Мысли вслух на Быт 3:21-24

Интересно: жить вечно — награда или наказание? А сама жизнь? Речь, конечно, идёт не о той жизни Царства, которая наказанием быть никак не может. Речь о жизни, которой жили люди до падения, и о той жизни, которой живём сегодня мы. Так что же она: награда или наказание? Если награда, то отлучение человека от дерева жизни — наказание; если же наказанием является сама жизнь, оно, наоборот, становится благодеянием. Такая постановка вопроса может на первый взгляд показаться абсурдной, если бы… если бы, к примеру, не Книга Иова, главный герой которой проклинает день своего рождения. Не говоря уже об отношении к жизни, например, в буддизме. Хотя если о нём и не стоит говорить, то лишь потому, что буддизм прямого отношения к Библии и к библейской традиции не имеет. По сути же возразить буддистам, которые видят в жизни лишь источник зла и страдания, так же нелегко, как возразить Иову, проклинающему жизнь. Конечно, то, что называют обычно здравым смыслом (хотя, быть может, речь идёт всего лишь об инстинкте, роднящем человека с животными), подсказывает, что жизнь — это хорошо, а смерть — плохо. Может быть, оно и так, но тогда стоило бы определиться с понятиями. К примеру, жизнь без Бога — это жизнь или смерть? Или нечто среднее? А смерть ради Царства, о которой столько говорил Спаситель? А быть может, жизнь вообще не благо и не зло? И дело вовсе не в том, жить или умереть, а в том, как жить и как умереть? А ведь дерево жизни само по себе гарантировало лишь поддержание жизни, но никак не её качество. И каким бы должно было стать это самое качество, если бы жизнь падшего человека продлилась в бесконечность, никак при этом не меняясь? Наверное, это была бы самая дурная бесконечность из всех возможных. Может быть, поэтому и закрывают падшему человек доступ к дереву жизни. Для его же блага.

Как похоже то, что мы читаем сегодня в книге Бытия, на нашу жизнь. После этого трудно сомневаться, что Библия — книга не про кого-то где-то, а про нас с вами. Нарушив волю Бога, Адам и Ева прячутся — как обычно и делаем мы. На прямой вопрос, ел ли он плоды, Адам не отвечает «да». Он говорит: «Это жена, которую Ты мне дал, подговорила меня, ну вот я и съел». Конечно, я ни при чём, Ты Сам дал мне такую жену, Ты и виноват во всём, ну и она ещё виновата, а я вообще пострадавшая сторона... Ева на прямой вопрос отвечает: «А меня змей обманул, я тоже ни при чём». Виноват всегда другой. Так не хочется нести ответственность за свои поступки... Но обмануть можно людей, можно и себя, однако Господа не обманешь. Он видит сердца... Поэтому лучше уж и нам смотреть на своё сердце объективно, не пытаясь обмануть ни себя, ни других.

«Если ты то, что сам о себе думаешь, докажи это. Если ты сам себе хозяин, стань как Бог». Вот изощренная простота искушения: сделай так, как тебе надлежит сделать по твоему положению. Проигрыш не в том, что мы пытаемся сделать. Мы проигрываем тогда, когда соглашаемся, что мы действительно такие, какими нас называет дьявол. Когда мы начинаем доказывать, что мы умные, добрые, великодушные, великие, всемогущие, самостоятельные — какие угодно. Он требует доказательств, и мы кидаемся их предоставить. Кончается это всегда одинаково: предоставляя доказательства лжецу, выиграть невозможно. Что делает Иисус? Чему Он учит нас, преодолевая искушение? Он изобличает лжеца и обманщика не тем, что исполняет то, что, конечно, может исполнить. Он не идет на спор, показывая нам, что Ему не нужно никаких доказательств. Он знает нас и никогда не предлагает непосильной ноши. Он просит у нас любви и милости, а доказательства того, что мы можем любить и творить милость, Ему не нужны.

При чтении библейского рассказа о грехопадении сам собой возникает вопрос: почему же Бог запрещает человеку познание добра и зла (Быт 2:16–17)? И что имеет в виду змей, говоря, что, познав добро и зло, люди «будут как боги» (ст.5)? Ведь, казалось бы, без понятий о добре и зле невозможна никакая нравственность, а значит, невозможна и духовная жизнь. Да и сам запрет в этом случае теряет смысл: как мог бы человек понять, что нарушение запрета — зло и грех, не зная ни добра, ни зла, ни различия между ними? Чтобы найти ответ, важно иметь в виду, что «познание», в том значении, в котором употребляет библейский автор соответствующее еврейское слово, предполагает не просто абстрактное изучение познаваемого объекта. «Познать» в данном случае означает вплотную соприкоснуться с тем, что познаёшь, проникнуть и овладеть познаваемым. А это, как минимум, предполагает неизбежность непосредственного контакта с мировым злом и с теми, кто ему служит. Нетрудно предвидеть, чем должен был обернуться для человека такой контакт. Но есть в этом «познании» и другой, куда более серьёзный грех. Ведь «познать» означало также и овладеть познаваемым. А овладеть «добром и злом» означало овладеть всем, что есть в мире и хорошего, и плохого. Это и имеет в виду змей, говоря, что люди тогда «будут как боги»: ведь, если бы только человеку действительно удалось стать владыкой мироздания, он бы стал своего рода маленьким богом, обладающим такой же властью над миром, как Сам Творец. Казалось бы, Бог и без того дал человеку такую власть над миром (Быт 1:28). Но она была дана человеку при одном очень важном условии: он предоставляет Богу определять, что в сотворённом Им мире добро, а что зло, в том числе и тогда, когда дело касается самого человека. Человек лишь распоряжается в мире, как управляющий в доме; хозяином же дома остаётся сотворивший его Бог. Претендуя на то, чтобы самому решать, что в мире добро, а что зло, человек тем самым хочет занять уже не место управляющего, а место хозяина дома. Конечно, это вовсе не означает, что человек с самого начала хотел именно зла, ведь зло заключается не во власти как таковой, а в том, как её используют те, в чьих руках она оказалась. Возможно, вначале человеку действительно казалось, что, став владыкой мироздания, он сможет сделать его лучше. Но сразу же после вкушения с дерева познания, когда у человека «открылись глаза» (ст.7), он убеждается в том, что он вовсе не бог и не может сделать ничего хорошего не только для мироздания, но даже для себя самого. «Нагота» здесь означает беспомощность и бессилие человека, вовсе не похожего на бога, каким человек надеялся стать, получив полную, как ему казалось, свободу и обретя независимость от своего Создателя. Прежде эта «нагота» человека не беспокоила (Быт 2:25): ведь он не претендовал на место бога. Так стремление человека к мнимой «свободе» и независимости от Бога приводит и мир, и самого человека к катастрофе, последствия которой сказываются по сей день.

Библейский рассказ о грехопадении во все времена вызывал у читателя множество вопросов. Что означает, что символизирует дерево познания добра и зла? Почему знать добро и зло — плохо? Откуда в Эдемском саду змей? И что в конце концов произошло с людьми во время падения? От ответа на первый вопрос зависит очень многое. Почему знать добро и зло было для человека опасно? Почему вкушение плода именно с этого дерева приводит к смерти, о чём Бог и предупреждает человека? Некоторым казалось, и кажется сейчас, будто речь идёт о том, что называют иногда «детской невинностью», что бы под этим ни подразумевалось.

Иногда прямо говорят о «невинности» сексуальной, иногда о духовно-нравственной. С первым всё более-менее ясно: плодиться и размножаться Бог повелел человеку ещё до падения, и вряд ли Он имел в виду какие-то способы помимо традиционного и хорошо известного.

Со вторым несколько сложнее, но и тут нетрудно догадаться, что, даже если считать детей «невинными» в смысле добра и зла (а это само по себе далеко не очевидно), такое незнание напрочь исключает какую бы то ни было духовную или нравственную ответственность: человек тогда оказывается внеморальным существом, которому бессмысленно что-то предписывать как заповедь или как нравственный, да даже и поведенческий, запрет. Дело очевидно в другом. Под «добром и злом» ведь в древности нередко понимали всё мироздание, которое тогда часто описывали, используя ту или иную пару всеохватывающих, космического масштаба противоположностей, таких, как, к примеру, «небо и земля» в библейской Поэме творения.

«Добро и зло» тоже было одной из таких пар. Познание же в Библии — всегда нечто практическое, а не абстрактно-созерцательное, предполагающее проникновение в познаваемое и овладение им, а не просто отстранённый анализ. Чтобы познать мир, надо было окунуться в него с головой — и во всё то зло, которое в нём присутствовало, тоже. А оно в мире уже было — ведь ангелы пали раньше человека, и змей в Эдемском саду, символизирующий силу тьмы, тому подтверждение.

Змей — потому что именно змея была в древности символом разного рода магических практик, с библейской точки зрения во всяком случае являвшихся злом и вызовом Богу. Вот это желание погрузиться в мировое зло с головой, попробовать его, а потом самому решить, действительно ли оно зло или нет, и подводит человека. Вполне возможно, что с самого начала человек вовсе не собирался ссориться с Богом, бросать Ему вызов.

Он просто хотел попробовать создать свой мир, где всё будет определять он сам — включая вопрос о том, что для него, для человека, есть добро, а что зло. Но сил на создание такого мира у человека явно не хватило, как только у него «открылись глаза», он увидел свою наготу, собственную несостоятельность в свете поставленной им себе задачи.

Признать же такую несостоятельность перед Богом страшно — не потому, что Он накажет, а потому, что придётся не только пасть в собственных глазах, но и отказаться от столь замечательного проекта (вернее — прожекта). И тогда, не желая признавать очевидного, человек начинает сваливать вину на окружающих, на обстоятельства — словом, на всё и на всех, кроме себя. Однако для Бога «жена, которую Ты мне дал» и змей-соблазнитель — не оправдание. Отказ от признания ответственности ставит стену между Богом и человеком. Стену, которая отныне определит всю жизнь человечества — теперь уже человечества падшего.