обновляем) Богом в каждый момент и в каждой точке своего существования.

Замедление этого процесса возможно лишь как следствие разрыва в творении, а разрыв возможен лишь как следствие падения — человека или ангела. Если обновление мира Богом прекратится вообще, мир тут же рухнет, исчезнет как таковой, обратится в хаос, в нечто бесформенное и бескачественное. И теперь, когда мир обновился Божьим дыханием, став Царством в полноте, вполне естественно, что само его существование стало постоянным обновлением.

В самом деле: дыхание ведь и есть не что иное, как постоянное обновление дышащего, которое в одно и то же время всегда то же и всегда иное. И мир как Царство Божье предназначен был существовать именно таким образом. Теперь, после преображения, он наконец начинает полностью соответствовать Божьему о себе замыслу. Слова о том, что «моря уже нет», символичны и свидетельствуют о том, что в мире больше нет сил, противостоящих Богу: ведь в Библии море как раз и символизировало собой эти силы. А небесный Иерусалим символизирует Царство как таковое.

Ведь Иерусалим, к примеру, видений Исайи Вавилонского, где уже просматриваются черты небесного города, — не просто постройки, но в первую очередь люди, жители. А Царство и состоит из своих жителей, из обитающих в нём людей. Их отношения друг с другом, с Богом, со Христом и образуют структуру Царства. А духовный стержень Царства — отношения Самого Христа со Своим Отцом. На них и держится открывшийся Иоанну небесный Иерусалим — торжествующее Царство на обновлённой земле под обновлённым небом.