Мысли вслух на Быт 22:10-13

Вся первая половина Книги Бытия (за исключением Пролога, включающего первые одиннадцать её глав) посвящена описанию того, как Авраам постепенно, шаг за шагом, знакомится с Богом, позвавшим его за собой в Палестину, всё лучше Его узнавая. Жертвоприношение Исаака — последний, драматический шаг этого знакомства.

Зачем, казалось бы, Богу проверять человека на то, чего ему никогда не придётся делать? Ведь Богу человеческие жертвоприношения не нужны, они для Него — мерзость, в Библии об этом говорится неоднократно. Конечно, в Библии воля Бога и Его попущение не всегда различаются чётко, иногда попущение считается намерением Самого Бога и прямо Ему приписывается. Но ведь даже такой подход нельзя считать полностью ошибочным: если Бог не пресекает чего-то решительно, значит, у Него есть некий план, связанный с происходящим.

Во всяком случае очевидно одно: Авраам выдерживает испытание, и Бог это подтверждает. В чём же смысл испытания? Мог ли Авраам думать, что его Бог потребует от него человеческой жертвы? Может быть: ещё раньше Он назвал Себя именем Эль-шадай, «Бог силы», а богов с такими именами древние язычники были склонны искать скорее в нижнем, чем в верхнем мире, скорее в царстве мёртвых под землёй, чем на небесах.

Как бы то ни было, источник той силы, которую предполагает открытое Богом Аврааму имя, они помещали не на небеса, а в нижний мир. От владыки нижнего мира, мира теней и царства мёртвых, можно было ожидать требования человеческого жертвоприношения. Но как мог Бог Авраама требовать от него в жертву сына? Ведь Он Сам ещё раньше говорил, что именно с ним, с этим чудесным образом родившимся на свет сыном, будут связаны все данные Им прежде обещания!

Что же могло означать требование принести его в жертву? Было ли всё обманом с самого начала? Но ведь обещанный сын всё-таки появился на свет, притом тогда, когда ожидать этого было уже совершенно невозможно! Это было самое настоящее испытание, испытание абсурдом, выдержать которое можно, полагаясь лишь на полноту доверия к Богу в ситуации, когда разум отказывается осмысливать происходящий с человеком ужас.

Авраам это испытание выдерживает: он надеется до конца. А в конце ситуация чудесным образом разрешается: ведь Богу действительно не нужны человеческие жертвоприношения. Ему нужно наше доверие. Иногда вопреки очевидности.

Прочитав предшествующие главы книги Бытия, мы не можем усомниться в том, что Авраам любит сына. В реальной жизни поздний и единственный ребенок вызывает на себя такое необъятное море родительской любви, что часто превращается в эгоистичное чудовище. И тем не менее сегодня мы читает о том, как отец берет единственного сына, ведет его на гору и собирается принести в жертву. Причем весь ужас в том, что во всех этих действиях нет никакого смысла. Авраам вышел из Ура Халдейского, славившегося своими чудовищными ритуалами человеческих жертвоприношений. Он ушел по зову Бога, который Един, Свят и обещал произвести великий народ от Авраама. Безропотно и очень долго он ждал исполнения обета, и, в конце концов, у него родился сын. Казалось бы, чего еще желать, все оказалось правильно. И в тот самый момент, когда мальчик вырос, когда все страхи потерять маленького и слабого ребенка остались позади, тот самый Святой и Милосердный Бог требует принести Исаака в жертву. Нам это кажется бессмысленной жестокостью, но Авраам праведник по вере. Его вера безрассудна, и в этом он для нас недостижимый пример святости, т.е. отданности Богу. Рассудочность и уверенность в бессмысленности каких-то слов Бога для нас является основание в отказе. Для Авраама такой возможности нет. Он беспрекословно подчиняется Богу, и в этом его великая сила, именно поэтому от него произошел великий народ, давший миру Спасителя. Потому что воля Бога и исполнение ее выше наших представлений о том, чего Бог может у нас просить.

Событие, которое мы называем жертвоприношением Исаака, по-еврейски называется Акеда. Слово это означает буквально «связывание» — и в самом деле, до жертвоприношения ведь дело не дошло, дошло лишь до связывания Исаака и до возложения на алтарь. Бог остановил Авраама — и убийства не произошло. Именно убийства: вряд ли сегодня у кого-то возникнут сомнения по поводу того, как относится Бог к человеческим жертвоприношениям — Библия говорит об этом совершенно однозначно.

Так что же произошло тогда с Авраамом? Традиционно принято интерпретировать происшедшее как своего рода проверку Авраама — на верность Богу, на доверие Ему, на готовность сделать всё, чего Бог не потребовал бы. Всё это было бы так, если бы не один существенно важный момент: зачем Богу было проверять Авраама на готовность совершить то, что в глазах Божьих является двойным грехом — отступничества и убийства?

Отступничества потому, что человеческие жертвоприношения в те времена приносились только подземным богам, богам нижнего мира, владыкам мира теней, а убийства по причине вполне понятной — Богу человеческие жертвы не нужны по определению, так, что тут с Его точки зрения именно убийство, и ничего больше. Как же, однако, тогда быть с голосом, который слышал Авраам? Если не Бог, то кто? И где был Бог, если это был не Его голос?

В библейском рассказе об Акеде Бог не назван по имени, Он там просто Бог — и слово, которое использовано в тексте для обозначения Бога, не использовалось во времена Авраама. Перед нами явно пересказанная история, пересказанная, судя по особенностям текста, кем-то из священнической среды. В этой среде (да и вообще в допленные времена) верующие яхвисты не различали волю Божью и Его попущение, как мы их различаем сегодня — по крайней мере, на уровне терминов. Если Бог позволил Аврааму услышать голос, значит, голос от Него.

Что же мог тут думать сам Авраам? Он знал: его Бог — Эль-Шадай, Бог силы, как Он сам назвал Себя во время второй из описанных в Книге Бытия теофаний Аврааму. Источник силы древние были скорее готовы искать в нижнем мире, под землёй, чем в верхнем, на небесах. Что, если Бог Авраама — владыка нижнего мира? Тогда Он может потребовать человеческого жертвоприношения… но тогда как же обещания, связанные с Исааком? Как же заключённый с Богом союз-завет?

Испытание абсурдом — самое страшное. Потому, что абсурд парализует душу — а парализованная душа гораздо страшнее парализованного тела. Между тем Авраам всё же сохраняет доверие к своему Богу — на вопрос Исаака о ягнёнке он отвечает: Бог найдёт Себе ягнёнка. И Бог действительно его находит, освобождая душу Авраама от власти той силы, которой попустил ею овладеть.

Он хвалит Авраама — за верность. За то, что не пошёл назад, не отступил. Авраам же, даже находясь под властью попущенной Богом тёмной силы, понимает: назад ему пути нет. Там, позади, нет спасения от того злого абсурда, в котором он оказался. Чтобы спастись, идти надо только вперёд, навстречу Богу. Авраам идёт вперёд — и действительно встречает Бога, Который принимает его, освобождает от власти тьмы и хвалит за верность.

Сегодня мы читаем слова Господа, обращенные к нам через Исайю: "Я воздвиг его в правде и уровняю все пути его. Он построит город Мой и отпустит пленных Моих, не за выкуп и не за дары, говорит Господь Саваоф". Город, о котором говорит Господь, - это Иерусалим Христа. Это город Воскресения из мертвых. Пленные - это люди, которые не слышали проповеди Евангелия. Господь говорит "пленных Моих", снова и снова указывая на ценность каждого человека. Вне зависимости от цвета кожи, способностей и здоровья. И сегодня же мы читаем о клятве Господа Аврааму, в которой Он обещает, что род Авраама будет всегда. В Евангелии мы читаем слова Иоанна Крестителя, о том, что Господь может из камней сделать детей Аврааму. Это напоминание всем о том, что не кровь и принадлежность к племени, государству, закону определяют отношения с Богом. Господь остановил руку Авраама, чтобы ясна была Его милость к людям. И Христос говорит: милости хочу, но не жертвы. Таким образом напоминая всем, кто слушал Его в тот момент, что Господь всегда желает повиновения от человека, но никогда не совершает ему вреда. И слова Господа о том, что Он уровняет все пути, повторяет Иоанн Креститель, когда говорит: "сделайте прямыми пути Его", говоря о приходе Христа. Эти прямые пути есть исполнение закона. Исполнение покаяния и исправления своих грехов. Это отказ от того, что мы думаем и представляем себе о Боге и подготовка к встрече с Живым Христом. К принятию Его лично, а не через историю и формальное исполнение законов. Потому что придя в наш мир, Христос, исполнив весь закон, в Теле и Крови Своей дал нам Новый завет и новый закон, который уравнял всех людей и дал нам всем путь Спасения.

Мы стремимся к Богу с необоримой силой. И нам кажется, мы достигаем чего-то на этом пути. Мы что-то понимаем, к нам что-то приходит, мы сродняемся с братьями и сестрами, с духовным отцом. И нам кажется, вот это то, что есть самого чистого, самого лучшего во мне, в моей жизни, это моя крепость, моя твердыня. Я помню наизусть десятки молитв, со мной всегда мои любимый четки, этого у меня никто не может отнять. И мы противопоставляем это темному, бушующему миру, видя в этом светлое и теплое убежище. И если это так, мы должны быть готовы к тому, что в один прекрасный день Господь попросит у нас все это отдать. Потому что Он поймет, что наша «духовная жизнь» стала для нас важнее Его Самого. И если мы не поймем правильно это искушение, наш конец может быть весьма печален. Ничто на Земле, даже самые близкие люди, даже тот человек, которые единственный был свидетелем твоих исповеданий Богу, не может быть дороже Самого Бога. Это мысль страшит, но лишь потому, что мало веры.

Наверное, одним из самых серьёзных испытаний для религиозного сознания оказывается испытание абсурдом. В самом деле, если есть завет, и есть обещания, и всё это связано с жизнью того единственного сына, которого теперь Бог требует принести в жертву, то как всё это понимать? И можно ли доверять такому Богу, Который, кажется, Сам не знает, чего хочет? А может быть, Он просто слишком часто меняет Свои планы? Как бы то ни было, от такого Бога можно ожидать всего, чего угодно, а вот верить Его обещаниям, очевидно, не приходится: ведь всё может измениться в один момент. Да и Бог ли это? Может быть, всё происходившее до сих пор было одной большой и страшной ошибкой? Все эти вопросы, конечно, не могли не встать перед Авраамом во весь рост, когда он услышал голос, требовавший от него принести в жертву его единственного сына, того самого, с которым были связаны все данные Богом обещания. Не пойти, не послушаться, не исполнить требуемого Авраам не мог: это было свыше его сил. И мы вряд ли сможем когда-нибудь понять до конца, что он переживал и о чём думал по дороге к месту жертвоприношения. Единственное, что можно сказать точно: надежда и доверие к Богу в нём не умерли. На вопрос сына о жертвенном животном он отвечает: Бог найдёт себе ягнёнка. Он верит и надеется. Вряд ли стоит много говорить о том, что его вера и его надежда не остались тщетными: Бог действительно нашёл себе ягнёнка. Но зачем было нужно это испытание? Быть может, как раз именно затем, чтобы Авраам понял всю ограниченность любого религиозного знания, любых человеческих представлений о Боге. И научился доверять Богу как Богу, не опираясь ни на какую религию и на какую традицию. Иначе было нельзя: ведь Авраама был не только вождём своего племени, он был вождём народа Божия. А когда он прошёл испытание, Бог подтвердил ранее заключённый союз-завет. Ведь Авраам выдержал испытание на безусловную верность Богу. Испытание, без которого путь праведности невозможен.