Мысли вслух на Иак 2:1-13

Апостол Иаков в сегодняшнем отрывке из его Соборного послания говорит о лицеприятии, и для него оно — проявление человеческого греха в Церкви, недопустимое и прискорбное. Развивая свою мысль, апостол обращается к греху и закону как таковым — тема, к которой постоянно обращается и апостол Павел. Апостол Иаков говорит нам здесь несколько очень важных с практической точки зрения вещей. На примере человеческого лицеприятия он делает вывод о том, что соблюдающий весь закон и согрешивший в чем-то одном становится виновным против всего закона. Таким образом, апостол отвергает распространенный взгляд на Закон Божий как на свод запретов и предписаний, который надо исполнять по одному, и чем больше — тем лучше. Закон — это не просто воля Бога о том, что нам делать и чего не делать.

Это воля Творца о том, чтобы мы были живы и святы перед Ним. Этим он отличается от человеческих законов. Ключевым для апостола является, таким образом, не то, что запрещено и разрешено, а Тот, Кто запрещает и разрешает.

Последние стихи сегодняшнего отрывка содержат совершенно исключительное откровение. Апостол говорит о нас, как об имеющих быть судимыми по закону свободы. На первый взгляд, это кажется противоречием. Мы привыкли противопоставлять закон и свободу, потому что мы думаем, что свобода — это значит непослушание закону или отсутствие юридических ограничений нашего произвола. Апостол имеет в виду нечто качественно иное. Закон свободы — это закон ответственности за свой выбор и свои поступки перед лицом Того, Кто есть Сама Истина. И этот закон придает личности и свободе человека удивительное достоинство. И в этом законе главное — быть похожим на Законодателя, милость Которого превосходит всякие границы. Милость, говорит апостол, превозносится над судом. Какая неожиданная, яркая и прекрасная надежда для всех нас звучит в этих словах. Ведь если бы не так, то всем нам суждена была бы гибель.

«Ибо кто весь Закон соблюдет, но согрешит в одном, тот во всём повинен…» Если ты нарушишь одну заповедь, ты виновен во всем. Это совершенно не укладывается в рамки обыденного сознания, в рамки сознания земного человека, привыкшего жить в более или менее демократическом обществе, в котором действует юридический кодекс. Для него эти слова апостола просто нонсенс и абсурд. Если судят по одной статье, то это не значит, что человек виновен по всем другим статьям тоже. Так что же суд Божий более нетерпим и жесток, чем суд человеческий? Но апостол напротив говорит нам сегодня: милость торжествует над судом. Как разрешить это видимое противоречие? Но на самом деле, в этом самая суть христианства. В полюсности добра и зла, в недостижимости сверкающей чистоты, отсутствии полутонов, отсюда — кажущейся нетерпимости, но нетерпимости которая заканчивается прощением, милостью. Дозволить полутона, скажем, я всего лишь встречаюсь не со своей женой, а так я и добрый и умный и порядочный и многим людям помогаю, это очень соблазнительно и часто встречается среди людей и интеллигентных и воцерковленных… Но апостол Иаков тут предельно жесткий. Впрочем, эта жесткость вполне отвечает жесткости Господа, который говорит: А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф 5:28). Предельная и казалось бы ненужная ригористичность. Но вот смысл в этом блистании чистоты, не имеющей на себе ни единого пятна — условие возможности Царствия Небесного. Ибо закон Царствия Небесного принципиально отличается от закона юридического тем, что это «закон свободы», как говорит сегодня апостол. А что это значит? Закон юридический регламентирует условные свободы людей игрой взаимных несвобод. Я несвободен в чем-то потому, что это ограничит свободу другого индивидуума. Принципиально иную структуру имеет «закон свободы»: тут мы лишь должны выбрать чистоту или нечистоту и тогда, если выбираем чистоту, получаем абсолютную свободу. Не потому, что теперь вольны ограничивать свободу других, а потому что теперь наши свободы не борются друг с другом за сферы влияния, а дополняют друг друга.

Воинствующие безбожники, заведомо лживо излагавшие доверчивым людям сущность христианства, не любили цитировать эти слова, опровергающие их утверждения о том, что христианство отстаивает интересы исключительно богатых. На то они и безбожники, но почему же сами христиане не всегда руководствовались этими апостольскими словами? Призыв к равенству очень часто забывался, и даже в церковном собрании со временем предпочтение стали оказывать знатным и богатым.

Значит ли это, что слово апостола оказалось бессильным? Нет, это значит, что любые нездоровые явления, которые привнесены в Церковь человеческой греховностью, с ней несовместимы и неизбежно будут отторгнуты. Нам же следует постоянно сверять свою жизнь с Писанием.

Апостол Иаков в сегодняшнем отрывке из его Соборного послания говорит о лицеприятии, и для него оно — проявление человеческого греха в Церкви, недопустимое и прискорбное. Развивая свою мысль, апостол обращается к греху и закону как таковым — тема, к которой постоянно обращается и апостол Павел. Апостол Иаков говорит нам здесь несколько очень важных с практической точки зрения вещей. На примере человеческого лицеприятия он делает вывод о том, что соблюдающий весь закон и согрешивший в чем-то одном становится виновным против всего закона. Таким образом, апостол отвергает распространенный взгляд на Закон Божий как на свод запретов и предписаний, который надо исполнять по одному, и чем больше — тем лучше. Закон — это не просто воля Бога о том, что нам делать и чего не делать.

Это воля Творца о том, чтобы мы были живы и святы перед Ним. Этим он отличается от человеческих законов. Ключевым для апостола является, таким образом, не то, что запрещено и разрешено, а Тот, Кто запрещает и разрешает.

Последние стихи сегодняшнего отрывка содержат совершенно исключительное откровение. Апостол говорит о нас, как об имеющих быть судимыми по закону свободы. На первый взгляд, это кажется противоречием. Мы привыкли противопоставлять закон и свободу, потому что мы думаем, что свобода — это значит непослушание закону или отсутствие юридических ограничений нашего произвола. Апостол имеет в виду нечто качественно иное. Закон свободы — это закон ответственности за свой выбор и свои поступки перед лицом Того, Кто есть Сама Истина. И этот закон придает личности и свободе человека удивительное достоинство. И в этом законе главное — быть похожим на Законодателя, милость Которого превосходит всякие границы. Милость, говорит апостол, превозносится над судом. Какая неожиданная, яркая и прекрасная надежда для всех нас звучит в этих словах. Ведь если бы не так, то всем нам суждена была бы гибель.

Слова Иакова о том, что, нарушив нечто в Торе, человек тем самым нарушает и всю Тору, могут показаться несколько странными. Законы разные, а нарушение закона — вещь вполне конкретная. Так и было бы, если бы на Тору смотрели только как на законодательство или на моральный кодекс. Но апостол ведёт речь прежде всего о том, что в те времена называлось внутренней Торой, а тут ситуация была иной.

В самом деле: внутренняя Тора рассматривалась как непосредственно обращённая к человеку система Божьих интенций, воплощённых в заповеди. В идеале она должна была полностью определять собой всю жизнь человека, а значит, человек должен был сам, по доброй воле соотнести собственные интенции, определяющие его жизнь, с Божьими, то есть с заповедями.

Такое соотнесение не может быть чем-то одноразовым и одномоментным: вся наша жизнь — сменяющие друг друга интенции, осознаваемые или не осознаваемые нами, и каждая из них должна быть осознана и соотнесена с заповедями — только так вся наша жизнь может стать осознанной и соответствующей Торе. И если в этом процессе происходит сбой, наша духовная жизнь разрушается, и тут уже всё равно, где именно он произошёл. Нарушено что-то одно — и рушится вся внутренняя Тора, хотя, если смотреть с точки зрения Торы внешней, нарушена может быть лишь одна конкретная заповедь.

Причём нарушения могут касаться и отношений с ближними, о чём и напоминает апостол. Достаточно перестать видеть человека как образ Божий и начать ориентироваться на его материальное положение или социальный статус — и церковной общине конец: ведь человек сразу же исчезает, а значит, и нормальных отношений с таким исчезнувшим за своим материальным положением или социальным статусом человеком быть не может.

Но, переставая замечать образ Божий в ближнем, человек постепенно перестаёт видеть его и в самом себе. Вольно или невольно человек начинает оценивать себя так же, как он оценивает других, с тех же позиций и по тем же критериям. А значит, и его собственная духовная жизнь идёт под откос. Вот об этих простых вещах и напоминает апостол своим читателям — ведь и вся духовная жизнь состоит как раз из таких простых, но абсолютно важных вещей.

Апостол Иаков открывает нам в этих словах великую тайну Божьего милосердия. Справедливость и воздаяние по делам — важные вещи; праведный суд над нашими поступками неотвратим, как все законы мира. Кирпич, брошенный вверх, падает на голову по закону всемирного тяготения. Грех влечет за собой исчезновение жизни... Но этим справедливым судом не ограничивается судьба мира и человека. Есть милость Божья, и она выше и важнее суда. Синодальный перевод здесь очень точно передает смысл греческого слова: милость превозносится над судом. Это откровение невероятно, и оно имеет самое прямое отношение к нашей надежде; и именно этим торжеством милости и прекрасен мир.

Но для апостола Иакова важно, чтобы мы правильно поняли его мысль. Торжество милосердия Божьего не означает, что мы можем «позволить себе» грех, полагаясь на то, что Господь «все равно» помилует. Такой взгляд появился еще в апостольскую эпоху и тогда же был отвергнут. Апостол подчеркивает, что милость действенна постольку, поскольку сами мы руководствуемся ею в своей жизни. Не «практикуемая», она остается недоступной нам. Вот, собственно, почему Господь выделяет как главное для человека — любить Бога и ближнего.

Сначала немного о второй половине стиха. Ведь как бывает в судебных случаях: преступнику назначается приговор, как-то соответствующий тяжести преступления, но затем возможно какое-то облегчение его участи — по амнистии или помилованию. Или другой вариант: преступление совершено, но потерпевшая сторона прощает виновного, и дело до суда даже не доходит. В обеих ситуациях мы видим, что милость оказывается действеннее, «главнее» суда. Это и имеет в виду апостол Иаков.

Но отсюда вытекает тогда и то, что сказано в первой половине стиха. Если человек в своей собственной жизни (не на словах, а на деле) не признает главенства милости над судом (справедливостью), то тогда и к нему в случае его виновности (а мы все виноваты перед Богом) применяется принцип справедливости: суд без милости, по всей строгости закона. Не надо ли нам здесь вспомнить, что Христос говорит «блаженны милостивые», а не «блаженны справедливые».

Лицеприятие, о котором говорит нам сегодня в послании апостол Иаков, привносит в жизнь подчинение сугубо земным, человеческим меркам почета и престижа. Однако собрание верных не относится к этому миру, оно — явление горнего мира будущего века. И потому, если мы в Церкви действуем с лицеприятием, то нарушаем самую ее природу. В историческом бытии Церкви, конечно, всегда сочетаются принципы икономии и акривии: христианам приходится одновременно стремиться сохранять мир и тишину и, напротив, судить только и исключительно по законам Небесного Царства. Однако есть один путь, который дает нам возможность выйти из узких и противоречивых рамок лицеприятия и нелицеприятия. Апостол Иаков называет его царским, царственным. Это путь милости к ближнему, в которой по-разному, но равно нуждаются богатые и бедные, почтенные и презираемые, чистые и нечистые. При этом удивительно и важно, что «закон» милости определяет наши взаимоотношения к каждым отдельным уникальным человеком, а не дает инструмент для «сортировки» их по земной или неземной почтенности.